Смеялся я долго.
— Я люблю тебя, — нежно погладил его по щеке, когда смог отсмеяться, — и учти, для тебя в нашу постель, я буду отбирать очень придирчиво.
Теперь прыснул Зеран.
— Даэ, как думаешь, это светлые эльфы, на села нападают? — совершенно неожиданно задал вопрос Зевур. Эх, убил на корню весь романтичный настрой.
— Скорее всего. Но надо будет проверить. Обязательно.
— Волнуешься? — о, это любопытный Серел, оторвался от своего жука. Не — погодам проницательный, хотя и не в меру любопытный.
— Очень. Я никого не помню и не знаю. Как там все получится. Главное, не прибили бы ненароком.
— Не переживай, я рядом, — спокойный голос обволакивал меня, вселяя уверенность.
— Только благодаря вам всем и держусь. А то бился бы сейчас в истерике, — и ободряюще улыбнулся детям.
— Не переживай, Даэ мы тебя в обиду не дадим, — совершенно серьезно посмотрел на меня Зевур.
— Точно. Ага, — поддержали его Ланка с Серелом. — Мы семья.
— Я говорил, что люблю вас?
— Неа, — ох, эта Ланка.
— Я вас обожаю! — радостно рассмеялся. Я свободен, я опьянен, я не одинок и я счастлив!
Крики ужаса и боли, запах дыма. Эльфийское чутье — сигнал опасности просто вопил. Черт! Что там твориться?!
— Зеран.
— Слышу.
— Дети останетесь здесь. Зеран постав защитный купол. Хоть как — то поможет.
— Мы с вами…
— Нет. — Сказал четко, как отрезал.
— Я с вами, — заворчал Зевур.
— Нет, — осадил его Зеран. Останешься с ними.
Недовольный черный волк зарычал.
— Зевур, ты должен их защищать, — примирительно убеждал я, скалящегося в недовольстве зверя.
И больше не оборачиваясь, мы понеслись на звуки бойни.
Твою, ж…! Уроды, твари!
С десяток темных с мечами просто шли по селу и полосовали всех направо и налево, действительно с улыбочками. Словно прогуливаясь. Беззащитные дети, женщины разбегались в стороны, крича от страха. Дети ревели в захлеб. Мужики отчаянно пытались дать отпор, ценой своей жизни, стараясь спасти самое дорогое — жизни своих детей и жен, сестер и матерей. Но против силы, скорости эльфов, они были как младенцы. Твари…
Такое отвращение и злость накатили на меня. Я балансировал буквально на волоске, от провала во всепоглощающее зверство. Я повернулся и посмотрел на Зерана, наши глаза встретились. В них плескались те же чувства, как и в моих. Мы давно стали едины, понимая друг друга, даже молча и на расстоянии. Сменив ипостаси, рванули упокоить этих тварей одновременно. Убивали молча, с ожесточением раздирая тела эльфов на части. Даже их подготовка, мечи, и атака на нас всем скопом не помогали. В нас клокотала животная ярость, гнавшая нас на них, но и не покидал холодный расчет боя. Мы не ставили себе целью поиграть или остановить их. Наша цель была — убить, искоренить, очистить.
Упал последний эльф с разодранной шей, сердце глухо и сильно билось. Огляделся. Врагов больше нет… Сменил ипостась. Отходя от горячки боя, с подкатывающей тошнотой и ужасом смотрел на покромсанные тела селян. Ошметки эльфов, вызывали только брезгливость.
— Зеран, что нам делать? — совершенно растерялся я. Столько раненых, убитых и умирающих.
— Спасать. — Уверено и спокойно ответил он, и мне стало легче. Мысли перестали хаотично плавать.
— Господин, там сильно раненый светлый.
— Где? — вскинулся я, схватив за рукав подошедшего старика.
— Он там, вон у той избы. Пытался остановить этих тварей, но они его хорошо порезали. Четверых он все же уделал.
Не дожидаясь, хромающего усталого дедка, я побежал к указанному им дому. На пороге лежал окровавленный светлый эльф, и из его сильно резаных ран все еще медленно вытекала кровь. Пытающаяся его поить женщина, отстранилась, когда я склонился над лицом эльфы. Что-то в этом бледном перемазанном кровью и грязью лице мне показалось знакомым.
— Даэ… — с трудом выдохнул светлый.
— Мираэль… — поражено вырвалось у меня.
— Видишь темный… мы все-таки встре… тились… и уби… вать…не тебе…
— Подожди, я сейчас тебя перевяжу.
— Зря… не поможешь…клинки заговорены.
— Как же так получилось? — отчего то было жаль этого светлого.
— Это сли…шком… резать невинных, — слова светлому давались с трудом, через вдох и со страшным хрипом. — Я не хотел… такого… простите…нас…
Выгнувшись от резкой боли, и вцепившись в мою руку с лихорадочном блеском в глазах, он торопливо заговорил, словно собрав все свои силы:
— Скажи… брату… его злость ошибка…это я все подстроил…он поймет… я тоже любил, ревновал…
Его рука ослабла.
— Кто брат? — поторопился спросить я, видя, что светлый слабеет.
— Владыка… — прошептал он с последним вздохом.
Судьба… Я обязательно встречусь с тобой Владыка светлых, мне очень хочется еще раз взглянуть в твои ледяные глаза и посмотреть, как ты воспримешь смерть своего брата. Так же отстранено и холодно? Или что-то дрогнет в твоей черствой душонке?
Оставшиеся жители оплакивали своих родственников. Я как мог, лечил, выходило не очень. Стоны, скулеж, надрывный плачь детей — ад! Чувство, желание помочь всем и понимание, что это не возможно, просто неимоверно раздирало сердце.
— Драгоценный, спаси тех, кого сможешь, — поймав мечущегося меня, от одного к другому, прижал к себе, крепко обняв. Мне достаточно и этой секундной передышке. Тепла и надежности.
— Люблю… — шепчу я.
— Люблю, — отвечает мой демон, нежно касаясь своими губами моих.
Дети поняв, что все закончилось, прискакали в село сами. Помогали наравне со всеми. Практически к ночи, мы престали перевязывать раненых, перетащив их в большую избу, бывшего старосты. Она ему уже не понадобиться, многим уже ничего не надо. От довольно большого поселения, осталось не больше двадцати селян и человек пятнадцать раненых, среди них восемь детей. Одна маленькая девочка, лет двух, очень сильно располосованная мечами этих ублюдков, держалась практически на грани. Я не хотел ее отпускать за эту грань, борясь с тем, что победить, не дано ни кому… Я… проиграл…
Уставшие люди разбрелись по домам. Мертвых я давно развеял.
Пошел дождь… Ночь… Тихо… Больно… Раскинув руки и раскрыв крылья, задрав вверх голову, беззвучно рыдая, я стоял под струями воды смывая бежавшие слезы. Этот дождь словно плакал вместе со мной, и очищал. Кольцо надежных рук, и я, откинув голову на его плечо, стою и вбираю тепло в свою душу. Зеран…спасибо…
Как я уснул и оказался переодетым в сухую рубашку Зерана не помнил, и даже не стал забивать себе этим голову. А утром все так же светило приветливо солнышко, соревнуясь, пели птицы, и хотелось… есть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});