Читать интересную книгу Сталин. Красный «царь» (сборник) - Тони Клифф

В этом смысле мы можем говорить об Октябрьской революции как о сочетании буржуазной и пролетарской революций, даже несмотря на то, что обе были осуществлены под руководством большевиков. Нынешняя советская историография представляет Февральскую революцию буржуазной, а Октябрьское восстание называет «пролетарской революцией». Подобное же разграничение проводится и многими западными историками и обосновывается тем, что в Феврале, после отречения царя, власть захватила буржуазия. На самом же деле сочетание обеих революций проявилось, хотя и малозаметно, еще в Феврале. Царь и его последнее правительство были свергнуты в результате всеобщей забастовки и массового революционного выступления рабочих и солдат, которые сразу же создали свои Советы, потенциальные органы управления государством. Князь Львов, Милюков и Керенский получили власть из рук сбитого с толку и не определившегося еще Петроградского Совета, который охотно передал им эту власть; они и осуществляли ее, пока их терпели Советы. Однако возглавляемые ими правительства не провели ни одного крупного акта буржуазной революции. В первую очередь они не уничтожили владений земельной аристократии и не роздали землю крестьянам. Так что Февральская революция не выполнила даже задач буржуазной революции.

Все это подчеркивает огромное противоречие, за ликвидацию которого взялись большевики, когда в Октябре они вдохновили и возглавили этот двойной переворот. Буржуазная революция, осуществлению которой они содействовали, создала условия, способствовавшие развитию буржуазных форм собственности. Пролетарская революция, которую они совершили, имела целью отмену собственности. Главным актом первой была раздача помещичьей земли. В результате была создана потенциальная основа для роста новой сельской буржуазии. Крестьяне, освобожденные от арендной платы и долгов и увеличившие свои наделы, были заинтересованы в такой общественной системе, которая закрепила бы их владение землей. Но речь шла не только о капиталистическом сельскохозяйственном производстве. Крестьянская Россия была, по словам Ленина, благодатной почвой для развития капитализма – многие русские предприниматели и купцы происходили из среды крестьян, и, будь для этого время и благоприятные обстоятельства, из среды крестьянства вышел бы более многочисленный и современный класс предпринимателей.

Ирония истории состоит в том, что в 1917 году ни одна буржуазная партия, включая даже умеренных социалистов, не осмелилась одобрить и поддержать аграрную революцию, развивавшуюся неуправляемо, стихийно, ибо крестьяне начали захватывать помещичьи земли задолго до большевистского восстания. В страхе перед возможным захватом собственности в городах буржуазные партии боялись призывать к тому же в деревне. Только большевики и левые эсеры возглавили мятежи в сельских местностях. Они понимали, что без восстания в деревне пролетарская революция окажется замкнутой в городе и будет обречена на поражение. Крестьяне, страшась контрреволюции, которая могла вернуть землю помещикам, поддержали большевистский режим, хотя с самого начала социалистические идеи революции вызывали у них опасения, страх и даже враждебность.

Социалистическую революцию полностью поддерживал городской рабочий класс. Но он представлял собой лишь очень малую часть нации. В общей сложности в городах проживало 20 с небольшим миллионов человек, шестая часть населения; из них лишь половину можно причислить к пролетариату. Крепкое ядро рабочего класса состояло в лучшем случае приблизительно из 3 млн. мужчин и женщин, занятых в современном промышленном производстве. Марксисты ожидали, что промышленные рабочие станут самой динамичной силой капиталистического общества, главными действующими лицами социалистической революции. И русские рабочие оправдали эти ожидания. Ни один класс в российском обществе, ни один рабочий класс в какой-либо другой стране мира не проявил столько энергии, столько политического сознания, такой способности к организации и столько героизма, как русские рабочие в 1917 году (а затем и в гражданскую войну).

Благодаря тому, что современная промышленность России представляла собой в основном малое число огромных фабрик и заводов, расположенных главным образом в Петрограде и Москве, массы рабочих обеих столиц обрели небывалую ударную силу в жизненно важных центрах старого режима. Два десятилетия мощной марксистской пропаганды, свежие воспоминания о борьбе 1905, 1912 и 1914 годов, столетний революционный опыт и целеустремленность большевиков подготовили рабочих к этой роли. Они приняли социалистические цели революции как нечто само собой разумеющееся. Отмена капиталистической эксплуатации, национализация промышленных предприятий и банков, рабочий контроль над производством и осуществление власти Советов – на меньшее они не соглашались. Они отвернулись от меньшевиков, за которыми сначала шли, потому что меньшевики говорили им, будто Россия еще не созрела для социалистической революции. Их действия, как и действия крестьян, были стихийными: они установили свой контроль над производством на уровне фабрик и заводов задолго до Октябрьского восстания. Большевики поддержали рабочих и превратили фабричные восстания в социалистическую революцию.

Тем не менее, Петроград и Москва, а также несколько других разбросанных по стране промышленных центров, представляли собой чрезвычайно непрочную основу для подобного предприятия. Народ по всей огромной крестьянской России бросился приобретать собственность, в то время как рабочие обеих столиц стремились отменить ее; социалистическая революция вошла в явное противоречие с буржуазной; кроме того, социалистическая революция была полна своих внутренних противоречий. Россия созрела и в то же время не созрела для социалистической революции. Она смогла лучше справиться с задачами уничтожения, чем созидания. Под руководством большевиков рабочие экспроприировали капиталистов и передали власть Советам; однако они не смогли создать ни социалистической экономики, ни социалистического образа жизни; они не смогли в течение длительного времени удержать свое главенствующее политическое положение.

На первых порах в двойственном характере революции заключался источник ее силы. Если бы буржуазная революция произошла раньше (или если бы во время освобождения крестьянства в 1861 г. освобожденные крепостные получили землю на справедливых условиях), крестьянство превратилось бы в консервативную силу; оно, подобно тому, как это было в Западной Европе, особенно во Франции, в течение всего XIX века выступало бы против пролетарской революции. Его консерватизм, возможно, оказал бы влияние даже на городских рабочих, многие из которых были выходцами из деревни. Буржуазный строй способен был держаться намного дольше, чем полуфеодальный или полубуржуазный режим. Слияние обеих революций сделало возможным союз рабочих и крестьян, к которому стремился Ленин, а это дало возможность большевикам победить в гражданской войне и выстоять в борьбе с иностранной интервенцией. Хотя устремления рабочих находились в явном противоречии с целями крестьянства, ни один из этих классов еще не осознавал этого. Рабочие радовались победе мужиков над помещиками и не видели никакого противоречия между собственным стремлением к обобществленной экономике и экономическим индивидуализмом крестьянства. Противоречие это стало очевидным и острым лишь к концу гражданской войны, когда крестьянство, которому более не угрожало возвращение помещиков, упорно отстаивало свой индивидуализм.[5]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});