Читать интересную книгу Никто, кроме президента - Лев Гурский

Ладно, пес с ним, с именем, подумал я. Надеюсь, он – это не Сатана. Святой водой, крестами и хоругвями мы не запаслись.

– Куда он их увел? Куда? Зачем?

– На крышу… Надо, говорит, поглядеть, что там снаружи… И детки, говорит, пусть проветрятся… типа взял для страховки…

– Как быстрее всего попасть на крышу? – Я вдруг сообразил, насколько я мало знаю про этот дом. Школьник подробно говорил о бывшей прачечной, но вот про крышу я и не подумал его расспросить. – Говори, ну! Остаток зубов выбью!

– Если быстро, то на лифте, но их сейчас выключили. Теперь можно только по лестнице, это направо, за углом… до восьмого, потом железные ступеньки и в люк…

Беззубая сволочь не наврала, все честно доложила про лестницу.

Сволочь только забыла сказать, что под лестницей – дверь в служебный сортир. Из которого навстречу Хансу, вырвавшемуся вперед, показался вдруг еще один охранник. Пятый! Штаны свои он подтянуть толком не успел, но раз шпалер брал с собой, то и бабахнул из него прямо австрийцу в грудь – на это дури хватило.

Гадство! Какое чертово гадство! Шрайбер еще смог выстрелить, уложить засранца, сделать два шага, но затем сам качнулся, устало пробормотал: «Тойфель!». Прислонился к стене и начал сползать, пачкая розовые обои темно-красным.

– Вверх, бегите на крышу! – крикнул я Каховскому. – Я посмотрю, что с Хансом, и сразу за вами… Только осторожнее, лучше наблюдайте и ждите меня… Вы ведь слышали, там с детьми непонятно кто…

– Двадцать минут!.. – невпопад откликнулся Каховский, уже сверху. Он успел проскочить один пролет. – Нет, девятнадцать!..

И я понял, о чем он: о минутах, оставшихся до конца «Угадайки».

69. ШКОЛЬНИК

Обычно в последнем раунде лидирует шестой сектор, но сегодня его обгонял третий. Две поощрительных пожарных машины ушло в первые же десять минут после рекламного блока, а за версию о том, что у нас в гостях – сам великий американский археолог Индиана Джонс, я не пожалел трехтомной детской энциклопедии: уж больно похоже десятилетний Виталий Тимофеевич изобразил взмахи кнутом и очень артистично проскакал по студии на воображаемой лошади, придерживая одной рукой воображаемую шляпу. Татьяне всю дорогу приходилось дирижировать бурными, хотя и непродолжительными – времени было жалко – аплодисментами зала, прибавляя к живым рукоплесканиям немножко «фанерных». И я, ведущий Лев Абрамович Школьник, человечный и простой, друг детей и все прочее, тоже носился в круге света, словно цирковой пони – по арене…

– …Итак, мы с вами продолжаем заключительный раунд шоу «Угадайка». – Мыльные пузыри слов один за другим слетали с моих губ и лопались в воздухе. – Напоминаю, что у каждого игрока осталось право всего на один вопрос ко мне, потом им придется дать свой ответ… Ой, виноват, совсем забыл: у Ксении Игоревны, конечно, с учетом прошлого раунда, осталось два вопроса. Та-ак, поднесите микрофон ко второму сектору. Всем внимание, полная тишина в студии. Спрашивает Ксения Игоревна Осинцева!

Ксюша, румяная девочка-колобок из профессорской семьи, вытянула шею и оценивающе взглянула на балкончик, где ждала своей участи маска – а в ней уже опять Волин. Обратный размен с Бубой Кудасовым мы произвели в антракте: скоро, чистенько и тайком от масс. Правда, у Бубы, пережившего звездный час, лицо так и осталось сведено судорогой Восторженной и Облегченной Улыбки – хоть снимай его в рекламном ролике о целебном действии Супер-Слабительного. «Утром принял – весь день свободен!»

– Лев Абрамыч, он много зарабатывает? – по-деловому спросила девочка-колобок. – Точной цифры не прошу, хотя бы порядок.

Логика вундеркиндов – для меня темный лес. Зачем ей это? Я машинально глянул в шпаргалку, где, конечно, ничего о зарплате президента не было. И вообще это была утренняя бумажка, которую мои помощники составляли по поводу Таисии Тавро.

– Я уверен, – начал я изобретать как можно былее расплывчатую формулировку, – что зарабатывает он весьма прилично. По крайней мере, ни он, ни его коллеги никогда не устраивают забастовок, требуя повысить ему зарплату…

– Просим микрофон! Есть ответ! – закричали из первого сектора.

Пока микрофон несли, в первом малышковом ряду возникла тихая борьба за лидерство. Шестилетний Юрий Леонидович сцепился с пятилетним, но гораздо более крупным Вадимом Эдуардовичем. Каждый из них желал обскакать Ксюшу и назвать имя гостя. В конце концов они выкрикнули оба имени вместе, явив миру двухголового монстра под названием Майкл Джексон Киркоров.

– Нет, – произнес я суровым тоном. Пускай я не Индиана Джонс, но и у меня есть не одни только пряники. – Ответы обоих неверные. Юрий Леонидович и Вадим Эдуардович на сегодня выбывают из игры, а сектору номер один я объявляю замечание. В другой раз начислю штрафные очки. Что еще, братцы, за потасовка в эфире? Очень нехорошо. Стыдно… Госпожа Осинцева, пожалуйста, мы ждем второй вопрос. Или, может, сразу готов ответ?

– Нет, не готов, – объявила рассудительная девочка-колобок. – Я поняла из ваших слов, что он все-таки бюджетник, а раз так, у меня нет серьезных версий. Я пропускаю ход и свое право на дополнительный вопрос оставляю для следующей игры.

Ксения Игоревна села на место, чинно сложила руки на коленях и, не удержавшись, показала язык мальчишкам из первого сектора.

Весь первый сектор, во главе с Леонидовичем и Эдуардовичем, тут же начал корчить ответные рожи сектору два. У меня в кармане затарахтел, завибрировал мобильник, и я дал сигнал операторам, чтобы те разворачивали камеры и убирали меня из кадра. Пусть возьмут средним планом ребятишек. Пока те вдоволь накривляются, я успею переговорить. Надеюсь, это не Ленц с новыми претензиями.

Как же! Это оказался именно Ленц с новыми претензиями! Обычно хотя бы во время прямого эфира начальство не трогает меня. Но тут его, видно, припекло. Наболело. Достало.

– Лев Абрамович, ну так же нельзя! – На сей раз газонокосилку и бетономешалку немного смазали сливочным маслом, но агрегат все равно погромыхивал в трубке. – Мы ведь все под ними ходим, а они нервные, обидчивые, как барышни… Нас только-только ФНС ободрала, а вы хотите и прокурорскую проверку на наши головы?

– Да что такого мы сделали? – Я уж был не рад, что позволил уверовать Ленцу в брата-Тавро, якобы сидящего у нас на балконе.

– Не надо было про Индиану Джонса, про Джексона, про Америку не надо было вообще! – мертвой хваткой вцепилось в меня начальство. – Ну, допустим, учится у него сын в США, и для чего лишний раз про это напоминать? А про высокие зарплаты в Генпрокуратуре – вообще зачем заикаться? И к чему муссировать тему их премиальных фондов? Бога ради, зачем лезть на рожон?

Подумать только: устами младенца опять глаголет крамола! Куда ни плюнь, выйдет намек. Спасибо, малышня не в курсе волнений Ленца. А уж брат-Тавро – тем более, если он вообще смотрит наше шоу.

– Понимаю, что не вы инициатор, – продолжало начальство. – Но вы должны были инструктировать детей, направить их, чтобы они как-нибудь деликатнее. Постарайтесь впредь без этого. Уверен, что нетрудно продержаться без намеков еще четверть часа, даже меньше… Пожалуйста, не подводите наш канал! – С этим напутствием Иннокентий Оттович отключился.

Я подал знак операторам и, пока камеры опять разворачивались ко мне, успел глянуть на большие электронные часы в студии. Как быстро, дьявол, сегодня тикает время! До конца «Угадайки» – всего девятнадцать минут. То есть через тринадцать Волин снимет маску и будет говорить. А что с его детьми, до сих пор неясно…

Ну где же этот чертов Лаптев? Почему не звонит?!

70. КАХОВСКИЙ

Лаптев крикнул мне вослед: «Только осторожнее!». Но трудно быть осторожным, когда ты, высунув язык, летишь вверх по лестнице шестнадцать пролетов подряд – давно не тренированный, с бухающим сердцем, – а затем еще лезешь по железным ступенькам к гостеприимно распахнутому люку, высовываешь голову в этот люк и… Ну разумеется же, я глупо попался!

Меня треснули сзади по шее. Я выронил свой «стечкин» обратно вглубь люка и еле-еле сумел ухватиться за край, чтобы не свалиться вслед за пистолетом.

– О-о-о, – с веселым изумлением сказал мне силуэт взрослой головы. За ним, на фоне тусклых отблесков зарева, маячили еще три силуэта, поменьше. – К нам пожаловали в гости сами бывший вице-король российской пластмассы!.. Неожиданно, но трогательно. Давайте, Сергей Михайлович, залезайте, только руки потом держите повыше… А вы, детки, сюда! Стойте так, чтобы и вас я видел…

Хотя эта физиономия мелькала в ящике раз сто, я сперва даже не узнал его. Не потому что я страдаю провалами в памяти. А потому что отказывался верить своим глазам. Я таращился на невзрачного сутулого человечка с пистолетом в руке, но ничего не понимал.

Воображение отказывало. Гэ Эс Же. Ничтожнейший псих Желтков. Мелкий гаденыш на подхвате у крупных гадов. Шестерка из бюро недобрых услуг. Копеечный политолог-дерьмоброс. Как же так? Концы не сходятся с концами. Чтобы этот мухомор, этот недомерок из телевизора, этот безумный борец с олигархами… Чтобы он был тем самым, перед кем выплясывали и Фокин, и Соловьев… Чтобы именно он заварил всю эту кашу… Немыслимо. Всем фигням фигня. Дас ист фантастиш! – сказал бы, наверное, бедняга Шрайбер. Даже по сравнению со всем нынешним бредом, к которому я почти уже притерпелся, этот казался чрезмерным…