— Мне тоже многое непонятно. Только сделать что-то мы не в силах. Хорошо, хоть, что за год, они практически не беспокоили нас. С трудностями справиться можно, когда не угрожает опасность. Другое дело, что наши ресурсы не столь велики.
— А ты отслеживаешь, что происходит в целом по стране?
— Отчасти. В основном по сводкам, которые мне приносят, по газетам, по телевизионным новостям. Обстановка очень напряженная. Население в демографическом плане очень разнообразно, языковой барьер, расовые предрассудки, нищета, безработица, преступность, религиозные распри, панические настроения. Всё как в котле смешалось и выплеснулось наружу в виде гигантского комка проблем. Их надо решать. Вот я и стараюсь, что могу. А что я могу? Ничего. Выслушиваю мнения, доклады, что-то решаю, даю указания, но, по сути, все делается как-то само собой. Ты знаешь, Вика, я раньше всегда считал, что если бы я стал, скажем, президентом, всё решалось легко и просто. В стране можно сказать была бы идиллия и благодать. И вот я стал главой Совета. Могу издать указ или закон, а толку? Всё решается, в конечном счете, на местах. Сидит где-то чиновник, на маленьком посту, но через него проходят достаточно важные вещи, скажем, распределение продуктов, квоты, денежные потоки или еще что-то. И всё, он определяет, как они пойдут, кому они достанутся, правильно ли решится тот или иной вопрос. И главное, что всегда можно опереться на закон, на указ и вроде всё по закону будет. А на деле получается всё не так, как хотелось, и задумывалось. Вот в чем беда, понимаешь?
— Понимаю, — вздохнула Вика, — ладно, поздно уже. Она посмотрела на часы, было начало первого.
— Пойдем спать, тебе рано вставать.
— Вот издам указ начинать работу в десять или нет, в одиннадцать утра и тогда можно будет поспать. Как ты на это смотришь?
— Пойдем, издаст он указ. Сам решил такую рань на работу ходить, а теперь указ ему подавай. Раньше надо было думать.
— Вика, ты же знаешь, я люблю пораньше начинать. Утром думается лучше.
— А раз пораньше начинаешь, надо и пораньше домой приходить, чтобы жене и ребенку немного больше внимания уделять, — с юмором произнесла Вика, ставя помытую тарелку на полку.
— Всё, клянусь, завтра домой приду к семи. Веришь?
— Верю, но не очень.
— Вот специально завтра всё брошу и приду к семи, чтобы доказать тебе, силу своего слова.
— Ну, тогда верю, — она подошла и, поцеловав меня, повела в спальню.
Один день сменял другой. Вереница дел. Совещания, встречи, переговоры, указания помощникам, чтение бумаг. Усталый я возвращался домой, где меня ждала Вика. За всем этим однообразием я совсем забыл об Артуре, который был назначен на пост советника по техническому оснащению, но не проработав на должности и месяца, неожиданно ушел с работы и практически исчез. Сначала мы созванивались, но потом звонки прекратились. Я понимал, что он после всего случившегося острее всего переживал свою причастность к тому, что произошло. Болезнь стала прогрессировать и депрессия стала поводом, что он просто ушел бродяжничать по стране. Переживая, что не смог вовремя заняться его здоровьем и судьбой, я слишком поздно спохватился. Дав указания о поиске Артура, я спустя неделю получил ответ, что он не найден, несмотря на все предпринятые попытки. В многомиллионном потоке беженцев со всех континентов немудрено было затеряться. Особенно переживала Вика. Ей было жаль Артура чисто по-человечески, и она винила себя, что не смогла вовремя позаботиться о нем или повлиять на меня, чтобы я смог что-то предпринять.
Как-то вечером, после ужина, мы сидели с Викой у камина. Она что-то штопала, а я просматривал газеты. Вдруг раздался звонок мобильного телефона, номер которого знало всего несколько человек. Я откинул крышку и произнес обычную фразу:
— Я вас слушаю.
— Здравствуйте Сергей Николаевич.
— Артур, это ты?
— Я.
— Ты где, я тебя разыскивал, а ты как сквозь Землю провалился?
— Я вернулся в город и хотел бы с вами встретиться, да вот не знаю как?
— Я вышлю за тобой машину, скажи куда?
— Я буду стоять около дома Советов на противоположной стороне улицы.
— Жди, через полчаса машина будет, — я закрыл крышку. Вика смотрела на меня, отложив шитье.
— Это звонил Артур, правда?
— Правда, скоро будет.
Я быстро дал указание охране доставить Артура. Мы засуетились в ожидании его приезда. Мы не виделись больше года, и для нас он был единственно родным человеком, соединяющим с прошлой жизнью. Прошло не больше часа, и я услышал, как хлопнула дверь машины, подъехавшей к дверям дома. Не дожидаясь звонка, я открыл дверь, на пороге стоял Артур, непривычный, с бородой и длинными волосами, как у хиппи в шестидесятых годах и в длинном коричневом плаще. Мы стояли в дверях и смотрели друг на друга, а потом обнялись. Подошедшая Вика, не удержалась и тоже прижалась к нам. Так втроем мы несколько секунд простояли, каждый, думая и вспоминая о своём. Увидев, как удивленно смотрят на нас двое охранников, стоящих у машины, я немного смутился и пригласил Артура пройти в дом, закрыв за ним дверь.
— Здравствуй пропащий. Мы уже отчаялись тебя увидеть. Пропал, ни слова не говоря, где, что, куда. Рассказывай.
Артур пожал протянутую мной руку и, сняв плащ, стал озираться по сторонам, в поисках места, куда бы можно было присесть.
— Проходи к камину. Прислуги у нас нет, так что сейчас Вика организует нам что-нибудь поесть и выпить.
— А может как раньше, на кухне, если вы не возражаете?
— Конечно, мы и сами чаще всего там едим, — мы прошли на кухню и уселись за столом. Воцарилось неловкое молчание, которое первым нарушила как всегда Вика:
— Ну не молчи, рассказывай, где был, как жил, что делал?
— Ездил по стране, смотрел, как живет народ, как упорно стремится приспособиться к новой жизни, как трудно и сложно ему. Ходил пешком, ездил на попутках, просил милостыню и работал, где придется.
— Но почему?
— Что почему?
— Почему ты вдруг всё бросил, работу, нас с Сергеем, ни слова не говоря, уехал и нам ничего не сказал, куда, зачем, почему? Что случилось?
— А что рассказывать. Вы наверно и сами догадались. Болезнь стала прогрессировать. Я впал в депрессию. Приходил после работы домой и начинал рыдать. Сны стали снится страшные. Таблетки не помогали. Я понял, что в один прекрасный момент просто выброшусь из окна. Вот и решил уйти, точнее, сбежать от этой жизни, которая на каждом углу напоминала мне, что это я виноват во всём. Сначала было сложно, да и помогало мало. Трудности в быту не заглушали боль души, однако понемногу стало легче. Так и бродил по стране. А месяца три назад забрел в одну деревню, точнее палаточный городок. В основном прибывшие китайцы. Вот когда я оценил, что значит, уметь разговаривать на разных языках. Короче поселился у них и познакомился с одним удивительным человеком. Ему девяносто пять лет, незадолго до нашествия, он приехал к внучке в Австралию вместе с дочерью, а когда началось всё, сумел перебраться вместе с ними на остров. Когда я с ним познакомился, он как раз болел, и я как мог, помогал им обеим за ним ухаживать. Мы часами с ним разговаривали о жизни. Он единственный, кому я поведал о себе и причастности ко всему этому. И он поверил мне и что главное, вернул меня к жизни. Знаете, что он мне сказал, перед смертью?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});