— Я уже объясняла ранее — не могу обсуждать свою работу.
— Но вы ведь можете выпить со мной кофе?
Джек не просил, не принуждал, но в нем было добродушие, которое подействовало на Оливию. Он обладал чувством юмора, даже некоей лукавостью. И Оливия сдалась. Вероятно, простой разговор не приведет ни к чему плохому.
— Хорошо, — согласилась она.
Оливия посмотрела на свою тележку, в уме пытаясь сосчитать, сколько времени ей потребуется для покупок.
— Тридцать минут, — предложил Гриффин, победно улыбаясь. — Я буду ждать вас в кафе.
Договорившись, он направился к выходу. Оливия ничего не могла сделать — этот мужчина вызывал в ней любопытство, а его фраза о том, что он практически потерял сына, заинтересовала ее. Вероятно, у них куда больше общего, нежели считала Оливия.
Спустя двадцать пять минут покупки были сложены в багажник машины, а Оливия вошла в кафе «Кофе и сок» по соседству с магазином. Конечно же Джек ожидал ее, грея руки о горячую чашку с латте. Он сидел за круглым столом у окна и встал, когда приблизилась Оливия. То, что он поднялся, было мелочью, демонстрацией хороших манер и уважения. Но этот вежливый жест сказал Оливии так же много о мистере Гриффине, как и все его слова и поступки.
Она села напротив Джека, и он подозвал официантку, которая сразу же появилась рядом с их столом. Оливия заказала черный кофе, и спустя минуту возле нее уже стояла большая керамическая кружка.
Джек подождал, пока молоденькая официантка, ученица старших классов, уйдет, а потом заговорил:
— Я просто хотел, чтобы вы знали — я имел в виду именно то, что написал: ваш поступок на прошлой неделе вызывает у меня восхищение. Должно быть, решение далось вам нелегко.
Оливия хотела напомнить ему, что она не может обсуждать свою работу, но Джек остановил ее, покачав головой:
— Знаю, знаю. Но по-моему, вы сделали отважный шаг, и я не мог позволить, чтобы он остался незамеченным.
Оливия предпочла бы, чтобы он не выставлял свое мнение на обсуждение всего города. Однако сейчас она ничего не могла сказать или сделать, чтобы погасить резонанс от напечатанной статьи.
— Как долго вы находитесь в Кедровой Бухте? — спросила Оливия.
— Три месяца, — ответил Джек. — Вы намеренно хотите отвлечь мое внимание от вас?
— Думаю, да, — ответила Оливия с горькой улыбкой. — Итак… у вас есть сын?
— Эрик. Ему двадцать шесть, и он живет в Сиэтле. В возрасте десяти лет ему поставили диагноз редкой формы костного рака. Никто не ожидал, что он будет жить… — Его лицо потемнело от воспоминания.
— Но он выжил, — продолжила Оливия.
— Мой сын жив и здоров, — кивнул в знак согласия Джек. — И я крайне благодарен за это.
После Гриффин рассказал, что Эрик работает на «Майкрософт» и очень хорошо справляется. Взгляд Оливии автоматически метнулся на его безымянный палец. Джек упомянул о сыне, но не о жене.
— Эрик выжил после рака, — ответил Джек. Он определенно заметил ее быстрый взгляд. — Но к сожалению, мой брак — нет.
Значит, он понимал, что произошло в жизни Оливии, на личном, а не на профессиональном уровне.
— Мне жаль.
— Это случилось много лет назад, — беспечно пожал плечами Джек. — Жизнь продолжается, продолжаю жить и я. А вы разведены?
Хотя Гриффин и задал Оливии этот вопрос, она была уверена — он знает ответ.
— Уже пятнадцать лет, — все же ответила Оливия.
После этого разговор потек непринужденно, но пришла пора отправляться на встречу с матерью. Время для нее пролетело мгновенно. Взяв сумочку, Оливия встала и протянула руку Джеку:
— Мне приятно было познакомиться с вами.
— Мне тоже, — ответил он, вставая и пожимая ей руку.
Джек на короткое мгновение сжал ее пальцы, будто говоря, что между ними установилась связь. Когда они встретились сегодня утром — и даже до встречи, — Джек раздражал Оливию, но он смог побороть ее недовольство. Выходя за дверь кафе, Оливия почувствовала, что у нее появился друг. Она прекрасно понимала, что Джек Гриффин — необычный мужчина. И она не сделает ошибки — не станет недооценивать его.
Ян Рэндалл сидел в своей машине возле здания, в котором располагалась квартира его жены. Он опасался, что его ожидает новое противостояние. Судья ясно дала понять, что добрачный контракт не будет аннулирован. И что теперь? У них было несколько вариантов, но ни один из них не подходил ему или его жене.
Именно Сесилия хотела развода. Она первая наняла адвоката. Черт, она вбила эту дурацкую идею и ему в голову. Сесилия хотела освободиться. Хорошо, ладно. Если она предпочитает не быть с ним, он едва ли станет бороться за привилегию оставаться ее мужем. Но сейчас в своей попытке покончить с этим браком, каким бы он ни был, они натолкнулись на неожиданное препятствие. И все потому, что подписали это соглашение, которое было предназначено для подкрепления их свадебных клятв. Какое-то решение должно быть принято. Нет смысла ждать дольше.
Ян вылез из машины и медленно вошел в здание, приближаясь к квартире на первом этаже, которую они когда-то делили. Его раздражало то, что ему приходилось звонить в дверь, которая вела в его недавний дом. После их расставания Ян вынужден был переехать на базу. К счастью, его друг Эндрю Леки позволил Яну оставить некоторые вещи в своем доме. Ян изо всех сил надавил на звонок, стараясь побороть негодование. Убрав палец с кнопки, сделал шаг назад и расправил плечи. Он скрыл свои эмоции так, как его учили на базовом курсе, не желая показывать их Сесилии.
Его жена открыла дверь и нахмурилась, увидев, кто пришел.
— Я подумал, нам необходимо принять какое-то решение, — объявил Ян решительным тоном.
Не важно, как много раз он говорил себе, что не должен чувствовать к ней ничего, но слова не помогали. Ян не мог находиться с Сесилией в одной комнате и забыть, как они занимались любовью или то, как в первый раз он почувствовал ребенка внутри ее. А кроме того, Ян не мог забыть, как стоял над могилой дочери, так и не получив возможности подержать Элисон или сказать ей о своей любви.
Сесилия держала дверь открытой.
— Хорошо.
Сомнение в ее голосе было очевидным.
Ян последовал за ней в небольшую гостиную и присел на край дивана. Они купили его на гаражной распродаже вскоре после свадьбы. Ян не разрешил Сесилии передвигать диван, так как она была уже на третьем месяце беременности. Результатом его упрямства стала надорванная спина. Этот старый диван вызвал много плохих воспоминаний, как, например, его краткий брак.
Сесилия села напротив него, скрестив руки на груди. Ее лицо ничего не выражало.