После грандиозного ленча мы поехали дальше и стали подниматься в горы к самому длинному туннелю дороги. Он пробит через западный отрог Малого Хингана (вернее, отдельную горную цепь к западу от Малого Хингана). Длина туннеля полторы тысячи метров, и он пробит в слюдяном сланце. Проехав километр по туннелю, который ещё не до конца пробит через гору, мы на автомобиле стали взбираться на склон, перевалили через хребет и помчались вниз с ужасающей скоростью. Я каждое мгновение ожидал, что мы врежемся в какой-нибудь пень, и смотрел только, за что бы мне в полёте ухватиться, но всё прошло благополучно. Мы спустились и проехали ещё отрезок пути по ровной местности, а затем нам вновь надо было подниматься в гору. Но тут, когда понадобилось переменить скорость, заупрямился автомобиль — мотор ревел, но с места мы не сдвигались. Оказалось, что в коробке скоростей совершенно стёрлось зубчатое колесо. На починку нужно было затратить не меньше четырёх часов, так что надо было дождаться блиндированного автомобиля, которые ехал за нами. Мы ждали — а он всё никак не ехал. Когда мы были на вершине кряжа, он ехал прямо за нами, а теперь куда-то запропастился. Зато на дороге показался верховой, которого мы и отправили посмотреть, что там случилось с нашим блиндированным автомобилем, и поторопить его, а заодно попросить побыстрее ехать конные экипажи, которые также следовали за нами — на всякий случай.
Наконец прибыла тройка. Тут-то и выяснилось, что у блиндированного автомобиля сломалась рессора. Итак, оба автомобиля одновременно сломались, что было совершенно неудивительно на такой дороге. Затем подоспела ещё одна тройка — и дальше мы продолжили путь на лошадях, надо сказать, в таком же безумном темпе. Лошади мчались рысью или вскачь безостановочно, однако, избалованные ездой на автомобиле и по железной дороге, мы были недовольны темпами нашего продвижения вперёд. Я ехал в одном экипаже с немецким инженером Ратиеном, который и строил все эти туннели и обладал большим опытом в этом деле, ибо работал ранее как раз на пробивке туннелей в Швейцарии и других странах. Вскоре мы обогнали верхового, который прислал нам лошадей. Это был русский с ружьём за спиной и торбами, перекинутыми через седло. Он с ругательствами поведал нам, что ищет свою лошадь, которую угнал какой-то разбойник. Но, сдаётся, дело это безнадёжное, особенно в здешних дремучих лесах и пустынных краях.
Суббота, 11 октября.
На другое утро мы вновь смогли продолжить путь на автомобиле. Горы остались уже позади. На равнинах тут растёт в основном берёза — белая и чёрная. Белая берёза стройна и красива, с тонкими ветвями, а чёрная намного кряжистей, с толстыми узловатыми сучьями, пышной кроной. Последняя очень напоминает дуб. Дубы тут тоже встречаются, но редко, а вот на холмах часто растут густые дубравы.
Последний туннель на этом отрезке дороги находится у Ганукана и пробит сквозь гору, вершина которой засыпана гравием, под которым идёт то мелкий песок с глиной, то глина с мелким песком попеременно, неравномерными слоями толщиной в несколько сантиметров. Надо полагать, это речные отложения, и обе гряды, сложенные из тех же пород, идущие по обе стороны широкой долины к западу, по-видимому, одинаковой высоты.
Возможно, эти мощные отложения остались после огромного озера, которое в незапамятные времена было на Зейско-Бурейской долине, в те времена, когда Амур ещё пробивал себя русла чрез горы (Малый Хинган?) на востоке. Отложения эти были возле берегов озера, у устьев впадающих в него рек. Чередование слоёв можно объяснить разными «материалами», которые приносились речными водами, что, в свою очередь, зависело от осадков. Озеро исчезло после того, как Амур пробил себе русло на востоке, а вот отложения остались. В них пробили русла малые реки, они образовали плоские долины, которые мы сейчас и видим. Некоторые горы, как та, через которую мы проехали, сохранились. В отложениях также найдены ракушки.
От Бурей до Забайкалья
Зейско-Бурейская долина
Ещё участок дороги проехали по холмам, но они становились всё ниже и ниже. И вдруг мы поднялись на последнюю вершину — и перед нами открылась Амурская равнина, простирающаяся до самого горизонта к северу и западу, во все стороны, вплоть до синеющих на другом берегу Амура гор в Китае. Мы доехали до Зейско-Бурейской долины. Железная дорога длиной в 250 километров идёт по ней на северо-запад вдоль реки Зеи. Мы ехали час за часом мимо возделанных полей, на некоторых была посеяна пшеница — здесь отличные для земледелия земли.
А потом перед нами вырос утёс — или отвесная базальтовая скала, — возвышавшаяся прямо посреди равнины. Базальт выперло в трещину в земной коре, и в этой горе есть каменоломня, где добывают камень для туннельных работ у Ганукана. Камень, как говорят, тут отличного качества.
После обеда мы доехали до Бурей, большого притока Амура. Здесь нам пришлось расстаться с автомобилем и пересесть в лодку. Мост в 550 метров будет построен в будущем году, а пока мы видели лишь первые ямы для устоев, вырытые в песке. Сейчас тут шумит многолюдный город. Купцы построили свои магазины и лавки, а ведь всего полтора года назад здесь и избушки не было.
Воскресенье, 12 октября.
Мы уже так далеко проехали на запад, что достигли той части железной дороги, которая почти готова. И временами мы даже могли ехать вперёд на поезде — например, мы так и сделали на участке, построенном от Бурей. А затем опять пути не было, потому что не успели подвезти рельсы, и мы вновь пересели на автомобиль и помчались по долине к следующей станции, где нас ждал поезд. Там же попрощались мы с нашими любезными хозяевами из Бурей. Прощание происходило в купе и вышло очень торжественным. Собрались все инженеры, и главный инженер участка, Альфред Августович Кларе, произнёс речь, обращаясь ко мне по-немецки. Он, в частности, сказал, что я после моего путешествия по Приамурью и знакомства со строительством железной дороги добрался наконец до готового участка рельсового пути — за исключением, быть может, двух-трёх мостов, — и, значит, по этой самой дороге я теперь поеду безо всяких задержек и пересадок в Петербург. И в честь моего пребывания на этой станции они решили назвать её моим именем! Это было уж полнейшим сюрпризом для меня — и я мог лишь от всего сердца поблагодарить за оказанную мне большую честь. Это была маленькая прелестная станция, расположенная в самом сердце плодородной и отчасти возделанной равнины.
Итак, мы поехали дальше на поезде. Я видел проплывающие мимо пшеничные поля, тянувшиеся до самого горизонта. Количество сжатых снопов лучше всего говорило о плодородности земли — и я надеялся, что в будущем результаты будут ещё лучше. Видели мы и деревни, но расположены они были друг от друга на большом расстоянии, а поля находились от домов за шесть-семь километров, так что людям приходилось много времени тратить на ходьбу на участки и обратно. Мне кажется, это абсолютно бессмысленная трата времени. Однако местные жители могут придерживаться того мнения, что более безопасно селиться общиной, а не жить в одиночестве посреди долины. Во всяком случае, отдельно стоявших хуторов нам практически не попадалось.