Мадлен рассеянно посмотрела на свой ридикюль.
— У меня с собой пистолет.
— Много ли толку от одного выстрела, если перед тобой будут матерые бандиты?
— Как-нибудь справлюсь.
Рейн тихо выругался.
— Ничего более глупого я никогда не слышал. Тебе лучше вообще не быть здесь.
— А какой у меня выбор? — спросила она. — Джерард мой брат. Я не могу бросить его на произвол судьбы.
— Тебе следовало прийти ко мне, — напомнил он довольно сердито.
— Я надеялась уладить эти неприятности самостоятельно. Кроме того, я не была уверена, что ты примешь сторону Джерарда в этой ситуации.
— Сторону Джерарда? Который оказался не только вором, но и безответственным идиотом?
Мадлен поджала губы, хотя обвинения Рейна ничем не отличались от ее собственных.
— До этого случая Джерард никогда не преступал закон, но он влюблен, Рейн. Любовь иногда заставляет людей делать безрассудные поступки.
— И предавать.
Девушка собралась было что-то сказать, но не смогла, потому что к ее горлу подкатил ком, и она, к своему стыду, ощутила горькие слезы, навернувшиеся на глаза.
Не желая, чтобы муж видел это, она отвернулась и отошла к окну.
Рейн позади нее заметил:
— Если ты выглядываешь брата, то это напрасно. Вряд ли он войдет через парадный вход.
— Я знаю, — пробормотала Мадлен. — Я попросила хозяина гостиницы, чтобы он меня оповестил, когда Джерард появится.
— И ты веришь, что он выполнит твою просьбу?
Она нехотя посмотрела на Рейна через плечо.
— Я хорошо ему за это заплатила.
— Но он может надуть тебя и предупредить Джерарда о том, что ты его здесь ожидаешь.
Вдруг Хэвиленд вскочил и пошел к двери.
— Куда ты собрался? — спросила она его испуганно.
— Нужно переговорить с Джоном Джеймсом. Он может проследить за хозяином заведения, и таким образом мы сразу узнаем, когда твой брат придет к нему.
Сказав это, Рейн стремительно вышел из комнаты.
Отчаяние Мадлен немного отступило. Рейн, как всегда, держал ситуацию под контролем. Настоящий воин, он словно благородный рыцарь древних времен, явившийся в современный мир. Даже если Хэвиленд считает ее виновной в жестоком предательстве, он не допустит, чтобы ей был причинен какой-либо вред, да и, пожалуй, ее брату тоже. И все же ей было нелегко справиться с гнетущим чувством безнадежности, которое наполняло ее существо.
Мадлен опустила голову и, обхватив себя руками, боролась с навалившейся тоской. Тело ее дрожало, а горячие слезы сочились из уголков глаз.
Как же Рейн теперь сможет почувствовать к ней расположение, если его недоверие к жене такое непреодолимое? Если он допускает, что она может быть повинна в воровстве и даже в неверности? Если он не доверяет ей настолько, что его соглядатаи шпионят за каждым ее шагом?
Надежда на то, что Рейн когда-либо ее полюбит, таяла на глазах.
Но, кроме себя, обвинять было некого, признала Мадлен, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Она слишком поверила своим фантазиям. Своим сокровенным мечтам.
Не в силах более сдерживаться, она дала волю слезам, пока Рейн отсутствовал. Но как только Мадлен услышала звук приближающихся шагов, она закрыла мокрое лицо ладонями. Ей очень не хотелось, чтобы он видел ее слезы. Она не может, не должна показывать ему, как сильно страдает.
Ей, к счастью, удалось кое-как совладать с собой и изобразить некое подобие спокойствия к тому моменту, когда Рейн вошел в комнату. Правда, она удивилась, увидев жену хозяина гостиницы, идущую позади него с подносом, нагруженным элем, сыром и прочей снедью.
— Я заказал нам поесть, — объяснил он.
Учтиво улыбнувшись Мадлен, миссис Пиллинг поставила поднос на стол, после чего присела в реверансе и удалилась. Когда они остались вдвоем, Рейн пододвинул стул, приглашая ее садиться.
— Прошу к столу, — сказал он.
Она отважилась посмотреть ему в глаза. В них уже не было жесткого, пронзительного напряжения — теперь он выглядел просто хмурым.
— Тебе нужно поесть, — сказал он настоятельно.
— Я не голодна.
Сперва он как будто намеревался настаивать, но потом негромко произнес:
— Ну хорошо.
После этого он уселся за стол и принялся за еду. Где-то он также раздобыл себе газету, развернул ее и погрузился в чтение. Несомненно, за время службы у него выработалась привычка терпеливо ждать начала операции.
Она же не смогла бы проглотить и кусочка, чувствуя то жар, то холод, то подступающую тошноту. Мало того, что девушка испытывала отчаяние по поводу отношений с Рейном, так еще и тревога за Джерарда сводила ее с ума.
Мадлен постаралась встряхнуться. Ее определенно задевало спокойствие Рейна, но он, в конце концов, не был обыкновенным человеком. Его богатый опыт разведчика сделал его привычным к опасности, невосприимчивым к страху. Головорезы барона его не пугали…
Внезапно возникшая мысль заставила Мадлен оцепенеть от ужаса.
— Что если бандиты Эккерби уже нашли Джерарда? — спросила она встревоженно.
— Вполне возможно, — ответил Рейн, поднимая на нее глаза. — Если твой брат не появится к двум, мы займемся его поисками в окрестностях.
Его взгляд опять стал жестким.
— Но предоставь мне иметь дело с негодяями Эккерби, Мадлен. У меня значительно больше опыта в обращении с людьми такого сорта, чем у тебя.
Мадлен ничего не ответила. Рейн опять оберегал ее, будто хрупкий сосуд, но, тем не менее, она не стала возмущаться. На этот раз супруг был прав: она уже не чувствовала почву под ногами. По правде сказать, девушка испытывала большое облегчение, оттого что граф рядом и собирается взять на себя решение ее проблем. Хотя его подозрительность и ранила ей сердце, радовало то, что она не одна.
Несмотря ни на что, Мадлен не могла забыть их страстного свидания, произошедшего два дня назад. И теперь тяжелое, напряженное молчание мужа было еще мучительнее, чем его недавняя отчужденность.
Чувствуя, как отчаяние все больше овладевает ею, Мадлен отвернулась к окну — смотреть и ждать.
* * *
По ее ощущению, прошло не менее часа, прежде чем хоть что-то произошло. За это время Мадлен увидела множество любопытных сценок, разыгравшихся во дворе гостиницы, но, как и предсказывал Рейн, ее брат там так и не объявился.
Когда Рейн вдруг резко отбросил газету, Мадлен поняла, что случилось что-то неладное. А когда он вскочил на ноги и кинулся к двери, до нее донеслись неясные крики откуда-то из глубины гостиницы.
Шум стал громче, когда Рейн распахнул дверь настежь.
— Оставайся здесь, — бросил он через плечо, выбегая из комнаты.