Читать интересную книгу Эшафот забвения - Виктория Платова

– Позволь мне помочь тебе.

– Ты мне уже помог в свое время. – Мне не хотелось вдаваться в нюансы наших отношений, да еще при посторонних, но Лапицкий, похоже, придерживался на этот счет совершенно другого мнения.

– Поговорим как взрослые люди. Долго ты еще собираешься скакать по стране без документов?

– Это мои трудности.

– Твои трудности закончатся в ближайшем отделении милиции.

– Возможно. Но это ничего не меняет.

– Меняет, и еще как! Найдется уйма прегрешений, за которые тебя можно упечь, и надолго. Взять хотя бы последние неприятности с творческими работниками киностудии “Мосфильм”…

Я откинулась На спинку сиденья и закрыла глаза. Похоже, все начинается снова. Костя не потерял надежды привлечь меня на свою сторону, он не оставляет мне права выбора, он хочет снова загнать меня в шкуру Анны Александровой, он хочет снова заставить меня делать то, от чего я бежала полгода назад…

– ..Тебя можно взять за жабры хотя бы за сокрытие преступления. Знать об убийстве и никуда не сообщить о нем, – это высоконравственный поступок, ничего не скажешь. И после этого ты еще будешь говорить мне о моральных принципах.

Я молчала, хотя вполне могла сказать: ты прав. Костя, ты прав во всем. Нет никаких смягчающих вину обстоятельств…

– Если уже ты такая целомудренная девушка, что даже с пачкой презервативов к тебе не подкатить, то почему ты еще живешь после всего того, что наваяла?

– А кто тебе сказал, что я живу? – устало спросила я.

– Только давай без мелодраматических эффектов. Прибереги их для кобельков с метровыми членами. После акта им очень интересно будет послушать, как ты каешься во всех смертных грехах. Но кое-какие грешки мы тебе можем навесить уже сейчас. Правда, Борька?

– Еще какая! – подтвердил Клепиков.

Я молчала. Я понимала, что веду себя глупо, но молчала. Мой уход от Лапицкого – тогда, полгода назад, уход, которым, как мне казалось, я подписала себе смертный приговор, ничего не значил. Он был всего лишь капризом, детской шалостью, разбитой вазой, пролитым молоком: меня лишь слегка пожурили и поставили в угол. Но, если я буду хорошей девочкой, меня защитят и почитают сказку на ночь. А пока я должна стоять в углу и думать о своем плохом поведении.

– Ну ладно, поразмышляй пока, – смягчился Лапицкий. – А мы двинем. Как созреешь – скажешь.

Он перебрался на водительское сиденье и завел машину…Ехали мы недолго. Спустя пятнадцать минут Лапицкий мягко притормозил.

– Уже приехали? – не выдержала я. – В ближайшее отделение милиции?

– Лучше. Решили тебя с Борькой пригласить на торжественный обед.

– Для обеда рановато.

– Ну, на торжественный завтрак.

– По какому случаю? – Мне было совершенно наплевать на то, что мне скажет Лапицкий, потому что главное он уже сказал: ты никуда не денешься, девочка. Я с тебя не слезу.

– У нашего Борьки праздник сегодня. Ну, и у меня тоже косвенно. Тяжелая сегодня была ночка, сплошные нервы, сплошные слезы, все жилы из нас вытянули, за такую работу приплачивать надо. Но вот он, – Лапицкий ткнул пальцем в Бориса, – вот он все распутал, психоаналитик хренов. Копался себе, копался, по архивам бегал, народ терзал. А в результате – ты просто умрешь от простоты замысла. И от его красоты.

– Что распутал? – спросила я.

– Он раскрыл все эти убийства…

* * *

…Блинная называлась “Паломник”.

Именно сюда Лапицкий зазвал нас для торжественного завтрака. Перед тем как выйти из машины, Борис все-таки снял с меня наручники, так что в блинную мы вошли вполне пристойно.

– Господи, куда ты нас привел, Костя? – спросил Борис, когда мы внедрились под низкие каменные своды “Паломника”.

– Ты, Борька, его еще оценишь и будешь сюда своих проституток водить, если, конечно, они крещеные.

– Ну, ты и тип, Лапицкий!

– Эта забегаловка на всю Москву одна-единственная. Настоящие блины с икрой, семгой, грибами и прочими прелестями. И все бесплатно, заметь.

– Бесплатно?

– Для друзей церкви и добрых самаритян. Они нарочно мучают меня, разговаривают ни о чем, вскользь бросив фразу о самом главном. Я исподтишка жадно разглядывала Бориса: неужели этот долговязый очкарик связал все нити и свел концы с концами?..

Лапицкий чувствовал себя в своей тарелке, он был здесь завсегдатаем. Наверняка собрал в свое время компромат на хозяев заведения и теперь вовсю этим пользовался, Боже мой, я действительно знаю все его прихваты!.. Он кивнул молоденькому херувиму за буфетной стойкой, выполненной в северорусском стиле: резное полированное дерево с повторяющимися в разных вариациях Сирином и Алконостом [18], и уверенно провел нас в глубь зала, к одному из столиков. Едва мы угнездились за ним, как к нам подошел еще один херувим, одетый так же, как и херувим за стойкой: длинная домотканая рубаха, жилетка, расшитая золотом, и маленькая шапочка, едва держащаяся на буйных кудрях. Из-под рубахи кокетливо выглядывали сафьяновые сапожки. Лапицкий что-то шепнул на ухо херувиму, и тот моментально исчез.

– Интересное заведеньице, – равнодушно сказал Борис, провожая херувима взглядом.

– Что ты, – Лапицкий понизил голос до шепота, – чрезвычайно интересное.

– Чую, что плачет по нему полиция нравов.

– Ну, где же еще искать порок, как не в сердце добродетели, – ухмыльнулся Лапицкий. – Вообще-то здесь паломники останавливаются, которые к святым местам шастают, кормят их бесплатно, поят монастырским квасом – и этот религиозный музыкальный момент даже находится под патронажем ближайшего, ничего не подозревающего прихода. Соответственно – послабление в налогах… Если бы знал отец Николай, что здесь делает дьявол, пока Бог спит!.. Все никак не удосужусь сообщить в патриархию.

– Вертеп без индульгенций? – проницательно заметил Борис.

– Не то слово! После девяти вечера – образа лицом к стенке, дабы не смущать святых угодников, и ну чудить. Здешние отроки нарасхват, видал, какие ангелы?

– Пед-кабак? – развеселился следователь.

– Ну, зачем так грубо? Респектабельный гей-клуб для состоятельных людей. Со всеми дополнительными видами услуг, включая добротную русскую баньку. Проходил у нас в разработке под именем “Содом и Гоморра”. Но люди оказались смышленые, покладистые, так что теперь мы с ними близко дружим.

Лапицкий засмеялся, и они со следователем ударили друг друга по рукам: ни дать ни взять яростные борцы за справедливость, неподкупные служители Фемиды в белых одеждах. Я тоже криво улыбнулась, “близко дружить”, по Косте, означало шантажом и угрозами выбивать нужную информацию и понуждать к сотрудничеству…

Тем временем к столику вернулся херувим в сафьяновых сапожках; сгибаясь под тяжестью подносов, он принес целую гору дымящихся румяных блинов и многочисленные блюда с потенциальной начинкой: красная и черная икра, лоснящаяся семга, сметана, масло… Возвышался над всем этим великолепием запотевший шкалик водки.

– Специальный заказ для специальных гостей, – высоким, немного манерным голосом сказал херувим.

– Спасибо, Андрюша. Кликну, если что-нибудь еще понадобится.

– Я сейчас еще воду принесу. – Андрюша широко улыбнулся Лапицкому и Борису. Меня он проигнорировал.

– Вообще-то я не запиваю водку. – Следователь поправил очки на переносице.

– Так это для рук, дурило, – попенял ему Костя. – Все как в просвещенной Европе. Ладно, накатим за твою светлую башку. Быть тебе Генеральным прокурором, если за взятки к тому времени не посадят. Или в ФБР не переманят, в отдел аналитических исследований.

Костя быстро разлил водку в стопки с толстыми хрустальными стенками. И, подняв стопку в руке, обратился ко мне:

– Хочу представить тебе своего друга, Бориса Клепикова…

– Представлял уже, – оборвала я.

– Не перебивай старших по званию… Так вот, хочу тебе еще раз представить своего друга Бориса Клепикова, который только сегодня утром… – Лапицкий поднес к лицу руку с часами, – три часа как.., блестяще закончил расследование серии убийств, произошедших за последнее время в ничем себя до этого не запятнавшем кинематографе. Красоту замысла убийцы еще оценят по достоинству, равно как и изящество разгадки. Ну, за тебя, Борис Иванович!..

Мы выпили и принялись за блины. Я ела почти без удовольствия, хотя понимала, что и икре, и блинам нужно отдать должное. Мужчины, казалось, были полностью поглощены только едой.

– Ну что, еще по одной? – не выдержала наконец я.

– Торопишься, девочка. Ну ладно, черт с тобой.

Мы снова выпили, и я уставилась на “светлую башку” в ожидании.

– Видишь, Борька, девочке не терпится услышать все с самого начала. Не будем томить коллегу, заодно и я еще раз послушаю. С удовольствием. Оч-чень мне эта история нравится.