Этот этап тоже очень трудно преодолеть. Явившийся призрак даже расхаживает и разговаривает в тишине обычно темного цхам-кханга, пропитанного ароматом курений, овеянного влияниями, порожденными концентрацией мысли затворника, возможно длившейся здесь в течение многих лет. Но сможет ли это создание существовать на воздухе, при солнечном свете, совсем в другой среде? Не рассеется ли оно, подвергаясь чуждым, враждебным ему влияниям?
Среди учеников опять происходит отсев. Иидам обычно отказывается «выйти подышать свежим воздухом» со своим подопечным. Он продолжает прятаться по темным углам или же расплывается и исчезает, а иногда впадает в ярость и вымещает на незадачливом поклоннике гнев за его будто бы непочтительные издевательства. С некоторыми учениками происходят странные и страшные приключения, но среди них бывают и победители: им удается удержать при себе своих богопочитаемых компаньонов, и те уже покорно сопровождают их, куда бы они ни отправились.
— Вы добились своей цели, — заявляет тогда учитель счастливому своим успехом налджорпа. — Мне нечему больше вас учить. Теперь вы приобрели покровительство более высокого наставника.
Некоторые ученики благодарят наставника, гордые собой, возвращаются в монастырь или же удаляются в пустыню и до конца дней своих забавляются своим призрачным приятелем.
Другие, наоборот, в горе и страхе простираются у ног ламы и признаются в страшном прегрешении… Ими овладели сомнения, и они при всем старании от них избавиться не могут. В присутствии самого иидам, когда они внимали его словам, касались его, их вдруг осенила догадка — не созерцают ли они рожденный собственным воображением призрак?
Учителя такая истина, по-видимому, не огорчает. Если дело обстоит так, ученик должен вернуться в цхам-кханг и проделать весь цикл упражнений с самого начала, чтобы победить неверие, оказавшееся черной неблагодарностью в ответ на неслыханную благосклонность к нему иидам.
Как правило, вера, обуреваемая сомнениями, уже не вера. Если бы ученика не удерживало безграничное уважение, испытываемое людьми Востока к духовному наставнику, он, может быть, поддался бы искушению и ушел, так как в итоге его длительный опыт привел его в какой-то степени к материалистическому мировоззрению. Но почти всегда ученик подчиняется и остается. Если он и сомневается в иидам, он не сомневается в мудрости учителя.
Через некоторое время — месяцы или годы — он повторяет свою исповедь. На этот раз в более категорической форме. Речь идет уже не о сомнениях — теперь он убежден, что иидам — плод его собственного воображения и он сам — его создатель.
— Именно это и нужно было помнить, — говорит ему учитель. — Боги, демоны, вся вселенная — только мираж. Все существует только в сознании, от него рождается и в нем погибает.
Глава VIII
Психические явления в Тибете и как объясняют их тибетцы
В предыдущих главах я уже указывала на возможность отнести некоторые факты под рубрику «психических явлений». Заканчивая книгу, мне кажется уместным вернуться к этой теме, поскольку Тибет обязан своей славой главным образом убеждению, что чудеса встречаются там в таком изобилии, как полевые цветы на лугах весной.
Почему Тибет стяжал такую странную репутацию? Отметим бегло породившие ее причины, посмотрим, что думают об этих чудесах сами тибетцы, наконец, приведем примеры некоторых из них. Что бы ни говорили скептики, эти удивительные явления далеко не обычны, и не нужно забывать, что изложенные здесь на нескольких страницах наблюдения — результат длительной, более чем десятилетней исследовательской работы.
Еще недавно Тибет внушал своим соседям благоговейный ужас. Задолго до рождения Будды индусы обращали взоры в сторону Гималаев со священным трепетом. Из уст в уста передавались необычные истории о таинственной, скрытой необычной завесой стране, раскинувшейся на плечах своих снежных гор-исполинов.
Китай тоже, по-видимому, некогда отдал должное очарованию своеобразных пустынных просторов Тибета. Легенда о знаменитом китайском мистике Лао-цзы повествует, как в конце своего долгого жизненного пути учитель отправился верхом на быке в Страну снегов, перешел границу и… исчез. Больше никто никогда его не видел. То же самое рассказывают о Бодхитхарма и о некоторых его китайских последователях.
И в наши дни на тропах, ведущих к тибетским перевалам, порой встречаются паломники-индусы, бредущие, как во сне, словно зачарованные неотразимым явлением. В ответ на вопрос о цели их путешествия большинство паломников отвечает одно и то же — они хотят умереть на тибетской земле. И слишком часто — увы! — большая высота, суровый климат, усталость и недостаток пищи способствуют скорому исполнению их желания.
Чем же объяснить притягательную силу Тибета?
Нет сомнения, главную причину следует искать в укрепившейся за тибетскими ламами-отшельниками репутации чудотворцев. Но почему же именно Тибет был признан избранной обителью оккультных наук и сверхъестественных явлений?
Прежде всего этому способствовало географическое положение страны, отгороженной от мира хребтами исполинских гор и необозримыми пустынями.
Обыденная жизнь с ее будничной суетой заставляет людей расставаться с заветными мечтами, несовместимыми с прозаическим земным существованием. И они стремятся заселять созданиями фантазии более созвучные ей неведомые края. Как последнее прибежище для своих грез люди сооружают в облаках прекрасные сады и райские обители в подзвездных мирах. С какой же готовностью должны они ухватиться за возможность верить, что дорогие их сердцу химеры находятся в пределах досягаемости — здесь, на земле, среди людей.
Тибет представляет эту возможность. Он совмещает в себе все разновидности волшебных сказочных стран. Я нисколько не преувеличиваю, утверждая, что открывающиеся там нашим глазам восхитительные панорамы решительно во всем превосходят самое изощренное воображение фантастов-зодчих, созидателей обителей для демонов или для богов.
Никакое описание не может дать ощущения безмятежного величия, свирепого достоинства, потрясающего ужаса, волшебной прелести разнообразнейших ландшафтов. Проходя по этим высокогорным пустыням, путник чувствует себя святотатцем. Он невольно замедляет шаг, понижает голос и уже готов обратиться с просьбой о прощении за свое бездумное вторжение к первому встречному туземцу как представителю законных хозяев бесправно попираемой им земли.
Привычность окружающего мира совсем не смягчает своеобразного воздействия физических условий на самих тибетцев. Истолкованные их примитивным умом впечатления принимают формы фантастических призраков, которыми они и заселили так густо безмолвные просторы своей безмолвной родины.