из кухни выругалась, гремя сковородками. Несколько мгновений спустя она распахнула дверь в гостиную и, откашлявшись, флегматично произнесла:
– Инспектор Хэтчетт, мисс.
Элеонора чуть не выронила счёт от гробовщика. Инспектор? Что ему нужно? Она посмотрела на Чарльза и с удивлением отметила, что тот побледнел. Шею сзади покалывало. Что Чарльз говорил о расследовании?
Инспектор Хэтчетт нырнул в дверной проём. Когда он сутулил плечи, то походил на хищную птицу. Элеонора поднялась и улыбнулась – просто идеальная хозяйка.
– Инспектор! Какая неожиданная радость. Как видите, у меня гости, так что, возможно, мы могли бы поговорить в столовой? Это дальше по коридору.
– Благодарю, мисс Хартли, но это не просто визит вежливости. Мне нужно срочно поговорить с вами обоими.
Улыбка Элеоноры померкла. Слово «расследование» всё так же эхом гремело в мыслях.
– Всё в порядке?
Хэтчетт извлёк свой блокнот.
– Я предпочёл бы поговорить с каждым из вас по отдельности. Не могли бы вы оставить нас, мисс Хартли?
Чарльз начал постукивать ногой по полу:
– Так ли уж нужно вовлекать её в это?
Инспектор одарил Элеонору долгим тяжёлым взглядом:
– Я думаю, да.
Элеонора почувствовала, как запульсировала жилка на шее. Интересно, инспектор заметил это под высоким воротом её платья? Даже когда она посмотрела в сторону, то почувствовала его изучающий взгляд на лице. Полисменов ведь обучали, как обнаруживать признаки виновности. Неужели она уже успела выдать себя, сама того не заметив?
Чарльз взял девушку за руку и обратился к инспектору:
– Я хочу присутствовать на вашей беседе с мисс Хартли. И не хочу, чтобы вы так её пугали.
Элеонора посмотрела на бледное лицо Чарльза, и сердце бешено заколотилось.
– У меня есть повод для страха, Чарльз?
– Я… ну…
– Мистер Пембрук, – начал инспектор, и Элеонора невольно вздрогнула, услышав такое обращение к Чарльзу, – это глупо. Я надеялся, вы отнесётесь к расследованию убийства вашего отца серьёзнее.
Слова тяжело отозвались в разуме – словно на Элеонору рухнули свинцовые гири. Нет, это не могло быть убийством! Мистер Пембрук был стар, много пил, принимал морфий. Инспектор, должно быть, ошибся. Просто у Пембрука не выдержало сердце, или он вставил иглу не в то место, или…
– Убийство? – шёпотом переспросила она.
На лице Чарльза промелькнула паника. Инспектор что-то яростно писал.
– Чарльз, твой отец… твой отец…
– Я думал, ты знаешь! – воскликнул он. – Об этом писали в газетах!
Элеонора покраснела. Она не привыкла к богатству и могла пройти мимо сотни мальчишек-газетчиков, даже не подумав, чтобы потратить деньги.
– Почему ты мне не сказал? – нахмурилась девушка.
– Уж не хотите ли вы сказать, мисс Хартли, – каждое слово инспектора было пронизано недоверием, – что не знали, что мистер Фредерик Пембрук был убит?
Элеонора закрыла глаза ладонью и опустилась на стул.
Убийство. Очередной акт злобы со стороны черноглазой женщины.
«Я могла бы догадаться», – с горечью подумала Элеонора.
Черноглазая вполне могла остановить сердце мистера Пембрука или позволить одной из его игл выскользнуть. Вместо этого она заставила кого-то убить его.
«Пожалуйста… Господи, пожалуйста, только не Ифе!» – думала Элеонора.
Потому что смерть могла наброситься на неё, кусая за пятки, затягивая ближе к инспектору и к последнему запретному желанию.
Чарльз упал перед девушкой на колени:
– Элеонора, прости, мне следовало…
Она поднялась, чувствуя дрожь в коленях.
– Прошу простить меня за задержку, инспектор, – хрипло проговорила Элеонора, – но не могли бы мы отложить беседу? Кажется, мне нехорошо.
Инспектор смотрел на неё, хмуря лоб. Его взгляд скользнул с её бледного лица на чёрное платье. Хэтчетт закрыл блокнот, всё ещё не сводя с неё взгляда.
– Разумеется, мисс Хартли, – сказал он наконец. – Я нанесу визит ещё раз, когда вам станет лучше.
Когда Чарльз и инспектор ушли, Элеонора решила разузнать, что же случилось на самом деле. Она рылась в мусоре, пока не отыскала старую газету, скомканную, испачканную сырой бараниной.
Мистера Пембрука зарезали ночью. В газетах выдвигали предположения, что перед этим его накачали наркотиками – никаких признаков борьбы обнаружено не было. Кто-то просто подкрался, убил его и ускользнул. Две служанки скрылись, а вместе с ними – крупная сумма денег. Элеонора вспомнила, как Дейзи наблюдала за Ифе, за тем, как рассыпались по спине волосы ирландки, и надеялась, что обе девушки были в безопасности, вместе.
Возможно, нож держала Дейзи или Ифе, возможно – кто-то другой… может, Лея или какая-то другая бедная девушка вроде неё. Элеонора могла придумать целый список девушек, каждая из которых была бы счастлива увидеть смерть Пембрука, и солгала бы, если б не добавила в этот список собственное имя.
Элеонора совершила то, о чём все они мечтали. Она послала за Пембруком черноглазую женщину, словно ангела возмездия, и от этого мир стал лучше.
Но теперь ей придётся тягаться с инспектором.
Элеонора тщательно подготовилась к его визиту. Всё, что Хэтчетт замечал, попадало в его блокнот, поэтому всё должно было быть идеально. Девушка попросила Бесси вымыть дом сверху донизу, а затем дала ей выходной. Служанка и так нанесла достаточно вреда ещё в истории с миссис Клири.
Элеонора вычистила своё чёрное платье до блеска и накрыла единственное зеркало отрезом тёмной ткани. Майское солнце струилось сквозь окно гостиной, нагревая воздух внутри; девушка осторожно подвинула стул так, чтобы свет падал ей на волосы, но не позволял потеть на солнце.
Когда Хэтчетт приехал, Элеонора предстала перед ним, словно дочь, приветствующая отца у дверей, а не богатая наследница, которая могла купить инспектора десяток раз. Подойдя к аккуратно поставленному стулу, оставив инспектора щуриться от солнечного света, девушка начала пришивать к платочку чёрную кайму. Лучше чем-то занять руки, чтобы они не выдали её волнения.
Хэтчетт сел, подобрав под себя длинные ноги. Он выглядел так, словно его сложили пополам.
– Мисс Хартли, прежде чем мы займёмся этим вопросом, я должен извиниться. Я предполагал, что вы знаете детали смерти мистера Пембрука. Надеюсь, я не усугубил ваше горе в свой последний визит.
– Вовсе нет, инспектор. Я понимаю. Должно быть, это невероятно трудно – постоянно иметь дело с такими трагическими обстоятельствами.
Хэтчетт открыл блокнот.
– А теперь, пожалуйста, я хотел бы узнать, где вы находились в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля.
Двадцать седьмого она была в церкви в Сохо. В ту ночь она загадала своё шестое желание. Элеонора была готова к этому вопросу – практиковалась перед зеркалом за туалетным столиком, заставляя голос звучать ровно, а лицо выглядеть непроницаемым, пока говорила.
– Что ж, – начала девушка, – я поднялась около восьми, занялась кое-какими делами и сделала кое-что по дому утром, а днём отправилась в город. Я вернулась около шести вечера и сразу отправилась в постель, поскольку мне было не очень хорошо. На следующий день всё было точно так же, разве что в город я не ездила.
Инспектор всё записывал.
– Кто-то может подтвердить ваши передвижения?
Слишком поздно Элеонора вспомнила про Бесси. Та ведь слышала, как хозяйка вернулась в середине ночи. Где она была? Этого