Читать интересную книгу Ледокол - Рощин Валерий Георгиевич

Собрав материал для будущего очерка, она засобиралась на берег. Он проводил ее до трапа, пожал на прощание ладошку. И напоследок решил схитрить.

Дело в том, что девушка ему очень понравилась: симпатичная, со стройной фигуркой, с роскошными волосами, начитанная, остроумная. И вдобавок скромная. Вот и решил он хоть как-то выцыганить номер телефона.

— Люда, а как же мы узнаем, когда выйдет номер газеты с вашим очерком? — изобразил он наивное удивление. — Команда теперь будет его с нетерпением ждать.

Она на мгновение задумалась. Потом неуверенно сказала:

— Может, кто-нибудь позвонит в редакцию?..

— А не лучше будет вам оставить свой номер? Тогда капитан мог бы иногда позванивать.

Тут она смекнула, в чем дело, и подозрительно прищурилась:

— Кажется, вы меня обманываете насчет капитана?

Петров улыбнулся:

— Людмила, я знал только одного человека, который не врал. Да и тот был шизофреником.

Посмеявшись, она все же написала на чистом листе блокнота свой номер и, вырвав его, отдала старшему помощнику.

— Ладно, звоните.

И он позвонил. В первый раз действительно поинтересовался временем выхода очерка. А во второй отважился пригласить ее на свидание.

Она согласилась…

* * *

Поднявшись в рулевую рубку, Еремеев в сердцах хлопнул дверцей и бросил взгляд на присутствующих. Матрос Тихонов, как и положено, стоял у штурвала; второй помощник разглядывал отдалившийся от судна айсберг.

— Ну шо он там? — поинтересовался Банник, как всегда приправляя речь кубанским колоритом.

Не ответив, старпом нервно пожал плечами.

— Дело понятное. Небось и говорить с тобой не захотел?

Постучав пальцами по стеклу, Еремеев вдруг резко выпалил:

— Считаю, надо доложить обо всем в Ленинград.

— О чем именно?

— Обо всем, как есть.

Теперь взял паузу второй помощник — поглядывая на старпома, он помалкивал и ждал продолжения. А тот, заложив руки за спину, принялся расхаживать по рубке и придумывать текст…

— Несмотря на возражения экипажа, товарищ Петров своевременно не предпринял необходимых мер по спасению экипажа и судна…

— Экипажа — это, стало быть, нас? — не выдержал Банник.

— Да, нас. После его ошибочных действий сохранность судна и жизни членов команды были поставлены под угрозу. Результатом явилась смерть одного из полярников и такие-то повреждения…

— Смерть-то зачем приплел? — поморщился второй помощник, отчего один его ус приподнялся. — Он таки как раз хотел его спасти, а ты предлагал бросить.

Но Еремеев лишь отмахнулся на замечание. Закончив сочинять донесение, он обернулся в ожидании положительной реакции. Однако вместо одобрения во взгляде Банника он заметил насмешку.

Его это не смутило.

— Пусть там, — воздел он палец к потолку рулевой рубки, — теперь принимают меры. Высылают комиссию или воздействуют другими мерами.

— Правильно, — кивнул опытный моряк. — И дуста нехай пришлют.

— Какого еще дуста? Зачем?..

Банник деловито осмотрел углы помещения:

— Та крыса одна задолбала. Скребется и скребется…

Вначале старпом не понял, о какой «крысе» идет речь. Когда смысл фразы все же дошел до его сознания, обиженно проворчал:

— Между прочим, вы сами говорили, что капитан не соответствует. Дескать, с дистанцией сложности. Это ведь ваши слова, верно?

— У капитана — сложности. А ты, как я погляжу, в затылок ему дышишь, усугубляя эти сложности.

Сказав это, второй помощник прошел мимо старпома в сторону левого крыла мостика. Еремеев медленно развернулся и проводил непонимающим взглядом огромную фигуру пожилого моряка…

* * *

Несколько часов подряд ледокол «Михаил Громов» осторожно кромсал носом лед и с небольшой скоростью отдалялся от айсберга на северо-восток. К полуночи расстояние между судном и опасным препятствием увеличилось до нескольких сотен метров.

Сделано это было вовремя — под утро следующего дня по старой полынье к большому айсбергу приблизился его меньший собрат. Ледяные глыбы с жутким грохотом столкнулись. Большой айсберг лишь слегка покачнулся, а маленький рассыпался на мелкие части.

За завтраком в кают-компании собралась большая часть команды, свободная от вахты. Вечер и ночь были напряженными, но к утру моряки с полярниками успели прийти в себя, а потому решили помянуть погибшего Леву.

В кают-компании был накрыт центральный стол. За ним в числе прочих сидели Банник, Еремеев, Тихонов, Долгов, Беляев и Цимбалистый. Рядом с боцманом топталась Фрося.

Кок молча прошел вдоль стола и разлил по стаканам алкоголь. Виталию Цимбалистому он почему-то наполнил стакан до самого верха.

Тот удивленно замычал.

— Как пострадавшему, — объяснил кавказец. И добавил: — Пей, тебе надо поправляться:

Сидевший рядом с боцманом доктор озабоченно посмотрел на подопечного:

— Так и мычишь со вчерашнего дня?

Тот кивнул.

Долгов со знанием дела пощупал его шею, горло, лимфоузлы…

И заключил:

— Застудился не сильно — пора бы и заговорить. Нет, брат, это уже психология. Ты должен сам себя заставить…

В это время Беляев обхватил стакан огромной ручищей и поднялся.

— Товарищи, — негромко сказал он. — Я познакомился с Левой накануне крайней экспедиции. Здесь, в Антарктиде, хорошо его узнал. Золотой был человек с большой и открытой душой… Знаете, он ведь и домой не сильно хотел возвращаться. У него, кроме Фроси, и родни-то не было, — кивнул он на смирно сидящую собаку. — Когда «Громов» подошел к станции, он один не радовался и не торопился — словно понимал, чем закончится это путешествие. Так оно и обернулось… Мы все скоро будем в Ленинграде, а Левка останется здесь навсегда…

Беляев собирался сказать что-то еще, но запнулся, махнул рукой и, залпом осушив стакан, уселся на место. Остальные дружно встали, подхватили стаканы, чтоб помянуть товарища. Но дверь в кают-компанию внезапно распахнулась — на пороге появился капитан.

— Продолжайте, товарищи, — оценил ситуацию Петров.

Он не пошел к отдельному столику командного состава, а занял место во главе общего стола. Вид у него был крайне уставший.

Банник с Долговым переглянулись и опрокинули свои стаканы. Следом за ними выпили остальные. Затем все сели и стали вяло ковыряться вилками в тарелках.

Разговор за столом не клеился. Во-первых, настроение было ни к черту. Во-вторых, многих смущало присутствие капитана.

Спустя минуту он первым нарушил гнетущую тишину.

— Вот что, товарищи, — сказал он, отодвинув тарелку. — Может быть, сейчас это не совсем уместно, но по уставу я обязан поставить всех в известность.

Народ перестал есть и поднял взгляды на Андрея Николаевича.

— Только что из Ленинграда поступила радиограмма, — он достал из кармана кителя сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув и еще раз пробежав по тексту, передал Еремееву: — Зачитайте.

Банник почему-то помрачнел лицом. А старпом с плохо скрываемым торжеством принялся читать:

— В связи с недопустимыми просчетами в управлении экипажем и судном Петров А. Н. освобождается от должности капитана до решения вновь созданной комиссии Балтийского морского пароходства. Временно исполняющим обязанности капитана назначается…

Выдержав паузу, старший помощник сделал удивленное лицо, хотя весь светился от счастья.

— …Еремеев П. А.

Банник тихо выругался и, отобрав у стоявшего рядом кока бутылку, плеснул в свой стакан.

— Это не все, — напомнил Петров. — Читайте дальше.

Старпом вернулся к тексту радиограммы:

— …назначается Еремеев П. А. вплоть до прибытия на судно нового капитана Севченко В. Г. Прибытие нового капитана на ледокол «Михаил Громов» планируется в двадцатых числах марта.

Закончив чтение, Еремеев вздохнул и, не скрывая досады, бросил листок на стол. В кают-компании стояла гробовая тишина.

— Командуйте, товарищ Еремеев, — поднялся Петров.

Даже не притронувшись к завтраку, он покинул столовую и отправился в свою каюту.