— Действительно, к чему этот спор, Блейк, — вмешался Джордж.
— Ваш друг может переночевать во дворе, — холодно произнесла женщина. — Над конюшней находится прекрасный чистый чердак.
— Но ночи сейчас очень холодные, — возразил Блейк.
— Мне там будет хорошо, — заверил его Джордж. — Ты же знаешь, мне не привыкать к подобным условиям. Кроме того, у нас с собой много одеял. Занимай комнату.
— Блейк. Тебе сейчас нужна удобная постель, чтобы как следует отдохнуть. А я отведу лошадей в конюшню, распрягу их и устроюсь на чердаке.
Блейк свирепо посмотрел женщине в глаза, мысленно проклиная ее и называя тем оскорбительным именем, которое она вполне заслужила. Затем он открыл книгу регистрации гостей, записал свою фамилию и, бросив ручку на стойку, вынул из кармана деньги.
— Сколько я должен?
— Два доллара за комнату, пятьдесят, центов за каждую лошадь, которую вы поместите в стойло. Сюда же входит и корм для животных.
— А сколько будет стоить пребывание на чердаке Джорджа? — с сарказмом спросил Блейк.
— Он может ничего не платить, — сердито ответила женщина.
— О, какая щедрость с вашей стороны, — иронично заметил Блейк, швырнув ей деньги. — Надеюсь, я могу рассчитывать, в случае необходимости, на горячую воду? И кровать будет удобной?
— Я уверена, что вы останетесь довольны: мы предоставляем все услуги.
— Я уверен, что Джордж тоже будет доволен, — усмехнулся Блейк, затем повернулся и вышел из отеля, чтобы забрать из повозки свои личные вещи.
— Тебе нужно научиться мириться с некоторыми обстоятельствами, — сказал Джордж, направляясь за ним. — Бери пример с меня.
Блейк взял сумку и посмотрел на друга. — Почему, черт возьми, мне это делать труднее, чем тебе?
Джордж усмехнулся.
— Возможно, это объясняется тем, что люди, поступающие подобным образом, тоже белые, и поэтому тебя мучает чувство вины.
Блейк горько рассмеялся.
— Ты прав, — он вздохнул и покачал головой. — Ты очень хорошо разбираешься в людях, Джордж. Кстати, собери свои грязные вещи. Я немного посплю, а потом отнесу нашу одежду в прачечную, они ни о чем и не догадаются. По крайней мере, таким образом мы сможем постирать твои вещи. Джордж отвязал лошадей.
— Хорошо, я сейчас все подготовлю.
У них с Блейком уже давно установились дружеские отношения, с тех самых пор, как отец Блейка выкупил его у прежнего хозяина. Теперь мистера Хастингса-старшего и фермы, на которой они раньше трудились, больше не было. Блейк остался один, а Джордж не представлял, как ему жить без друга. Свобода казалась такой непривычной. Джорджу предстояло еще многому научиться в этом новом, незнакомом для него мире.
— Спасибо за помощь, — сказал он, встретившись взглядом с Блейком.
— Когда-нибудь все изменится к лучшему, Джордж, вот увидишь.
Джордж, грустно улыбнулся, в его глазах была боль.
— К этому времени мы оба уже состаримся, если это вообще когда-либо произойдет. У меня предчувствие, Блейк, что нашу страну ждут тяжелые времена. То, что произошло сегодня между нами и Вестом с его друзьями, а затем сцена в отеле — не случайность. Это грозит перерасти во всеобщую войну, и она будет ужасной.
— Хочется надеяться, что ты ошибаешься, Джордж, но у меня такое чувство, что ты прав, старина. Ладно, увидимся позже.
Блейк вошел в отель, снова бросив осуждающий взгляд на женщину за стойкой, и поднялся по лестнице на второй этаж. Он запер дверь номера на ключ и, швырнув сумку на пол, растянулся поперек кровати, даже не сняв сапоги. Ему было невыносимо больно и стыдно. Только мысль о Сэм несколько успокоила его. Сегодня вечером он снова увидит ее. Это принесло ему облегчение, и приятное чувство умиротворения снизошло на измученную душу Блейка.
Джордж ел молча, чувствуя себя крайне неловко за обеденным столом семьи Уолтерс, несмотря на их дружеское расположение.
— Я восхищаюсь преданностью моей дочери нашему делу, Блейк, — говорил преподобный Говард Уолтерс. — Но после того, что случилось сегодня утром, я понял, что это очень опасно для нее. Я строго запретил ей на какое-то время ходить не только по городу, но даже в магазин за покупками.
— Папа, это же глупо. Со мной ничего не случится, — вмешалась Саманта. — Я никого не боюсь.
Преподобный отец, который сидел очень прямо в деревянном кресле с высокой спинкой, бросил на дочь осуждающий взгляд; его лицо покраснело, что происходило всегда, когда он старался подавить гнев.
— Это-то и плохо, Саманта Уолтерс. Я не призываю к тому, что мы должны чего-то бояться, но иногда чувство страха делает человека более благоразумным в минуту опасности. Тебе нужно научиться понимать, Саманта, когда можно наступать, а когда лучше отступить.
Саманта встретилась взглядом с Блейком, испытывая при этом приятное волнение. На нем были хорошо сшитые хлопчатобумажные брюки, гофрированная рубашка, пиджак и узкий галстук. Судя по всему, он успел принять ванну и побриться: чисто вымытые волосы слегка блестели. Блейк выглядел очень привлекательно, даже синяки и ссадины на лице не портили его.
— А вот Блейк понимает, что мы не должны бояться бороться за правое дело, — возразила Саманта, посмотрев на отца.
Блейк слегка покраснел.
— К сожалению, я вынужден согласиться с вашим отцом, Сэм. Действительно, тебе лучше пока не появляться в городе. Что касается меня, — он снова перенес внимание на преподобного отца, — то боюсь, что мой вспыльчивый характер доставляет мне немало хлопот, как и вашей дочери. Особенно, когда дело касается Ника Веста.
Уолтерс нахмурился.
— Да, в чем же здесь дело? Саманта говорила, что это как-то касается смерти вашего отца?
Блейк не спеша проглотил кусочек ветчины и, вытерев рот салфеткой, — бросил взгляд на еще одного гостя: Клайда Бичера, мирского главы местной методистской[6] церкви, в которой проповедовал преподобный Уолтерс. Бичер был уроженцем Канзаса и благочестивым христианином. Он стал близким другом семьи священника еще с тех пор, как Уолтерсы только переехали в Лоренс.
Однако что-то настораживало Хастингса в Бичере. Правда, он не мог объяснить, что именно ему не нравилось: может быть, нечто неприятное было в глазах этого человека? В общем, Блейк чувствовал себя неуютно в присутствии Бичера. Ему хотелось предупредить преподобного отца, чтобы тот проявлял осторожность и осмотрительность в выборе друзей, особенно, учитывая работу, которую он проводил, добиваясь отмены рабства. Однако знакомство Хастингса с этой семьей было столь кратковременным, что пока еще он не мог этого сделать. Кроме того, Бичер вел себя очень дружелюбно и, по словам отца Саманты, помогал ему в типографии, где аболиционисты печатали свои прокламации. А когда Говард Уолтерс болел или находился у постели умирающего, Бичер даже вел вместо него службу в церкви.