По радио орал, как бешеный, фюрер, а ты штудировал право в Вене, до Вены было рукой подать, а венские девушки в те годы тоже носили такие же коротенькие юбчонки — мода идет по кругу и повторяется. Каждые восемь лет меняется длина юбок, и как этого никто не заметил. Только тогда постукивали по улице деревянные сандалии, а ножки были такие же стройные, как и сейчас. Но немецкий язык Вены не был языком фюрера, и юный студент — «элита» нации — проходил курс обучения за границей. Международное право, успехи Хильмара Шахта, экономика земель Юго-Востока — сюда включалось все: «Гроссраум Зюд-Ост», словацкая древесина и целлюлоза, венгерский скот, румынская нефть и болгарское розовое масло. «Гроссраум Зюд-Ост» — это были обширные планы и карты в газетах, а между тем уже шла борьба за Зюд-Ост у Волги. Никакой, абсолютно никакой логики, но этого следовало ожидать.
Новая эпоха кибернетики означает освобождение человека от механического рабского труда при расчетах.
Это был слишком большой скачок в мышлении, но он все же углубился в кибернетику, Винера, Ашби с подлинной страстью, ибо он был юристом, человеком, натренированным воспринимать точные науки, точные понятия. Если бы тогда знали это понятие, то коллеги по факультету в Вене прозвали бы его «Шагающей вычислительной машиной с барабанной памятью». Благодаря неразберихе в руководстве он смог стряхнуть с себя прошлое, почувствовать будущее. Директор меня, несомненно, похвалит, ничто не угрожает мне на моей должности заведующего, моя характеристика становится все лучше и лучше. Ведь это не завод по строительству ракет, а самое обыкновенное и скромное коммунальное предприятие…
Десятки тысяч рабов канцелярии, которые влачили жалкое существование при капитализме, получили бы возможность освободиться от изнурительного труда. Однако это связано с тем, что они потеряют работу и окажутся выброшенными на улицу.
…где, однако, есть десяток людей, для которых я авторитет, истина. Рыжий Мышонок. У нее симпатичная кофта, в этом я уже имел случай убедиться, впрочем, надеюсь, я больше никогда не зальюсь краской невпопад…
Кибернетический зверинец… Начнем с черепахи ЭЛЬЗА, это сокращение английских букв.
…ни в коем случае, а потом перейду к гомеостату Ашби и, наконец…
«Мышь» Шеннона — это типичная машина, которая самым достоверным образом воспроизводит поведение живой мыши в поисках пищи.
4
Она стряхнула с себя оцепенение. Доктор, а ты не шутишь? Мышь, мышь Шеннона — чуть ли не вслух расхохоталась она, и доктор с удивлением покосился в ее сторону. Наверное, опять скажет: «Вы такая поверхностная девушка, что просто страшно».
Ему страшно, ему, доктору, у него ужасно костлявые руки, вот поэтому тебе и страшно, эх ты, осел, суставы на пальцах, точно зубчатое колесо на тракторе, я ни капельки не сержусь, что твои руки тянутся ко мне, я молодая и смазливая, сама знаю, просто жаль, что приходится терпеть по соседству такого осла, как ты, и эту машину. Ах доктор, бестолковый ты, как баран. Фу, и чего ты тут болтаешь? Все равно ненавижу тебя, ненавижу счетную машину, к которой ты меня изо дня в день гоняешь, ненавижу цифры, ненавижу столбики чисел, которые ты называешь «э-ви-ден-ци-ей», ненавижу счетную машину — ах кибернетика! — и когда же наступит наконец долгожданный век коммунизма и тебя выбросят на свалку, счетная машина, серая, как мышь Шеннона. Мышь, мышка, освободи меня, освободи девчонку, которую прозвали Мышонок.
Она невольно усмехнулась. Впервые ее назвал Мышонком Али Барталич. «Ты такая аппетитная, маленькая мышка, бегаешь, суетишься, нагоняешь страх». Не Крошка, как к ней фамильярно обращался доктор, а Мышонок.
5
«Мышь» имеет специальное приспособление, и машина движется по доске с лабиринтом препятствий. Машина отыскивает кратчайший путь к пище, которую представляет в данном случае электрод.
Наконец-то они стали слушать с большим вниманием, какие они все молоденькие, только теперь я обратил внимание, и моя рыжая крошка тоже. А этот верзила Барталич, долговязый, как линейка, конечно, не имел понятия о кибернетике, когда наградил ее в канцелярии этим прозвищем — Мышонок.
Он взглянул на девушку в белой кофте, и она показалась ему какой-то жалкой — человеком без будущего. Вот я совсем иное дело, у меня есть цель, я уже кое-чего достиг в жизни, я заведующий бухгалтерией на этом предприятии, правда крошечном, но тем не менее… И мои приказы исполняют шесть человек, один мужчина, вот тот забавный паренек Барталич, и пять женщин, среди них и Мышонок.
— Итак, товарищ доктор, мы открываем курсы Заводской школы труда нынешнего года, — у директора вздрогнули уголки губ, — и первая лекция будет о механизации административных работ.
— Ну, разумеется, товарищ директор, конечно, мне очень приятно. Это будет такая лекция, какой вы не слыхали никогда в жизни. Да-да, разумеется, вполне конкретная, можете на меня положиться.
Директору тоже около пятидесяти, как и мне, в известном смысле это твердая гарантия для взаимопонимания.
— И коснемся заводских проблем, только небольшое выступление о кибернетике, вы понимаете?
— Ну, конечно, товарищ директор, с этим необходимо познакомиться, у меня есть по этому вопросу соответствующая ли-те-ра-ту-ра.
Директор похлопал меня по плечу, в это время по коридору как раз шел Барталич, он еще глухо захихикал. Ты-то много понимаешь, лопоухий, теперь мой черед.
«Мышь» ползает по доске под действием электромагнита, который помещен внизу.
Такой лекции вам вовек не забыть, это лекция на самом высоком уровне, может быть, она окажется похожей на одну из тех, что читал в свое время профессор Эрвин Хейдеман на юридическом факультете в Вене на заре человечества. Неужели эта крошка Мышонок не вспотела в своей грубошерстной кофте, она в ней, точно в броне.
6
У меня даже спина заныла, честное слово, доктор, а вы все разглагольствуете. Нет, все-таки не мешает послушать о мышке. Мышка натыкается на препятствие, возвращается, а потом во второй раз идет за пищей уже по правильному пути. Без четверти пять; в квадрате окна улица уже давно стала оживленной, по ней спешат люди, легкие, как бумажки, их обдувает ветерок с Дуная. И их не прошибает пот, они не вытирают себе лоб, как доктор. Кусок улицы — это свобода, а не счетная машина, за которую доктор как пить дать меня засадит, только кончится лекция.
С какой стати он все время твердит о мышке? Али Барталич уже исписал весь свой блокнот симметричными каракулями, а пока еще ни слова о нашем заводе. На что нам его мышка, ох, разве выдержишь тут, если за окном такая прелесть. Подумаешь, растрогал до слез своей кибернетикой, а почему же ты не разрешил Итке купить какую-то жалкую вращающуюся подставку, чтобы удобнее было писать под