— Должна сказать, документ своеобразный, — пробормотала Оливия, перечитывая несколько строк текста.
Соглашение было необыкновенно бескомпромиссным и необычным. В соответствии с контрактом супруг, который пожелает развода, должен будет взять на себя все долги.
Очевидно, они изменили свою точку зрения на это, как, впрочем, и взгляды относительно своего брака. Оливия быстро просмотрела список накопленных долгов и заметила, что они были ровно поделены между супругами. Если бы брак продлился дольше, долги, конечно, были бы крупнее — ипотека, вероятно, выплаты за автомобиль и тому подобное. «Это могло бы заставить недовольного супруга остаться в браке», — подумала Оливия. Так или иначе, сейчас сумма долга составляла семь тысяч долларов. Ян Рэндалл взял на себя все счета по кредитным картам, а Сесилия согласилась погасить долги за коммунальные услуги, которые включали счет за телефон на триста долларов и, что странно, счет из цветочного магазина на двести долларов. Самым большим счетом, как заметила Оливия, была плата за похороны, которую они согласились поделить пополам.
— Обе стороны достигли согласия по вопросу, касающемуся накопленных за время брака долгов, — начал Алан Харрис.
Очевидно, ситуация таила в себе куда больше, нежели можно было предположить на первый взгляд.
— В семье кто-то умер? — спросила Оливия, адресуя реплику адвокату, который заговорил первым.
— Да, — кивнул Алан. — Ребенок.
— Понятно. — Желудок Оливия сжался.
— Наша дочь родилась преждевременно, и у нее был порок сердца, — еле слышимым голосом произнесла Сесилия Рэндалл. — Ее звали Элисон.
— Элисон Мари Рэндалл, — добавил ее муж-моряк.
Оливия наблюдала, как муж и жена обменялись взглядами. Сесилия отвела взор в сторону, но недостаточно быстро, и Оливия смогла увидеть боль, злость и страдание. Вероятно, судья распознала эти чувства, потому что и сама когда-то испытала их вместе с разрушением собственного брака.
Две стороны продолжали ожидать от Оливии решения. Все разногласия были преодолены, и процедуру мало что могло остановить. Это слушание являлось простой формальностью, поэтому они могли приступить к расторжению брака.
— Семь тысяч долларов — достаточно большой долг, чтобы накопить его всего за несколько месяцев, — сказала Оливия, продлевая их ожидание.
— Согласен, ваша честь, — быстро проговорил Брэд Дамас. — Но есть смягчающие обстоятельства.
Оливия заметила свою мать, которая сидела в зоне для посетителей. Она часто занимала место в переднем ряду, практически всегда со своими спицами и пряжей. Но сейчас Шарлота не вязала. Ее пальцы сжали спицы, которые лежали на коленях, будто она тоже понимала важность происходящего.
Оливия помедлила, что было крайне на нее не похоже. Она была известна как быстрый и решительный судья. Но этой паре необходима была нежная любящая рука, которая провела бы их через выпавшую на их долю скорбь. Покончив с браком, они не решат проблему — этому научил Оливию ее собственный жизненный опыт. Если Рэндаллы настаивают на одобрении их развода, Оливия способна помочь им проложить дорогу только в одном направлении — к боли и вине. Однако у нее не было правового обоснования для того, чтобы отвергнуть аннулирование их соглашения.
— Я собираюсь взять десятиминутный перерыв… чтобы внимательно просмотреть это соглашение, — объявила Оливия.
И до того как адвокаты и их клиенты смогли каким-то образом выразить свое изумление, Оливия встала и направилась в сторону кабинета судьи. Она слышала беспокойство в зале заседаний, когда все встали, а затем последовал гул еле различимых голосов.
Сидя за своим столом, Оливия откинула голову на спинку высокого кожаного кресла и закрыла глаза. То, что она сравнивает себя с Сесилией Рэндалл, было неизбежно. Пятнадцать лет назад Оливия потеряла своего старшего сына. Годы шли, но боль от смерти Джордана не утихала, да никогда и не утихнет. За двенадцать месяцев после того, как сын утонул, весь мир Оливии разрушился. В ее брак давно закрались проблемы — ничего непосильного, ничего всепоглощающего или необычного, просто хронический стресс, который переживает любая пара в том случае, если работают оба супруга и у них трое детей. Но после смерти Джордана этот стресс умножился десятикратно и стал непреодолимым. Прежде чем Оливия смогла как следует осознать, что они делают, семья распалась. Сначала она потеряла сына, а потом и мужа. А вскоре Оливия и Стэн обнаружили, что стоят перед судьей, который и объявил о завершении развода.
Спустя три месяца Стэн шокировал ее и всех остальных, вновь женившись. Очевидно, уже некоторое время он делился своими проблемами с той женщиной, сохраняя их отношения в секрете от Оливии.
В дверь постучали, и до того, как Оливия смогла ответить, в кабинет вошла ее мать.
Оливия выпрямилась. Ей следовало бы знать, что мать воспользуется возможностью поговорить с ней.
— Привет, мам.
— Я ведь не помешаю тебе?
Оливия покачала головой. Ее мать знала — дверь дочери всегда открыта для нее, если та чем-то обеспокоена.
— Хорошо. — Шарлота немедленно перешла к делу. — Как жаль эту молодую пару! Они хотят освободиться от своего брака, хотя едва ли получили шанс узнать друг друга как следует.
Оливия думала о том же, хотя не могла и не стала бы признавать это.
— Мне показалось, что ни один из них на самом деле не хочет развода. Я могу ошибаться, но…
— Мам, ты знаешь, что я не могу обсуждать свои дела.
— Да, да, знаю. Но иногда я просто не могу справиться с собой. — Шарлота направилась было к двери, но внезапно передумала. — Не знаю, говорила ли я тебе, но мы с твоим отцом не уживались в течение первого года.
Для Оливии это было новостью.
— Клайд был упрямым мужчиной, и, если ты заметила, у меня тоже сильная воля.
Это было преуменьшением.
— Весь первый год мы только и делали, что спорили, — призналась Шарлота, ее руки сжали сумочку и пакет с пряжей. — А потом, до того как поняла, что происходит, я забеременела твоим братом, и… мы все уладили. Мы провели много счастливых лет вместе. Он был любовью всей моей жизни.
Шарлота вышла из комнаты так, будто сказала куда больше, нежели намеревалась, и аккуратно закрыла за собой дверь.
Оливия встала. Ее мать сказала именно то, что ей нужно было услышать. Ее решение принято. Оливия вернулась в зал заседания. Как только она села, к ней приблизились Рэндаллы и их адвокаты. Сесилия Рэндалл вышла вперед, ее большие выразительные глаза невидяще смотрели в пространство. Выражение лица Яна Рэндалла было суровым и решительным, будто он готовился к неизбежному.