облюбовали и заселили двумя прайдами: один в ракетных отсеках, другой в жилых. Вы, конечно, можете спросить, а каким путем крысы попадали на борт подводной лодки, а я вам расскажу, так как видел это собственными глазами, и с тех пор мне кажется, что если крысы были бы размером с собаку хотя бы, то все наше с вами относительно мирное существование на этой планете давно бы уже закончилось. Крыса забегает по длинному швартовому концу, который висит и болтается, и пулей шмыгает в надстройку. Оттуда она поднимается по двухсекционному трапу к рубочному люку и спускается вниз по вертикальному трапу. Так же, кстати, они выходили погулять, ну или там в магазин сбегать, не знаю – не спрашивал. Как они узнавали о том, что корабль не ходит в море – загадка. Я всегда с интересом разглядывал приказы вышестоящих инстанций, но нигде в рассылке не замечал адресата «Крысиному Королю, бухта Нерпичья, пирс № 3». Хотя, может быть, писали специальными чернилами для крыс.
Мы приняли ТК-13 на время, чтоб ее экипаж сходил в полноценный отпуск (два месяца для неплавающих), а нашу крошку в это время повел в море разбивать об лед не скажу какой экипаж. Пришли мы дружным табором с вещичками на корабль, минут за десять подписали акты и начали дружно пить, отмечая приём-передачу корабля, то есть знакомиться с матчастью. Сижу я в центральном и щелкаю кнопками своего пианино, и вдруг чувствую на себе чей-то взгляд. Поворачиваюсь – на комингс-площадке сидит какое-то черно-белое чудовище с порванным ухом и улыбается мне.
– Ты кто? – спрашиваю у него.
– Мяу! – говорит оно.
– Да я вижу, что не собака, зовут-то тебя как?
– Василием его зовут, – отвечает мне командир ТК-13, выходя с нашим из штурманской рубки, где они выпивали, в смысле пересчитывали карты. – Саша (это уже нашему командиру), вы его тут не обижайте мне! Он у нас крысолов знатный, и вообще умнее минера нашего, и вообще душа коллектива!
– Умнее минера – это не показатель, конечно. Но что ты, Володя, мы детей, животных и минеров не обижаем.
– Саша, не приму корабль обратно, если что! Ты меня знаешь! Подвинься, Василий! – Василий двигается, и они уходят.
Здесь я и столкнулся в первый раз с таким явлением, как крыса на подводной лодке. На удивление хитрые твари, доложу я вам. Проникали всюду и воровали все, что хоть как-нибудь можно было съесть. У меня, например, однажды украли сосиску из банки с железной крышкой. Прихожу в каюту, а на полу лежит банка, которая стояла в закрытом секретере, крышка открыта, и сиротливо лежит одна сосиска. А было-то две!!!
– Диииима! – кричу начхиму в соседнюю каюту. – Иди-ка сюда-ка!
Высовывается Дима.
– Ты зачем, – говорю, – сосиску-то у меня украл?
Дима смотрит на банку:
– Эдик, ну посмотри на меня. Разве я похож на человека, который украдет одну сосиску, если может украсть две?
Логично, конечно.
Ставили мы на них крысоловки везде, Василию объясняли, чтоб не трогал приманку в них. Не трогал. Крысы попадались, но все равно не истреблялись, поэтому на Василия был расписан график – с кем сегодня он спит в каюте.
Каждый день, я подчеркиваю – каждый день, – в восемь часов вечера, когда вахта собиралась в центральном посту на отработку, Василий приходил с задушенной крысой, бросал ее у кресла дежурного по кораблю, выслушивал похвалу в свой адрес и гордо уходил.
– Э-э! – кричали мы ему сначала. – Крысу-то свою забери!!!
Но потом поняли, что Василий был аристократом по натуре и есть крыс брезговал. Он просто их убивал. Поэтому верхний вахтенный, приходя заступать в восемь часов вечера, всегда приходил с пакетиком. Получал автомат, патроны и крысу. Выходя на ракетную палубу, он размахивал крысой над головой и, когда слетались чайки, бросал ее в воздух. Потом пять минут наблюдал за инфернальной картиной разрыва крысы на части, вытирал брызги крови с лица и шел охранять лодку. Кстати, знаете, мне кажется, что если северным чайкам подбросить в воздух человека, то они и его сожрут, может быть, даже с пуговицами.
Пару раз мы пытались вынести Василия на волю погулять. Он ошалелыми глазами смотрел на Вселенную и кричал на нас:
– Что же вы делаете, фашысты!!! Немедленно верните меня на борт!!! Я же корабельный кот или где?!
Мы выносили его на пирс и отпускали:
– Василий, ну сходи там себе кошку найди какую-нибудь, разомни булки-то!
Но Василий пулей бежал к рубочному люку и сидел там – ждал, пока кто-нибудь его не спустит вниз. Аристократы, видимо, не только крыс не едят, но и по вертикальным трапам не ползают.
А потом нас собрали в море. Ну вы же герои у нас, чо, сказало нам командование, не слабо ли вам выйти на этом престарелом крейсере в море на недельку-другую, потешить, так сказать, старичка, напоследок. Конечно, неслабо. Что делать с Василием – решали на общем офицерском собрании. Василий сидел на столе, лизал яйца и внимательно слушал.
– Что делать-то с Васей будем? В море брать его страшновато, вдруг не выдержит, может, домой кто отвезет на время?
– Да как домой-то, он же из лодки выйти боится.
– А давайте тогда на время на двести вторую отдадим?
– А давайте.
Отнесли Василия на соседний борт и ушли в море. Возвращаемся, а на пирсе нас встречает родной экипаж ТК-13, заметно отдохнувший, загорелый (хорошо быть нелинейным экипажем), и радостно машет нам фуражками.
Дружной толпой заваливаются на борт еще до того, как поставили трап.
– Так, где Василий? – первым делом спрашивает командир ТК-13 у нашего.
– Да на двести вторую его отдали, чтоб не рисковать.
– Саша, я тебя предупреждал! Или подай мне сюда Василия, или мы пошли дальше в казармы водку пить и развращаться!!!
– Эдуард, сбегай, а? А то мне этот береговой маразматик всю плешь проест!
А чего бы и не сбегать? После двух недель в море задница-то как деревянная. Иду на двести вторую.
– Вы к кому, тащ? – интересуется верхний вахтенный двести второй.
– К деду Фому. Скажи там своим мазутам береговым, пусть начинают суетиться – морской волк на борт поднимается!
– Центральный, верхнему! Тут к вам моряк какой-то пришел. Выглядит серьезно.
Ну вот то-то и оно. Спускаюсь вниз, и на последней ступеньке мне ка-а-а-ак вцепится в жопу кто-то когтями и ка-а-ак давай лезть по моему новенькому альпаку ко мне на грудь!!! Василий, понятное дело. Худой весь какой-то, весь облезлый.
– Чтовыскотыменябросилиуроды!!! – кричит мне Василий, глядя прямо в лицо. – Дакаквыпосмеличервименясмоегородногокорабляунести!!! Жывотные!!! Жывотные вы!!!
– Позвольте, – отвечаю,