в том состоянии, чтобы что-то оценить.
— Ой, Маш, я такой сон сегодня видел! — вместо доброго утра сообщил он мне с блаженной улыбкой, украсившей его разрумянившиеся щеки милыми ямочками.
Через миг, впрочем, его лицо помрачнело.
— Жалко, что это был всего лишь сон.
Мне хотелось ему сказать, что не сон это был вовсе. Все происходило наяву, только ты спал, как зачарованный. Но я откуда-то знала, что, если проболтаюсь, сделаю хуже. Никите я тоже решила ничего не говорить. Мой богатырь хоть и изучал самый сказочно-былинный период нашей истории, но имел совершенно материалистический взгляд на жизнь. А Левушка, единственный, с кем бы я не побоялась поделиться, как назло, уехал на конкурс. И не куда-нибудь, а в Бразилию. Где много диких обезьян. С другой стороны, чего бы ему туда не ехать. В отличие от нас с братом, он в этом году еще не сдавал госов и не писал диплом.
Впрочем, хотя время сдачи экзаменов неуклонно приближалось, я не просиживала ночами над книгами и не срывала голос, пытаясь в последний момент выучить программу. Дипломный реферат я написала еще зимой. Сборник песен оставалось довести только по мелочам, да и то это научный руководитель больше уже придирался. А хоровую программу мы готовили целый год, взяв за основу сказку про Жар-птицу.
Поэтому, оставив Ивана повторять молекулярную биологию, в которой, как мне казалось, он шарил едва ли не лучше профессоров, я после репетиции со спокойной совестью отправилась на свидание с Никитой.
— Слушай, тут такое дело, мне надо одну вещицу у знакомого кузнеца забрать, — замялся мой богатырь, придирчиво глядя на мою розовую кофточку с жабо и серые брючки-дудочки. — Тут недалеко.
— Ну не только же мне слушать о способах ковки и закалки мечей, надо и своими глазами глянуть, — примирительно улыбнулась я, устремляясь вслед за Никитой в переплетение арбатских переулков. — Надеюсь, молотом махать и меха раздувать меня там не заставят?
Никита облегченно улыбнулся, уверенно сворачивая с бутафорски парадного старого Арбата в неказистый внутренний двор-колодец, в котором среди ржавой арматуры и труб притулилось засохшее дерево, устремившее голые ветви в небеса.
— Да какой там молотом махать! Он тебя, думаю, и к горну близко не подпустит.
Мастерская расположилась в подвальчике возле одной из бесчисленных сувенирных лавок, куда кузнец дядя Миша поставлял часть своей продукции. Впрочем, в основном он работал на заказ, создавая эксклюзивные клинки для богатых клиентов или снабжая реквизитом ролевиков и реконструкторов. Вот и сейчас на наковальне, проходя последнюю доводку, лежал добрый каролинг с характерной формой рукояти и необычным узором на лезвии. Уж насколько мало я разбиралась в холодном оружии, а меч с самого начала впечатлил меня совершенством формы и ощущением исходившей от него силы.
— Ну что, Марья-Царевна, решила взглянуть на меч-кладенец? — словно старую знакомую приветствовал меня кузнец, насмешливо глядя из-под кустистых бровей. — Не время еще. Твой богатырь хоть родился, а на бой не сгодился. А кудеснику меч и вовсе не нужен, когда у него дудочка волшебная есть.
И кузнец почему-то указал на Левушкину свирель, которая торчала из моей сумки. В рожечники и жалеечники я не записывалась. На этих инструментах играли в основном ребята. Но несложным наигрышам на свирели Левушка меня научил, и в дипломном спектакле я аккомпанировала одной из сокурсниц, готовившей на гос программу из трех сложнейших белгородских хороводных песен.
— Чей это заказ, дядя Миша? — потянулся к клинку Никита.
Мастер бесцеремонно его отстранил.
— Чей-чей, — проговорил он ворчливо. — Кому по руке придется нечисть костлявую бить, того и будет.
— Опять ты, дядя Миша, со своими сказками про мечи-кладенцы и хранителей забытых гробниц, — недовольно хмыкнул Никита. — Бабьи россказни это все. А мечи из курганов добывали, поскольку болотное кричное железо никогда не взяло бы привозной индийский булат.
— Сказка ложь, да в ней намек, — покачал кудлатой седой головой кузнец, в свете пылающего горна и вправду походивший то ли на древнего хранильника, создателя заговоренного оружия, то ли и вовсе на вершителя людских судеб. — А ты, Марья-Царевна, за то, что уважила старика, не погнушалась платье красное сажей испортить, держи мал подарок.
И он протянул мне толстую стальную спицу с витым навершием, в центре которого угадывалась фигурка лягушки.
Вечером дома меня ждал озадаченный Иван, застывший в коленопреклоненной позе возле аквариума малагасийской радужной, точно буддийский монах перед ступой. Я даже испугалась, что с Василисой, то есть с лягушкой, случилась беда, но брат меня успокоил.
— Да понимаешь, какая ерунда, — нахмурился он. — Сегодня после зачета позвонил я своему другу из юннатского кружка. Спросил, когда и куда привезти дискуса, которого я ему обещал взамен лягушки. А он ничего не понимает. Какая, мол, лягушка. Я тебе ничего не передавал.
— Ну, знаешь, сейчас сессия, — пожала я плечами, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Люди самих себя забывают. А тут лягушка. Тем более, ты ж говорил, ему ее тоже подарили. Не переживай. Вспомнит. А нет — невелика беда. Ну не выбрасывать же ее. Тем более, обратно он все равно ее не примет.
Перед сном я решила поставить на зарядку свой планшет, который вконец заюзал установивший туда игры Петька. Пролистав уведомления, я обнаружила, что вчера ночью, пока я расшифровывала песни, кто-то заходил с лежавшего в комнате братьев устройства в аккаунт Василисы. Хотя переписку подруги в соцсетях после ее исчезновения просматривали в поисках зацепок следователи, учетную запись блокировать не стали и страницы не удалили в надежде, что, если она жива, то как-нибудь выйдет на связь. Поэтому я решила ей написать.
«Вася, ты как? Как ты к нам попала? Чем я могу тебе помочь?»
Собственно, эта запись почти дублировала сотни других, которые оставляли мы с подругами, пока еще надеялись ее найти. И все же этой ночью я боялась лечь, чтобы не пропустить ответ, но, прикорнув на минутку, так и проспала до утра. Разбудил меня восхитительный запах оладушек с кухни. Я даже спросонья подумала, что вернулась мама. Ваня еще спал, прижимая к щеке специально оставленный мной в его комнате халат. Лягушка сидела в аквариуме. На окне зачем-то стояла банка соли для ванны, а подаренная кузнецом спица оказалась воткнута в косяк над дверью.
«Ничего не говори ивану никому ничего немговори», — гласило краткое сообщение от подруги.
Судя по опечаткам, отсутствию заглавных букв и знаков препинания, Василиса торопилась, явно опасаясь слежки. Размышляя, что все это значит и для чего подруге могли понадобиться спица и соль, я прошла на кухню. Оладушки мне не пригрезились. На блюде ровной пухлой