Забравшись в постель, Эриенн долго размышляла о близости со своим страшным мужем, потому что эта неуклюжая походка преследовала ее до тех пор, пока глаза не сомкнулись ото сна. Ее сны были бессвязны и неуловимы, как облака, которые гнались за луной за дверями террасы. Временами она плыла в неясном полузабытьи или проваливалась в глубины царства Морфея и никогда не знала точно, где она блуждает. Над ее кроватью мелькали тени, когда потоки серебристого света проливались через окна, создавая видения, которые переплетались с ее похождениями во сне.
В сгустившемся тумане ее сознания, наметились очертания, более схожие с человеческими, и Эриенн пыталась в темноте всмотреться в них. Высокий и молчаливый, он стоял в ногах ее кровати, его грудь, густо поросшая волосами, и широкие плечи не были прикрыты рубашкой, большой палец он рассеянно засунул за кушак своих панталон, а другая рука висела свободно вдоль бедра. Темные волосы были коротко острижены и взъерошены, челюсть его была узкой и крепкой, и Эриенн показалось, что из теней на нее смотрят светящиеся серо-зеленые глаза. Образ оставался с ней, неподвижный, неизменный, не отводящий от нее взора. Со вздохом Эриенн повернулась на подушке и во сне увидела, как он подошел к ней ближе. Его пальцы расстегивали крючки на ее платье, и она ощутила, как изнутри ее лижут горячие языки желания, когда его теплый рот ласково прижался к нежной округлости ее груди. Пульсирующий жар забился в ее членах и, словно пылающее масло, пробежал по венам. Лицо качалось над ней, и, внезапно узнав мужчину, образ которого она вызвала, Эриенн вскочила с испуганным криком:
— Кристофер!
Она огляделась вокруг себя, всматриваясь в тени и темные укромные уголки комнаты. В покрытой ночными тенями тишине не было никакого движения, и с дрожащим вздохом Эриенн вновь откинулась на подушки, озадаченная и, кажется, огорченная.
Он был всего лишь плодом ее фантазии, однако все ее молодое тело пришло в волнение от его воображаемых поцелуев и дерзких ласк. Эриенн никак не удавалось успокоить колотящееся с оглушительным стуком сердце, и она прижала непослушную руку к груди, как бы останавливая этот неистовый грохот. Прошло много времени, прежде чем биение пульса на ее шее успокоилось, и она вновь размякла в объятиях сна.
Искрящимися лучами свет лился через двери спальни и щедро наполнял собою комнату. Эриенн потянулась в уютной и роскошной постели, подняла длинные волосы и разбросала их густыми волнами по подушкам, после чего брови у нее тревожно нахмурились при воспоминании о том, куда завело ее во время сна воображение. Даже в забытьи она не могла скрыться от этого янки.
Встревоженная лукавством собственного подсознания, Эриенн надела бархатный халат и туфли и вышла на террасу. Нежный ветерок, кружащий вокруг деревьев и кустов, принес свежий запах прохладного утра. Эриенн глубоко вдохнула его аромат и, наблюдая, как дыхание превращается в облако пара перед глазами, стала выдувать длинные белые струйки в утреннем воздухе. Холод проникал сквозь ее одежду, однако Эриенн была рада этой свежести, потому что от этого в ее сознании исчезало навязчивое воспоминание о ее сновидениях.
С легким порывом ветра до Эриенн донеслись издалека звуки приглушенных голосов, которые заставили ее замереть. Вглядываясь сквозь деревья, Эриенн узнала темные очертания мужа, который шагал по заботливо ухоженному саду. Рядом с ним шла женщина в длинном плаще с капюшоном. Она была выше Энн и двигалась с уверенной грацией человека, который знает свое положение в жизни. Эриенн не слышала, о чем шла речь, но казалось, что женщина, шествуя впереди, о чем-то просит его. Время от времени она протягивала руку в печальной мольбе, а лорд Сэкстон отвечал медленным покачиванием головы. Через несколько минут женщина остановилась и, повернувшись лицом к человеку в темном и положив ладонь на его руку, некоторое время о чем-то жарко говорила. Человек в маске слегка отвернулся, как бы не желая выслушивать этого, и молча ждал, когда она перестанет. Он коротко объяснился, и женщина вновь обратилась к нему, с мольбой. Он снова покачал головою в знак отрицания и, попрощавшись коротким поклоном, развернул ногу в тяжелом сапоге и ушел прочь. Женщина как будто хотела остановить его, по передумала. Через мгновение она отвернулась и с опущенной головой медленно побрела к дому.
В смятении от увиденного Эриенн вернулась в свою спальню. Ее, разумеется, не касалось, о чем говорит муж с другими людьми. У нее не было ни права задавать ему вопросы, ни смелости, чтобы решиться на это. Однако представшая только что перед ней сцена заинтриговала ее. Женщина явно не испытывала страха перед лордом Сэкстоном, потому что свободно прикасалась к нему, чего жена делать не осмеливалась.
Несколько позже Эриенн присоединилась к Лестерам за завтраком, и удивление ее усилилось, когда ей сообщили, что лорд Сэкстон уехал. Поскольку у них были смежные комнаты, Эриенн показалось довольно странным, что он воздержался от того, чтобы зайти в ее спальню и сообщить об отъезде лично.
— Он не сказал, когда вернется? — поинтересовалась она.
— Нет, дорогая, — любезно ответила Энн. — Но заверяю вас, вам некогда будет скучать о нем. Сегодня вечером мы отправляемся на бал, и у вас будет столько развлечений, что не останется времени на то, чтобы думать о муже.
Эриенн подвергла сомнению заявление этой женщины. Стюарт Сэкстон был не из тех людей, о которых легко забыть. Его ужасный вид, словно тяжкий груз, камнем лежал у нее на душе в любое время дня.
В тот вечер, когда она одевалась на бал, к ней в спальню была доставлена маленькая шкатулка, обитая шелком, и безупречно одетый слуга, который принес ее, торжественно объявил, что это подарок от лорда Сэкстона. Шкатулку сопровождала записка, написанная размашистым почерком и подписанная единственным инициалом «С», где содержалась просьба оказать честь фамилии Сэкстонов и надеть подарок на бал. Эриенн удивлял тот возвышенный стиль, в котором муж передавал ей сообщения и подарки. Она не считала, что он в последнее время стал застенчив, и опасалась, что его отсутствие является следствием растущего раздражения в отношении нее.
Когда Эриенн приподняла крышку и увидела бархотку с тройной ниткой жемчуга, которая лежала на подушечке из роскошного голубого шелка, опасения ее развеялись. Вряд ли муж стал дарить ей такие дорогие украшения, если бы сердился на нее.
Застежку украшали маленькие бриллианты и большой сапфир, еще большее количество таких же драгоценных камней оживляли пару жемчужных серег, которые дополняли парюру[1]. Подарок был гораздо дороже, чем она того заслуживала, размышляла Эриенн, припоминая ночные сны, которые, вернувшись, служили ей укором. Для их супружеской жизни было бы гораздо благотворней, если бы она держала свои фантазии в рамках, более приличествующих жене.