Приведу еще один классический для Тибета вопрос, задаваемый ученикам отшельниками-мистиками или монастырскими философами: «Флаг развевается по ветру. Что движется — ветер или флаг?»
Правильный ответ: «Ни ветер, ни флаг — находится в движении сознание».
Адепты секты «Тс’ан» приписывают первую редакцию этого вопроса шестому патриарху своей секты. По преданию, он увидел двух монахов, рассматривавших развевавшееся по ветру полотнище флага. Один из них утверждал — находится в движении флаг, другой возражал — находится в движении только ветер. Тогда учитель разъяснил им: на самом деле движение не имеет отношение ни к ветру, ни к флагу, находится в движении нечто в них самих.
Был ли этот образ мышления занесен в Тибет из Китая или из Индии? Для ответа на этот вопрос еще нет достаточных данных. Но я приведу здесь слова одного ламы из Кхам: «Члены секты бон-по проповедовали эти доктрины еще до прихода в Тибет Падмасамбхавы». Заявления подобного рода напоминают нам о гипотезе, будто еще до введения в Тибете буддизма существовало философское учение. Но какую степень достоверности имеют такие заявления?
Не обсуждая заявлений более высокого порядка, получаемых в результате выполнения упражнений на перемещение сознания в какую-нибудь часть тела, я хочу отметить замечательное повышение температуры в этой части тела. По крайней мере, экспериментирующий получает в этом месте ощущение все возрастающего жара.
Проверить это довольно трудно, так как даже мысль о каком-нибудь контроле нарушила бы концентрацию внимания и водворила бы сознание на место, уничтожив причину развития тепла. С другой стороны, всякая проверка вообще невозможна. Умственный склад анахоретов и их учеников не имеет ничего общего с психологией «медиумов» стран Западного полушария, дающих сеансы за вознаграждение и разрешающих критическое изучение вызванных через них явлений.
Самый смиренный из учеников тибетского гомштена весьма удивился бы, если бы ему предложили нечто подобное. Я даже слышу его ответ: «Меня очень мало беспокоит, верите ли вы в эти явления или не верите, — сказал бы он. — У меня нет ни малейшего желания вас убеждать. Это профессия фигляров — кривляться перед толпой. Что касается меня — я не даю театральных представлений».
Суть в том, что люди Востока не выставляют напоказ свои знания магии или психики. Соответственно чрезвычайно трудно добиться от них откровенности в этих вопросах. Какой-нибудь изучающий страну путешественник может получить очень гостеприимный прием у ученого-ламы в течение нескольких месяцев, пить с ним чай в домашней обстановке и все-таки уехать убежденным в полном невежестве своего хозяина. А между тем он мог не только получить исчерпывающие ответы на все интересующие его проблемы, но и научиться еще очень многому, что ему даже не снилось.
Что касается «тепла» или «ощущения тепла», развиваемого описанным выше упражнением, то, чем бы это ни было, оно много раз согревало мне ноги и обеспечивало хороший сон, когда я ложилась спать в своей раскинутой среди снегов палатке. Но для не прошедших предварительную тренировку это упражнение чрезвычайно утомительно, так как требует большой затраты энергии.
В заключение нужно отметить: термины, переводимые на французский язык как «познание», «знание», «сознание», «рассудок», «дух», на тибетском языке имеют несколько другое значение.
Тибетцы различают до одиннадцати разновидностей понятия «знание-сознание» и имеют для их обозначения три термина, между тем как нам приходится переводить все три одним словом «сознание», тогда как каждый из них имеет особый, ему одному присущий оттенок смысла.
Общепринятый способ проверки степени концентрации внимания во время медитации состоит в следующем: на голову послушника, собирающегося предаться медитации, ставят зажженную лампу. Монахи, живущие отдельно, водружают лампу себе на голову сами. Под лампой следует разуметь маленький медный — иногда глиняный — резервуар, имеющий форму чаши на ножке с широким основанием. В эти чаши помещают фитили и наполняют растопленным коровьим маслом. Застывая, масло принимает форму пирога с торчащим из него фитилем.
Пока монах сохраняет полную неподвижность, светильник у него на голове держится вполне устойчиво, но при малейшем движении монаха падает. Так как неподвижность — следствие полной концентрации, падение светильника свидетельствует о ее несовершенстве.
Рассказывают, будто один учитель, поставив таким образом лампаду на голову ученика, удалился и вернулся проверить его только на следующий день. Он застал юношу в позе медитации, пустая лампада стояла рядом с ним на полу. В ответ на вопрос учителя ученик, очень плохо уразумевший цель упражнения, сказал: «Лампада не падала, я сам ее снял, когда она потухла». «Но как вы могли знать, что она потухла или что она вообще была у вас на голове, если вы действительно достигли концентрации сознания?» — возразил учитель.
Иногда светильник заменяют небольшой чашкой с водой. В других случаях лама приказывает ученику в конце периода концентрации, или до него, или же в какой-нибудь другой момент перенести с одного места на другое чашу, наполненную до краев водой. Испытание считается выдержанным, если во время перехода из чаши не прольется ни капли. Этим способом проверяют степень спокойствия духа. Малейшее его нарушение вызывает движение тела, и даже при легкой дрожи в пальцах вода из чаши выливается. Число расплескиваний содержимого чаши и количество пролитой каждый раз воды соответствуют степени взволнованности духа испытуемого. Такова, по крайней мере, теория этого вида тренировки.
Приведенная система упражнений, по-видимому, распространена повсюду на Востоке. В Индии существуют на эту тему красивые легенды. Привожу одну из них.
У одного гуру был ученик, достигший, по мнению учителя, высокой степени духовного совершенства. Тем не менее, желая дать ему возможность пополнить свои знания, он послал его к прославленному мудрецу — королю Джанака. Король продержал путника несколько дней у порога дворца, не разрешая ему войти, и молодой человек, принадлежавший к знатному роду, не проявил ни малейшего неудовольствия таким неучтивым приемом.
Когда он наконец предстал перед лицом владыки, ему вручили чашу, наполненную до краев водой, и предложили обойти вокруг тронного зала, держа эту чашу в руке.
Двор Джанака поражал восточной пышностью. На стенах сверкали золото и бесценные каменья, вокруг трона владыки выстроились вельможи и придворные, разукрашенные великолепными драгоценностями, а сказочно прекрасные королевские танцовщицы, весьма легко одетые, улыбались проходящему мимо них юному незнакомцу.