Во времена крайней нужды своих героев берешь где только можешь. Есть что-то странное и вместе с тем возвышенное в предпочтении жандарма вору в такой стране, как Франция, слишком остроумной для того, чтобы неизменно освистывать жандарма и аплодировать вору. Я могу лишь от всего сердца похвалить талантливых людей, взявших на себя обязанность восстановить честь полицейского. Пора было заклеймить неисцелимое простодушие всеобщего избирательного права, которое, сделавшись сообщником убийц и мошенников, изнуряло этих скромных героев, мужественно охранявших наш ночной покой и даже не получающих – как компенсацию за скромное жалованье – награды общественного уважения.
Но есть разница между скромным беспристрастным оправданием и вспышками слепого апофеоза; может быть, не стоит все же заменять шляпу, которую господа полицейские носит в реальной жизни, на нарядный сверкающий нимб.
Для того чтобы нравиться, ответили бы нам, надо преувеличивать.
Но тот, кто так говорит, лжет, оскорбляя одновременно и автора, и публику.
Я убежден, что можно нравиться, говоря строгую правду; я верю, что мы ежедневно сталкиваемся на улице с действительностью куда более любопытной и причудливой, чем все, что может выдумать даже не в меру разгулявшееся воображение тех, кто из кожи вон лезет, стараясь удивить простаков.
Саладен, жалкий комедиант, но старательный и ловкий малый, попросту плыл по течению. Он воспользовался модой на сыщиков.
Он достаточно долго – желая произвести впечатление и добиться нужного ему эффекта – рассматривал герцогиню, потом сел на указанное место, вытащил из кармана довольно внушительных размеров бумажник, извлек из него маленький сверток и протянул его госпоже де Шав.
– Вот для начала браслет Королевы-Малютки, – сказал он.
Услышав это имя, герцогиня смертельно побледнела. Молния, ударив с потолка комнаты, поразила бы ее меньше.
Она покачнулась на стуле и прошептала:
– Как, сударь! Вам известно?..
– Я – Рено, – тихо и кратко ответил Саладен. И принялся быстро листать свой блокнот.
– Улица Лакюе, дом пять, – сказал он, открыв первый листок. – Мадам Лили, называемая Глорьеттой, от восемнадцати до двадцати лет, очень хорошенькая, безупречного поведения, ребенок от неизвестного отца; имя ребенка: Жюстина, но в квартале ее чаще называли Королевой-Малюткой… У вас есть возражения?
Герцогиня, открыв рот, уставилась на него.
– Возражений нет, – продолжал Саладен. – Все верно.
Он взял другой листок.
– Конец апреля 1852 года, – снова заговорил он. – Мать и дочь вошли в ярмарочный балаган на Тронной площади. Фиакр, нанятый по случаю дождя…
Мадам де Шав, вскрикнув от изумления, прервала его.
– Как, даже такие подробности! – пролепетала она. Саладен знаком приказал ей молчать.
– Я – Рено, – во второй раз произнес он.
И ледяным тоном, лишенным интонаций голосом прибавил:
– Фиакр был предоставлен молодым человеком, по роду занятий шпагоглотателем. Четырнадцати лет. Имя: Саладен.
Он взял еще листок.
– Следующий день очень насыщен. Основные события: отъезд молодой матери в Версаль; Королева-Малютка доверена женщине по имени Нобле, имевшей также прозвище Пастушка и занимавшейся тем, что она гуляла с бедными детьми в Ботаническом саду. Некто Медор, помощник этой женщины, позволил приблизиться к детям нищенке, скрывавшей свое лицо под стареньким чепцом с синей вуалью. Переодетый мужчина: тот самый молодой человек, который раздобыл накануне вечером фиакр…
– Вы в этом уверены? – задыхаясь, воскликнула Лили.
– Я уверен в каждом своем слове, – резко ответил Саладен. – Я сам допрашивал мальчика, который стал взрослым мужчиной.
– Но моя дочь! – с жаром произнесла герцогиня. – Значит, моя дочь жива!
Саладен бросил листок и притворился, будто выбирает следующий среди оставшихся в блокноте.
– Вы еще не посмотрели, действительно ли это ваш браслетик, – спокойно заметил он.
Это было правдой, и госпожа де Шав дрожащими руками развернула бумажку.
– Это он! – вскричала она и поднесла браслет к губам. – Это, без сомнения, он, и моя дочь…
– Позвольте, сударыня, – перебил Саладен, – не будем отвлекаться. Королева-Малютка имела два схожих браслета; один находится у вас, другой оставался у нее…
– И этот?..
– Тот, что пропал вместе с Королевой-Малюткой.
Лили протянула к нему дрожащие руки.
– Значит, она жива, – лепетала она, – она жива!.. Ведь вы не стали бы так играть сердцем матери!
Саладен поднял на нее пристальный взгляд круглых глаз.
– Прошу вас, давайте по порядку, – властно проговорил он. – Всему свое время, и мы дойдем до того, что относится к вашей дочери, юной даме…
IV
САЛАДЕН СОЧИНЯЕТ РОМАН
Минуту назад госпожа де Шав не поверила бы, что ее изумление может возрасти, но услышав последние произнесенные Саладеном слова, «…ваша дочь, юная дама…», она вскочила со стула.
– Моя дочь! – воскликнула она. – Замужем!.. Да ведь она еще ребенок!
Затем она вновь поддалась затопившей ее сердце великой радости и дрожащим голосом продолжила:
– Значит, она жива, раз вышла замуж! О, не все ли равно! Какое мне дело до остального! Сударь, сударь! Просите у меня все, что вам угодно, все мое состояние, мою кровь, но скажите мне, когда я увижу мою дочь!
Саладен сделал ей знак, каким учителя призывают детей к молчанию.
– Давайте по порядку, – повторил он, отыскав в своем блокноте нужный листок. – До сих пор у вас не было возражений?
– Все, что вы сказали, – ответила Лили, умоляюще глядя на него, – чистая правда, и только чудо, невероятное искусство…
– Господин герцог де Шав, – продолжал он, снова углубившись в свои заметки, – португальский гранд, облеченный особой миссией бразильского императора, косвенно связан со всей этой историей. Присутствовал на ярмарочном представлении. Был в Зоологическом саду. Предложил денежное вознаграждение парижской полиции. Склонил Глорьетту уехать с ним в Америку… Пробел.
– Вы заполните эти пробелы, – сам себя перебил Саладен. – Мне это необходимо.
В то же время он быстро пролистал блокнот и, добравшись до последних страниц, взял листок, содержащий лишь слова:
– Пробел. Возвращение во Францию. Герцог женится на Глорьетте. Поездка по провинции.
На последнем же листке было:
– Подозрения. Ложный отъезд вышеуказанного господина де Шав. Сегодня, 19 августа 1866 года, господин де Шав тайно вернулся, чтобы застать врасплох свою жену. Ловушка.
– Это было вчера! – прошептала герцогиня. Саладен, не ответив, продолжал:
– Видит, как она уезжает верхом с молодым графом Гектором де Сабраном, Гранд-Отель, комната 38.