Читать интересную книгу Межесвет (СИ) - Федорченко Юлия

Но ведь в реальность не попасть

(не обладая телом)

А тело где? Ну надо же! Оно сгорело…

Песня содержала лишь два куплета, и, насколько Летиция смыслила в поэзии, это была плохая песня. Как-то раз в поместье ди Рейзов заглянули бродячие музыканты, и Натан, заботившийся о духовном образовании своего потомства, не решился прогнать их взашей. Лужайка перед домом, освещенная фонарями, отлично заменила сцену, а в качестве публики выступала хозяйская дочь, для которой на крыльцо вынесли кресло-качалку и теплый плед. По настойчивому совету ди Рейза труппа исполняла лучшее из их репертуара, и, тем не менее, Летиция слушала рассеянно. Любовный романс вызвал у нее одно раздражение, приключенческая баллада стала причиной неконтролируемый зевоты, а элегия не исторгла слезу из ее глаз. Музыканты заметно приуныли. Всякому было ясно, что вино из личных погребов ди Рейза так и останется для них запредельной мечтой. То ли от безнадеги, то из желания насолить труппа завела непристойную песенку, уместную разве что в дешевом трактире, под конец которой Летиция смеялась и хлопала в ладоши, а Натан был мрачен, как грозовая туча. На этом музыкальное обучение дочери и закончилось.

Именно это воспоминание не дало ей пасть духом. Подумаешь, некрасивая, кривая песня с плохой рифмой, сбитым ритмом и нелепой аналогией. Важнее сейчас придумать, как уйти прочь от опасного места, где земля затягивает, как зыбучий песок. А хор не унимался:

Ведь каждому известно

(детству вопреки)

Что в пламени сгорают мотыльки

Летиция не могла зажать уши, потому что обеими руками держала потяжелевший гримуар. Слова песни вонзались в мозг, порождали тревожные, назойливые мысли. Если склеить мотыльку крылья, он уже не полетит. Если связать человеку ноги, он не сможет идти, только ползать. Топь, из которой не выбраться, сон, от которого не проснуться. Она боялась опустить глаза, ее ступни как будто заледенели, а холод поднялся до коленей.

Но ведь в реальность не попасть

(не обладая телом)

А тело где? Ну надо же! Оно…

Сгорело, повторила за ними Летиция. Сгорело, и пути назад нет. Она посмотрела вниз: ее бедра лизало темное пламя, а то, что было ниже, полностью скрылось под землей. В душу закрались отчаяние и страх. Значит, Ланн был прав? Он бы ее вытащил. Госпожа ди Рейз сморгнула слезы, затравленно огляделась, зная, что помощи ждать неоткуда.

В норке что-то блеснуло: два любопытных глаза. Зверек высунул острую мордочку, и, решив, что девушка не представляет никакой опасности, медленно приблизился. К тому времени Летиция уже не чувствовала своих ног. Встав на задние лапки, зверек лизнул ей руку и попробовал на зуб корешок книги. Фолиант пришелся ему не по вкусу: он фыркнул и отскочил. Госпожа ди Рейз держала в руках больше сотни заклятий, но она этого не понимала. Едва не плача, она раскрыла ладонь и предложила зверьку звезду, сверкнувшую миллионом радужных граней. Он принял дар, как будто ожидал этого, зажал звезду между зубов и помчался куда-то со скоростью гепарда.

Летиция увязла по грудь, и холод ушел вместе с осознанием происходящего. Мыслей не осталось, только пустота. Забылось все: она была глупой бабочкой со слипшимися крыльями, сунувшейся туда, куда не следовало. О чем думает бабочка? Может ли она об этом рассказать?

Девушка, которая стала бабочкой, не сразу поняла, что песня больше не звучит, а земля содрогается от странных толчков, сопровождаемых гулким перестуком копыт. Звук приближался, послышался ужасный грохот телеги, груженной камнем и металлом, клочок болота, окружавший Летицию, начал трескаться и высыхать. Мимо нее ураганом пронеслась двойка лошадей, протарахтела повозка, оставляя после себя отчетливый запах разложения, и остановилась где-то впереди. Трещины все расширялись. Госпожа ди Рейз водрузила гримуар на край отверстия и попробовала вылезти сама, но несколько переоценила себя. Случившееся забрало у нее силы, и она не сумела подтянуться на руках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тогда кто-то взял ее за шиворот и приподнял в воздух — легко, как ребенка. Оказавшись на твердой земле, Летиция обратила внимание на длинное старомодное платье, изъеденное молью, и только потом вскинула глаза. Но она не смогла встретиться взглядом со своей спасительницей: голову дуллахан держала под мышкой, и выпученные глаза страшно вращались, не видя ничего перед собой. За спиной у женщины висел охотничий лук, на поясе была плеть из человеческого позвоночника. Выглядела дуллахан устрашающе, хотя Летиция не чувствовала исходящей от нее угрозы. Безголовая женщина простерла раскрытую ладонь: в ней была звезда. Потом она крепко стиснула руку, сквозь которую не пробивалось дивное сияние. Девушка кивнула. Это была плата за спасение.

Дуллахан не могли говорить, поэтому женщина просто указала на телегу: садись, подвезу. Летиция так же безмолвно покорилась. Она не могла пересечь эту степь самостоятельно, а ноги демонических лошадей не утопали в болоте, сколько бы добра они ни везли. Расположившись в кузове среди сухих букетов, подсвечников и надгробий, госпожа ди Рейз пониже натянула капюшон и ощутила себя в безопасности. Почему-то она была уверена, что дуллахан отвезет ее куда надо.

Иной раз Летиция поглядывала на дорогу, но пейзаж оставался неизменным, и она, окончательно расслабившись, решила подремать. Отдохнуть ей так и не удалось: похоронный инвентарь оказался не слишком удобной постелью, а от тряски ее начало мутить. Когда телега остановилась, госпожа ди Рейз ступила на землю не без облегчения.

Дорогу перегораживал высокий железный забор с острыми пиками, простилавшийся, как можно было заключить, до самого края мира. На воротах висел замок с толстой цепью. Перелезть забор, как и обойти, не представлялось возможным. У ограды росло дерево, утыканное шипами и иголками под стать здешней флоре, но оно не было пустоцветом: с веток свисали сморщенные плоды.

Дуллахан, не вставая, нашарила в кузове гримуар и швырнула его девушке под ноги. Поднялось облако пыли, и Летиция закашлялась. Протерев глаза и обнаружив, что ее руки почернели от сажи, она наклонилась за фолиантом — и не смогла его поднять. Дуллахан, в свою очередь, не торопилась уезжать. На ее шее, прямо под ровным срезом, сиял кусочек звездного огня. Это легкое кокетство, чересчур странное для безголовой богини, у которой вряд ли найдутся поклонники, вызвало у Летиции улыбку, и она поспешно прикрыла ладонью рот. Дуллахан продолжала изучать ее взглядом: этого нельзя было увидеть глазами, только почувствовать.

Попытка сдвинуть гримуар в очередной раз закончилась неудачей. Местная почва не сочилась мутной жижей, хоть и была размокшей, как земля после дождя. Несмотря на это, Летиция снова начала увязать. И тогда она поняла: дело не в ней самой. Проблема в книге, которую хотел присвоить этот мир.

Дуллахан сошла на землю грациозно, будто танцовщица. Простерла руку в направлении дерева, затем поднесла ее к своему безумно улыбающемуся рту. Повторила движение. Ее голова могла подвигать челюстями для пущей убедительности, но дуллахан была над ней не властна, да и демонстрация была более чем исчерпывающей.

Далее наступил черед гримуара. Дуллахан указала на меч на бедре у девушки, пошевелила пальцами. Летиция вручила ей клинок. Внезапный порыв ветра взметнул девушке плащ, взъерошил волосы обеих женщин и распахнул гримуар. Последовали два взмаха мечом, настолько быстрых, что слились в одно движение. Дуллахан срезала булавки, сдерживающие мотылька, не повредив ему крылья. Он воспарил, на секунду завис перед лицом госпожи ди Рейз, раскрывшей рот от удивления, и собирался улететь прочь. Дуллахан поймала его в ладонь и резко втиснула в страницу. Мотылек ослепительно вспыхнул, и Летиции на миг почудилось, что весь мир состоит из пуха: белого и мягкого, как лебединый. Видение рассеялось, мотылек исчез, а страница осталась пустой.