Читать интересную книгу Эшафот забвения - Виктория Платова

Извечные длинные гудки, еще бы, ночь на дворе. Давай же, Костик, твоя знакомая добропорядочная Ева хочет поделиться с тобой информацией.

Наконец он снял трубку: “Лапицкий на проводе”, – Боже мой, я совсем забыла, как он представляется по телефону. Именно эти слова он сказал мне, когда я позвонила ему первый раз – совершенно одинокая, совершенно потерянная, потерявшая память… Впрочем, и сейчас моя жизнь не слишком отличается от той жизни, в которой я звонила Лапицкому первый раз.

– Лапицкий на проводе, – снова повторил он.

– Это я.

– Привет, – он сразу же узнал меня, – что новенького?

– А у тебя?

– Рою, как свинья под дубом. Откуда ты звонишь? Я звоню от женщины, которую подозреваю в убийстве. В двух убийствах. И в одном возможном покушении на убийство… Неужели ты действительно ее подозреваешь, Ева? Я не могла сказать ни “да”, ни “нет”, слишком сложным казался путь, по которому шла Леночка Ганькевич, слишком эфемерными были улики…

– От подруги.

– У тебя уже появились подруги? Наращиваешь мускулы, поздравляю. Обрастаешь легендой. Внедряешься в жизнь со свистом. Ты по поводу расчески?

– Что? – не поняла я.

– Ты забыла у меня свою расческу.

– Надо же, а я ее сегодня весь вечер искала…

– Не беспокойся, она у меня. Все?

– Почти. Кстати, как тебе “паркер-хейл”? На другом конце провода повисло молчание.

– “Паркер-хейл”, по-моему, неплохая игрушка, ты как думаешь?

– Тебе предлагают? – осторожно спросил Костя.

– Предлагают не мне. Но мне кажется, я знаю, кто предлагает.

– Что еще предлагают?

– “Энфилд”. “Стерлинг-армалайт”.

– Ну, это ты загибаешь. Как могли эти дивные создания оказаться в нашей Тмутаракани?

– Ты же не зря по студии шастаешь. Сообрази, что к чему. Мне кажется, что наш общий друг имеет к ним какое-то отношение.

– Да, – после долгого молчания сказал Лапицкий, – ты, как всегда, меня поражаешь, Анна…

Я бросила трубку на рычаг. А потом вдруг поняла, что сержусь на Лапицкого напрасно. Он знал меня только под этим именем, он сам его для меня выбрал…

Оставаться в квартире Леночки было бессмысленно – я не хотела быть свидетельницей ее тяжелого душевного расстройства. Лучше всего, конечно, было бы закрыть ее и никуда не выпускать из дому, а после переговорить с Лапицким: в стройных колоннах его ведомства есть дипломированные психиатры. Хотя сеансы психоанализа уже не помогут – здесь нужно радикальное вмешательство… Я захлопнула за собой дверь ее квартиры, но не почувствовала облегчения. Даже если убийства совершила она, я никогда не смогу воспользоваться этим знанием. Я не судья. Убийца никогда не станет судьей убийцы, в лучшем случае он займет место эксперта. И, как эксперт, я могу удостоверить только одно: Братны, со всей его гениальностью, со всем его магнетизмом, убивает все, к чему прикасается…

* * *

…Я напрасно беспокоилась об охране Марго, я даже не успела сказать об этом Братны: он уже сам обо всем позаботился: с самого начала съемок к Марго был приставлен телохранитель, самый смышленый и самый интеллигентный из обоймы Кравчука, – Вениамин. В свое время он закончил факультет военных переводчиков, в свободное время довольно удачно переводил Китса и Шелли и был выдернут Кравчуком для своих нужд во время очередной реорганизации ФСБ.

Ките в переводе Вениамина имел большой успех у Марго в первые два дня съемок.

А на третий день ее убили.

Ее убили в перерыве между съемками – самое удобное время, – когда Вениамин, находящийся при ней неотлучно, выскочил на несколько минут в соседнюю кондитерскую, чтобы принести кофе: для Марго и для себя.

В соседней кондитерской варили очень хороший кофе по-турецки…

…Для продолжения съемок Братны и Кравчук подыскали небольшой особняк, затерянный в самом сердце старой Москвы. Совсем недавно его купил какой-то нефтяной магнат, на которого вышел Кравчук и которого, как всегда, блистательно обработал Братны. Впрочем, преуспевающего бизнесмена даже уговаривать не пришлось, как только он узнал, кто будет играть главную роль. Братны с его Пальмой был для бизнесмена пустым звуком, а вот Марго оказалась сто первой детской любовью: “Неужели это вы, я видел вас в первой роли, я видел все ваши фильмы…” И – почтительный поцелуй, и – фраза достойная мецената: “Вы можете оставаться здесь сколько угодно, если, конечно, я вытребую себе право на ужин с вами…” Марго рассмеялась, но предложение приняла.

Особняк был только что отремонтирован и напичкан самой современной техникой слежения: видеокамеры располагались по всему периметру здания. Несколько месяцев назад нефтяной магнат потерял соучредителя своей компании, расстрелянного в одном из ночных клубов, и теперь справедливо опасался за свою жизнь. В комплекте с видеокамерами группа получила еще троих охранников с двумя доберманами, так что могла считать себя в относительной безопасности.

В первый же день в группу наведался один из следователей, ведущих дело о смерти Бергман. Дело грозило перейти в разряд “висяков”: ни мотивов, ни улик, одно из тех типичных бессмысленных преступлений, которые совершают психически не совсем адекватные люди. (“Да говорите уж – маньяки, – перебил Братны следователя, – чего вокруг да около ходить”.) Следователь о чем-то переговорил с Кравчуком, уточнил показания Братны и так же тихо удалился, облаянный доберманами.

Братны даже не пришлось уговаривать группу, что Марго – это идеальный вариант для картины, только весельчак Трапезников отпустил мутную шуточку, смысл которой сводился к следующему: “Хорошее – враг лучшего. И если что-нибудь случится и с Марго, то следующей, кого мы пригласим, будет Катрин Денев”. С приходом в группу Марго у Братны начались сложности с Володей Чернышевым – актер влюбился в Марго со всем пылом, с которым только может влюбиться в стареющую красивую женщину молодой мужчина.

Марго нравилась всем. Еще больше всем нравился особняк нефтяного магната. Реквизит, привезенный с большими предосторожностями со студии, заиграл в реальных стенах реального дома совершенно новыми красками. И у всех появилась уверенность, что все сложится хорошо. Она продержалась ровно два дня.

В день, когда убили Марго, на съемки приехала Леночка Ганькевич.

С тех пор как Братны выгнал ее, Леночка никогда не появлялась в группе открыто. Она с кем-то встречалась в долгих коридорах “Мосфильма”, жалко сидела в буфете, поджидая дядю Федора, с которым была дружна, или техника Садыкова, с которым иногда спала под водку и хорошую закусь. Теперь же ее появление здесь можно было считать вызовом.

Она довольно легко преодолела редуты внешнего охранения (я подозревала, что каждому из охранников она пообещала себя в качестве утешительного приза). Братны был слишком увлечен съемкой, чтобы бросить все и выгнать Леночку с площадки, а она сразу же нашла меня. Некоторое время мы молча наблюдали за съемками и за Марго.

– Мне нужно поговорить с тобой, – шепнула она, – нужно объясниться…

– Да. – Сердце у меня упало: я надеялась, что Леночка напрочь забыла о моем к ней визите.

Стараясь не привлекать ничьего внимания, мы удалились со съемочной площадки.

– Хочешь выпить? – деловито предложила мне Леночка, заранее предполагая мой отрицательный ответ.

– Нет, ты же знаешь…

– Как хочешь. А я, пожалуй, хлебну. – Она достала из сумки бутылку “Баккарди” и приложилась прямо к горлышку. – За новую актрису. Она действительно хороша, вот только я думала, что она выглядит чуть старше…

– Ты много пьешь, – сказала я, ненавидя себя за менторский тон.

– Да. Я много пью и много трахаюсь, и вообще много на себя беру… Я хочу извиниться за тот вечер.

– Что ты, ничего страшного не произошло, – фальшиво сказала я, и Леночка сразу же уловила фальшь в моем голосе.

– Я наговорила тебе глупостей.

– Разве?

– Я наговорила тебе глупостей, я помню это… Смутно, но помню…

– Ничего страшного ты не сказала.

– Если можешь, забудь все то, что я тебе говорила.

– Да я и не пыталась запомнить, – сфальшивила я.

– Ну что ж, тогда ладно, – видно было, что Леночка не поверила ни одному моему слову, – заезжай ко мне как-нибудь…

– Как-нибудь заеду, – сказала я, прекрасно зная, что никогда больше не появлюсь в ее доме.

– У тебя неплохая фигура, – Леночка заискивающе посмотрела мне в глаза, – очень универсальная. Поверь мне, я знаю в этом толк… Я ведь модельер. Говорили – очень хороший модельер… Я бы хотела, чтобы ты что-нибудь выбрала для себя. Мне было бы приятно.

Наверное, мне тоже было бы приятно. На секунду прикрыв глаза, я вспомнила модели Леночки, которые видела в тот вечер, – восхитительно совершенные линии, восхитительно небрежные складки, платья, созданные для любви, платья, созданные для того, чтобы их нежно надевали и яростно скрывали, – как эта молодая, так тонко чувствующая женщина могла попасться в ловушку безумия?