тарелку с яичницей на стол.
– Наверное, я загляну к Ларку после работы, – неуверенно промолвил Рич. Прозвучало правдоподобно. Он принялся за яичницу, чтобы не смотреть Коллин в глаза. Он редко ей лгал – обычно только насчет того, сильно ли он поранился.
– Может, мне и ему что-нибудь положить? – спросила Коллин.
– Да нет, я заскочу по дороге в «Единственную». – Задний зуб Рича пульсировал болью от горячего кофе. Он прижал его языком, подобрал с тарелки остатки желтка, отнес тарелку в раковину, снял с крючка дождевик – вода натекла на пол, оставив на линолеуме лужу, – и забрал со стола термос и коробку для ланча. Коллин включила лампу, чтобы ему было удобнее искать свои ключи в миске, наполненной разноцветными, яркими, словно леденцы, камешками, которые она собрала на пляже.
– Перчатки? – напомнила она.
– В пикапе.
Когда они только поженились, каждую ночь Коллин изучала его тело, ощупывая шею, ребра, живот, пока его сердце не начинало гулко колотиться в груди. Найдя новую ссадину, шишку или порез, она накрывала больное место ладонью – словно ловила норовящее сбежать насекомое.
Сейчас Коллин чмокнула его в щеку. Настроение у нее стало получше с тех пор, как она начала помогать девочке Ларсонов – та была снова беременна и все еще слишком бедна, чтобы рожать в больнице. По крайней мере, это наконец-то отвлекло Коллин от своих несчастий.
– Тебе взять что-нибудь в магазине? – спросила она. – Мне нужно отвезти Энид в больницу. Детям нужно сделать прививки до школы.
– А сама она съездить не может? – проворчал Рич, вытаскивая зубочистку из кармана рубашки.
Коллин пожала плечами – Энид всегда была скорее ее ребенком, чем сестрой. Она стояла у двери, обхватив себя за плечи, и смотрела, как Рич забирается в пикап. За ее плечом висела блестящая от дождя деревянная табличка, которую он вырезал собственноручно: «ДОМ ТАМ, ГДЕ ТВОЕ ❤≫.
– Будь осторожен! – крикнула она.
Рич всегда обрезал джинсы на два дюйма выше лодыжек – иначе штанина могла застрять в каком-нибудь механизме, и его бы утянуло вниз, раздавив, как картофелину. Но в лесу можно было умереть и сотней других способов. Рич собственными глазами видел, как на грудь мужчине упал блок весом под три тысячи фунтов, от удара цепи лопнули, и бревна размером со школьный автобус покатились по склону вниз. Он почувствовал, как их тени пронеслись у него над головой, когда нырнул под старый пень в поисках укрытия.
«Никогда не уходи из дома, не поцеловав жену на прощание», – сказал Ларк в день свадьбы, завязывая галстук Рича так туго, что чуть его не задушил. То был совет, в котором слышалась тень его собственных сожалений.
Рич включил на полную кондиционер и приоткрыл окно на полдюйма. По крыше барабанил дождь. По дорогам, через ручьи, в городе и в долине, мужчины пробиралсь сквозь дождь к своим грузовикам, а их жены поднимали взгляд от тарелок, прерываясь на молитву. Будь осторожен. Что, кроме молитв, помогало им остаться в живых? Только удача, твердые руки и быстрое суждение мужчин, с которыми Рич работал бок о бок всю жизнь, мужчин, которые ехали сейчас задним ходом по своей подъездной дорожке, закинув руку на спинку кресла и вывернув шею – точно так же, как это делал Рич. В воздухе клубился густой туман, а залитый дождем знак под плакучей ивой гордо гласил:
ЭТА СЕМЬЯ ЖИВЕТ ЗА СЧЕТ ВЫРУБКИ ЛЕСА.
Коллин
Первое, что бросилось в глаза Коллин, пока она ехала по грязной подъездной дорожке Энид, была совсем не винтовка. Нет, первым делом она заметила эвакуатор Тайса Уилана – черный, сверкающий, с ярко-синим крюком. Она нажала на тормоз. Карпик воспринял это как сигнал расстегнуть ремень безопасности, и прежде чем Коллин успела увидеть винтовку, которую Энид небрежно опустила вниз – как костыль, слишком короткий, чтобы на него опереться, Карпик уже пробежал через двор, перепрыгнул ручей и вбежал по ступенькам в дом-трейлер.
Энид выросла в сельской глуши и всегда клялась, что переедет на юг, туда, где раздвигается занавес секвой, туда, где даже в полночь на улице можно купить хот-дог или, скажем, сдобный крендель – такой большой, что его можно было бы повесить на дверь вместо рождественского венка. Но очутилась она в итоге здесь, на Потерянной дороге. У Энид имелся телефон, который работал только половину времени, когда она успевала оплатить счета, за вычетом тех случаев, когда на телефонную линию падало дерево, но в остальном она оказалась настолько далеко от Сан-Франциско, насколько только можно было представить.
Похоже, Тайс Уилан тоже еще не заметил винтовку. Он присел на корточки, прилаживая буксировочный трос к переднему колесу новенького «Вагонера» Энид – красного, с отделанными под дерево боковыми панелями.
– Из-за тебя мы опаздываем, – сказала Коллин, словно Энид могла услышать ее сквозь ветровое стекло. Кусты роз отрастили буйные побеги и снесли забор, за которым паслись горные козы, которые забрались на дерево и оттуда наблюдали за работой Тайса Уилана. Старый «Меркьюри», принадлежавший матери Коллин, поглотили заросли ежевики – выдавало его только боковое зеркало, безвольно свисающее вниз, словно плавник впавшей в летаргию рыбы. Коллин знала, что ей нужно выйти из пикапа и вмешаться, пока Энид не сделала какую-нибудь глупость, но сначала она хотела получить извинение.
Они договорились встретиться рядом с «Ульем», но когда Коллин приехала туда утром, посыпанная гравием парковка оказалась совершенно пуста – за исключением сладкого аромата ежевичных медвежьих когтей, которые Дот как раз доставала из духовки пекарни. Коллин даже зашла внутрь, чтобы точно убедиться – ее сестры здесь нет.
– Прости, милая, я ее не видела. Хочешь, налью кофе, пока ты ждешь? – предложила Дот. Яркие круги румян делали ее похожей на разгоряченную куклу в блестящем свитере, а уложенные в прическу волосы напоминали платиновый улей. В молодости она была настоящей королевой красоты. Мисс Сандерсон Тимбер. Мисс округ Дель-Норт. Мисс Редвуд-Кантри. Сладкая, как сахар, и медлительная, как патока, – так говаривала мама Коллин.
Затем Коллин отправилась к развилке, той, где дорога на лесопилку пересекалась с шоссе – этим путем должна была поехать Энид. В кроссворде у нее осталось незаполненное место. Подсказка застряла у нее в мыслях, как зернышко между зубов. «Желание». Пять букв. Жажда. Нужда. Позыв. Ничего не подходило. Коллин крутила в голове слова всю дорогу – мимо пикапа Рича, припаркованного у лесопилки в ряду других таких же пикапов; по Безымянной дороге – гравий стучал о днище ее пикапа; вдоль Проклятой рощи; и наконец, вниз по крутому склону