Читать интересную книгу Отпусти меня - Елена Габова

Теперь я как можно дальше старалась держать голову от его спины. И ухватилась не за пояс Соколовского, а за ручку своего сиденья. Так вот и ехала, в натуре отстраняясь от него и – в воспоминаниях – от его губ.

Он подъехал прямо к нашему дому. Откуда-то знал, где я живу. Въехал в ущелье между двумя крутыми иномарками. Рисковый парень. Чуть зеркало у одной не своротил.

– Приехали! – на меня оглянулся. Улыбнулся и подмигнул.

Я слезла, пошла. Безо всяких прощальных слов.

Он крикнул вслед:

– Пока, Леська! Эй, Ле-еська!

Я не ответила. Не оглянулась.

Взревел мотоцикл. Уехал.

…У него такие мягкие губы… весь день я помнила их мятный вкус. Вот почему он жвачку жевал… чтоб целоваться вкусно…

А муравьишка утонул. Я это тоже помню. Лучше бы не спасала его. Может, прибило бы листик к берегу, он бы спустился с листика, как с плота, спокойненько так, деловито и поспешил бы по своим великим делам, к своим великим соплеменникам.

Вечером так и подмывало рассказать обо всем Вальке. Она прибегала ко мне на минутку узнать, как у нас все прошло. Он меня не обидел? Он хороший? Я рассказала про костер, про речку. Даже про муравья. Но о том, что мы целовались… нет. Конечно, сначала я хотела с ней поделиться, хотела спросить, очень ли это неприлично: в первый раз – и сразу целоваться. И вообще, кто я такая, раз целовалась в первую встречу… Но я сдержалась. Не потому, что это была тайна. От подруги у меня тайн нет. Просто я вспомнила, как она рассказывала про петрозаводского Кольку. У нее разладилось с ним. И если бы я рассказала об этих поцелуях, ей, может быть, было бы горько.

Потому что целоваться с Сережкой было сладко. Зачем же добавлять горечи моей любимой Вальке? Перед тем как заснуть, я вдруг вспомнила себя на аэровокзале несколько дней назад. Как я смотрела телевизор и плевалась, когда на экране парень с девушкой целовались. Я вспомнила это и удивилась: это была я? Мне было противно смотреть? Почему? Почему? Ведь целоваться сладко…

…А глаза у него, как листья ивы.

А губы его как мед.

Назавтра в школе Соколовский смотрел на меня внимательно и вместе с тем как-то задорно, весело. И как-то так… свысока. С горки. Я отводила глаза в сторону и краснела. Чего он? Почему он так смотрит? Презирает меня после вчерашнего? Да я сама себя презираю!

На перемене загородил мне вход в класс, когда я решила вернуться туда за смартфоном.

– Привет! – сказал, улыбаясь и прищурив ивовые глаза. – Лесь! Как поживаешь?

Как будто бы что-то со вчерашнего дня изменилось. Стоп! А разве нет? Разве не изменилось? Наверное, он думает, что теперь может делать со мной, что захочет!

– Свали, – я оттолкнула его и прошла в класс. Он отклонился к косяку и руки прижал к бокам – иди, мол, не притронусь, вообще боюсь тебя касаться.

Шут с зелеными глазами.

В этот день катились один за другим уроки, звенели оглушительные звонки, стучал по доске мелок, мы что-то записывали в тетрадках. Тупо прошла информатика, я и так в ней не очень разбираюсь, а сегодня вообще тупак полный, если бы не Валька, можно было просто не открывать компьютер. Все было как обычно, но временами меня охватывало чувство стыда, я закусывала нижнюю губу, как всегда у меня бывало, если что-то не так, и внутри у меня все сжималось. Неуютно мне было под взглядами Соколовского… Вот он стоит у окна, опираясь о подоконник, смотрит на меня опять же свысока, и я снова краснею. Какой взрослый взгляд! Как у взрослых мужчин, когда они на некоторых женщин смотрят. На тех, которых хотят соблазнить! Или, точнее, уже соблазнили! Да, да! Именно так он смотрел! Тоже, Дон Жуан десятого «а»! Или как его? Казанова! Пошел он!

Но он никуда не пошел и в покое меня не оставил. На алгебре постучал в спину и спросил ответ на задачу.

Я показала ему тетрадь с ответом из‑за плеча. Я не хотела с ним разговаривать, я опасалась его после вчерашнего, но то, что он сидел за мной, мне нравилось. Теплые зеленые лучи грели меня с его стороны.

Сплошные противоречия!

На уроке литературы кто-то коснулся плеча. Кто-то! А кто за мной сидит? Я полуобернулась, скосила глаза в сторону и увидела конфету. Карамельку в невзрачном фантике Соколовский протягивал со своего места. Я помотала головой и плечом дернула: отвяжись со своей конфетой! Тогда он перегнулся и бросил конфету мне на парту. Она с негромким стуком шлепнулась передо мной. Я взяла ее и бросила назад. Он снова… Так мы перекидывались этой несчастной конфетой, пока Инга Владимировна не подошла к нашей парте и не забрала ее. И посмотрела неодобрительно – сначала на меня, потом на Соколовского.

– Приятного аппетита! – пробормотала я себе под нос. Мне жутко хотелось заполучить эту конфету! Я же просто так ее назад Соколовскому бросала, чтоб он не думал, что его конфета мне нужна. Куплюсь я на его конфету, ага! Сейчас!

– Дорогие мои, – Инга подошла к учительскому столу и положила мою конфету на классный журнал. – Давно хочу вам сказать. Хоть вы и взрослые, сегодня на классном часу буду вас снова рассаживать. Учителя жалуются на ваше поведение.

Класс недовольно загудел.

– Да-да! – подтвердила классная, – когда вы сидите мальчик с девочкой, то ведете себя лучше. Ничего не поделаешь.

– Мы уже не мальчики и не девочки, – пробасил кто-то. Кажется, Федька Черезов.

– Пусть так. Но для меня вы всегда будете мальчиками и девочками. Даже когда в колясках будете своих мальчиков и девочек возить.

Послышались смешки. Так, внимание! Представили себя с колясками! Прикольно! Соколовский коляску перед собой катит. Не, он будет на байке, а коляска – следом, на веревочке! А там бэби в шлеме вопит: уа-уа!

Класс гудел. Я знала точно – многие из девчонок хотят, чтобы их посадили с парнями. Юлька Ветрова – точно хочет! Может, даже с Соколовским хочет, что-то часто она на него оборачивается. Идет он с рюкзаком по коридору, головка Ветровой, как подсолнух за солнцем – медленно так – за ним! А что – Ветровой лишь бы человек модно одевался, а Соколовский ужас какой моднячий!

Мы с Валькой сидели в среднем ряду. За мной, как я уже говорила – Соколовский с Валеркой Тимошенко. Вот бы было здорово, если бы меня посадили с Соколовским, а Вальку – с Валерой! Мечтать не вредно…

Прозвенел звонок. Проходя мимо учительского стола на перемену, я неожиданно для себя самой цапнула с классного журнала свою конфету! Инга Владимировна не видела – обсуждала что-то с Кариной Кирилловой.

– Половинка – моя, – сказала свидетельница моего позора Валька. Голос у нее был слишком уверенный. – Дай откусить!

– Я тебе другую куплю, – я быстро развернула карамель и бросила ее в рот. – В тыщу раз лучше.

Я разгладила фантик, сложила его вчетверо и положила в карман джинсов, чтобы вечно хранить.

– Ладно-ладно, – Валька нахмурилась. – Это мы тебе припомним.

– Я тебя люблю, Валь, – я хотела обнять подругу, но она отстранилась.

– Не меня ты любишь, подруга, – ухмыльнулась и отошла к подоконнику с кактусами, задумчивая и сердитая.

– А кого же еще? Больше некого, – сказала я, наслаждаясь его глупой вязкой карамелькой, стараясь рассасывать ее как можно медленней, растягивая удовольствие.

Взглянув на меня, мимо прошел Соколовский, и я застыла с кривым ртом, боясь как бы он не услышал, как конфета стучит о зубы. Пусть не думает, что мне нужна его несчастная карамелька. Пусть думает, что ее съела классная.

На классном часу, который был последним уроком, Инга Владимировна начала комедию:

– Подумала я в учительской, кому с кем сидеть…

Класс затаил дыхание. Я тоже не рыжая – ушки на макушку переместила. А что, это не шутка – сосед по парте! Ого! Он важнее, чем родственник: с ним целый год науку грызть, защищать друг друга перед учителями, одноклассниками, а еще – делиться ручками, ластиками, учебниками, телефоном, сухариками последними! Давать списывать и самой время от времени пользоваться его домашкой! Вот Валька моя – соседка подходящая по всем параметрам.

– …Леся Трофимова сядет с Сергеем Соколовским, Валя Донникова – с Валерой Тимошенко…

Да что же это такое? Классная, наверно, телепат! Как она догадалась, что я с Соколовским хочу? Ура! Спасибо!

– Юля Ветрова с Николаем Литвиновым…

Я подняла руку и затрясла ею так, чтобы классная остановилась перечислять. Все знают: если рукой сильно трясешь, воздушные волны достигают учителей, они ее не видят, но чувствуют.

– Что, Леся? – Инга Владимировна отвлеклась от списка.

– Я не хочу с ним сидеть, с Соколовским.

– Почему? – в голосе классной удивление. Она, наверное, тоже заметила, что он на меня смотрит. Конфетки на парту кидает… И… и что я тоже… мы пересматриваемся, у меня это независимо от себя самой теперь получается.