Читать интересную книгу Воробышек. История «дорогой мамочки» - Тигринья Тигринья

– Ты в своём праве, Зигги. Женщина – твоя, можешь делать с ней что вздумается. Хочешь – женись, хочешь – с кашей свари и съешь.

– Интересная мысль. Если я разочаруюсь в семейной жизни, я буду знать, что делать…

Господа бароны снова расхохотались. Барон Алек мечтательно улыбнулся мне, обласкав взглядом. А мне вот – невесело. О семейной жизни с Коброй я вовсе не мечтала. Мне такое даже в голову не приходило. Растерянно иду рядом с Францем. Ничего не вижу, чуть не упала с лестницы. Франц подхватил под локоток и, как только я твёрдо встала на ноги, тут же отпустил. А я передвигаюсь, не приходя в сознание.

Глава четвёртая

О том, как Воробышка готовили к вечернему пиру, а также о самом пире в баронском замке, о брачной ночи и утреннем времяпрепровождении в семье барона Зигмунда.

Бланка оказалась суровой дамой лет пятидесяти, если брать возрастные категории здешнего мира (не включая барона Алека!), и примерно около трёхсот пятидесяти по меркам чистокровных. Упёрла кулак правой руки в крутое бедро и, в упор меня не видя, обратилась к Францу:

– Только не говори, что я должна вот это превратить в женщину, Франек…

– Приказ господина барона, Бланка.

– С каких это пор нашему барону нравятся хворостинки? Франек, не морочь мне голову.

Я поняла, что они ещё долго будут пререкаться, потому что Францу в голову не приходит, что кто-то может не знать о смене власти. А я хочу отдохнуть. Хотя бы ванну принять. Вечерний пир меня пугает. Бароны напьются, и чем дело кончится – неизвестно… Я не осуждаю их. За одним столом с бароном Алеком можно только напиваться. Кусок в горло не полезет.

– Франц, представь мне слуг барона и можешь идти.

Бланка уставилась на меня, как на внезапно заговоривший стул или другой предмет меблировки, а Франц похлопал глазками и объявил:

– Ну… так это… Это же Бланка! Её все знают! Она здесь командует всем.

Я развеселилась. Наверное, от усталости. Не захихикать бы. Испорчу имидж…

– Очень хорошо, Франц, представь мне Бланку и можешь идти.

Бланка «отмерла», негодующе воззрилась на меня, и уже открыла было рот, как Франц всё-таки сказал:

– Госпожа баронесса, это Бланка. Она здесь управляет замком и слугами. Я могу идти?

– Стоять! Какая ещё баронесса, Франек?! Барон Роже никаких распоряжений не давал!

Вот это темперамент! Когда Бланка рявкнула «стоять!», я чуть не вытянулась по стойке смирно. Строевая подготовка в обучение «дорогих мамочек» не входит, а то бы точно «потеряла лицо».

– Барон Роже умер и забыт. Барон Зигмунд приказал проводить его жену к тебе, чтобы ты привела её в порядок к вечернему пиру.

– Барон Зиг… Это Сатх, что ли?

– Наш господин барон Зигмунд, – с нажимом произнёс Франц.

– Понятно, откуда ветер дует. И чего желает госпожа баронесса?

– В первую очередь принять ванну. Хочу смыть с себя копоть.

Бланка свистнула в серебряный свисток, висящий на витой цепочке на её внушительной груди. Из замка выбежали три молодые женщины, поклонились Бланке, с любопытством посматривая на меня.

– Госпожа баронесса, позволь представить тебе прислугу: Амалия, Розалинда, Шарлотта.

Девушки поочерёдно приседали, разглядывая меня из-под ресниц скромно опущенных глазок. Так смотреть я и сама хорошо умею.

– Приготовьте ванну. Госпожа баронесса желает смыть с себя копоть.

Не понравилась я Бланке. Ну и ладно. Мне есть о чём беспокоиться, помимо неудовольствия домомучи… домоправительницы. И Кобра ей тоже не нравится.

– А что такое сатх?..

Девчонки захихикали, Бланка нахмурилась, а Франц, всё ещё топчущийся неподалёку, сказал, беспомощно хлопая небесно-голубыми глазами:

– Ээээ… Ну это… Это они по незнанию, госпожа баронесса. Больше не повторится. Так я могу идти?

– Как только ответишь, Франц. Впрочем, иди.

– Ага! Спасибочки! Желаю здравствовать госпоже баронессе.

Дитё малое. Сплошное умиление. Как он меня ещё тётенькой не назвал… А с мужчинами разговаривает нормально. Странно. Начинается упадок сил. Адреналин схлынул, и я еле держусь на ногах. А ещё пир. И надо быть «в порядке». Как это понимает Кобра?..

Очнулась уже в ванной. Все действия до этого производились на автопилоте. Устала смертельно. Притихшие девчонки помогли помыться, вымыть голову, наполнили ванну горячей водой, капнув в неё несколько капель цитрусового масла, и оставили меня, повинуясь жесту Бланки. Надеюсь, не утопит.

– Госпоже баронессе надо поесть.

Ох! Я ей всё прощу! Я и не думала, что настолько голодна!..

Ела ломтики вяленого мяса и пряные травки, заворачивая их в листья салата, сложенные горкой на серебряном блюде… Пару каких-то местных фруктов: сливы не сливы, персики не персики… Не разбери-поймёшь. Но запах приятный. И только собралась выпить чаю, вошёл мой самозваный супруг. Присел на край ванны, схватил ломоть мяса, салат, откусил сразу половину, с придурковатой улыбкой глядя на меня. Захотелось совершить срочное погружение. Как у древнего барда: «…Лечь бы на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать…»3

С трудом удерживаюсь, чтобы не прикрыться руками. И пены в воде, как назло, нет…

– Бланка, свободна.

Бланка недовольно поджала губы и не двинулась с места. Меня затрясло. Пока внутренне… Стараюсь ровно дышать. Вдох, выдох… А бешеный Зигги прорычал:

– Свободна, я сказал! Пошла отсюда!

За пиршественным столом я сидела очень прямо, в закрытом платье с высоким воротом, и ничего не ела. Пила минеральную воду, заставляя себя делать мелкие глотки… Меня не оставляла внутренняя дрожь, только теперь к ней прибавилась ещё и ломота во всём теле. А при криках «Горько!» хотелось кинуть вилку в глаз кричащему. Я бы попала точно в цель. Хотя у меня и подрагивают руки. Барон Зигмунд, супруг мой «перед небом и людьми» (он протащил меня через зáмковый храм, созвав баронов в свидетели), вставал с места, помогал мне подняться и впивался в мои губы. Я не привыкла к такому обращению! Но после четвёртого поцелуя поняла, что чем больше я сопротивляюсь, стараясь незаметно отстраниться, тем крепче меня целует мой благоверный (кажется, так называется венчаный супруг). И тем веселее хохочут гости. Бароны развлекаются. Господин барон Алек не почтил пиршественный зал моего мужа своим присутствием, поэтому все с аппетитом едят дичь, рыбу и всякие соленья, запивая это изобилие вином, льющимся рекой.

– Ты ничего не ешь, принцесса. Почему?

– Я не голодна, спасибо, господин барон, супруг мой.

– Тебе надо набираться сил, Воробышек.

– Я… поем… позже. Спасибо, что заботишься обо мне.

– Не лги мне, принцесса! – бешеный шёпот, прикрываемый лёгкой улыбкой.

Ужас накатывает ледяной волной, вышибая дыхание. Нет, я не боюсь Кобру. Это господин барон Алек решил присоединиться к пирующим. Чёрные крылья неизменного плаща вихрятся вокруг выходца из девичьих грёз. Пара шагов, и он уже здесь. Что-то у меня со зрением. Не могу правильно оценить расстояние.

Шелестящий голос лениво проговаривает стандартно вежливые фразы поздравлений и пожеланий, а господин барон подчеркнуто внимательно разглядывает мою шею. Точнее, красные пятна на ней, которые завтра почернеют. Тонкая соболиная бровь приподнялась вопросительно-насмешливо. Кобра ответил змеиной улыбкой. Барон, коротко поклонившись, отошёл на шаг. Рядом со мной тут же освободили место, и господин барон изволили присесть к столу. Присутствующие схватились за кубки, как утопающие за соломинку. После парочки «Горько!», выкрикнутых очередными любителями посмеяться, барон Алек выразительно поморщился, и больше таких криков не было. Благодарность моя поистине безгранична!

Пьянка набирает обороты. Как там у барда? «Уже дошло веселие до точки…»4

А господа бароны тихо переговариваются. Вчетвером. Мой супруг, барон Алек, и ещё двое, похожие на польских панов старых времён. Я не прислушиваюсь. Меньше знаешь – крепче спишь. Хотя в моём случае о сне речи не идёт. Кобра пообещал мне возместить ночью недостаток внимания, которое он уделил мне днём. Я не понимаю этого. С «дорогой мамочкой» положено сближаться не более трёх раз за сутки. Она должна отдохнуть… Но говорить на эту тему с бароном Зигмундом я не намерена. Он всё сделает наоборот. Поцелуи по варварскому обычаю это ясно продемонстрировали.

В боковые двери пиршественной залы вошли несколько женщин в открытой яркой одежде. Я встала из-за стола. Барон, не глядя, схватил меня за руку и дёрнул к себе. Сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не заорать, устроив безобразный скандал. Вспоминаю историю феодализма: когда мужчины переходили к крепким напиткам и мужским развлечениям, дамы удалялись.

– Супруг мой, я вас покидаю. Господа бароны, развлекайтесь.

У Кобры сузились глаза, но барон Алек, посмотрев в зал, тронул его за руку и кивнул. Начинаю любить барона Алека…