— Почему бы нет? — удивился парторг и снова углубился в бумаги.
— Хочу предупредить, Васильев собирается убить своего родственничка. Международный скандал случится. Вы не знаете, если ему в голову что-то втемяшилось, ничто не остановит. Отомстить решил. Нельзя его пускать.
Секретарь цехового партбюро осуждающе посмотрел на Ларису, встал из-за стола, показывая, что не намерен тратить время на глупый разговор.
— Всё у вас, Лариса Николаевна? 3аймитесь своими делами. Запретителей предостаточно без нас.
***
Проводы Севы получились шумными. В небольшую комнату набилось два десятка заводских и детдомовских друзей. Женщины помогли накрыть стол домашними салатами и солениями, не только традиционной тушеной картошкой с мясом. Кроме "Столичной" и "Московской", для женщин мужчины выставили белое и красное болгарское вино в длинных бутылках. Галя напекла домашних пирожков, бригада из цеха сбросилась на большой торт.
Тосты в этой комнате обычно произносятся за детский дом и воспитателей, за родителей, которых не знали участники застолья. Сегодня прибавились тосты за благополучную поездку и благоразумие Севы.
Он, уже навеселе, с рюмкой в руках, рвался произнести тост.
— Спасибо, ребята! Не отвернулись, пришли. Ближе вас у меня никого.
— Родителей не выбирают! — Галя поправила на нем галстук.
— Не было отца, и век не знал бы — заметил парень из бригады, тоже детдомовец. — Мы все… Я, Василий, Галина, Юрка — дети войны, от кого родились, знаем?
— Вы не похожи на немцев, — не сдавался Сева.
— Ты похож? Оставим тему и выпьем лучше, — предложил Володя. — 3а наших воспитателей и учителей!
— За любимых и нелюбимых, — поддержала Галя. — За Стародубский детдом!
Все пьют, шум, разговоры, не разберешь кто о чем.
— Плюнь и не "езди" никуда!
— Я, может, и не решился бы. Круглолицый очкарик из КГБ своими нравоучениями достал. Решил, назло поеду.
— Послушайте лучше, что пишет господин Клуге, — стараясь всех перекричать, предложил Юрий, развернув письмо. "Я обязан Лизетт жизнью, она вернула меня с того света. Знай раньше, что у меня растет сын"…
— Фашист так не напишет, — прокомментировала Надя.
Сева предупредил, на проводы соберутся друзья — детдомовцы, кое-кто из бригады, все взрослые и ей будет неинтересно. Надежда, однако, пришла без приглашения. Отношения с ней постоянно тяготили Севу. Разница в возрасте, в интересах — непреодолимый барьер. Подобное испытал с Ларисой. Знал, Надя никогда не остается одна, всегда вокруг ребята. Постоянно кто-то провожал, с кем-то ходила на танцы, позже чистосердечно все рассказывала. "Всё ли"? — сомневался он. Посещала мысль, он больше привлекает её как бригадир, дружба помогает скрывать опоздания и прогулы, получать выгодный наряды.
— Много ты видела фашистов? — поддел Юрий.
— Кто знает, может и не отец, а провокация, — предположил другой парень из бригады.
Поколению постперестройки смешны и не понятны подобные рассуждения, но ведь всё это было! В 70-ые годы людей воспитывали: страна в кольце врагов, из-за границы жди одних провокаций.
Костя взял гитару, устроился в окружении женщин, и запел свою любимую детдомовскую. В песне рассказывалось, как пацаны росли, влюблялись и ссорились, клялись никогда не забывать родной дом. Песня знакома большинству, и её подхватили все присутствующие.
За стеной у соседей все хорошо слышно. Каждый взрыв хохота вызывал возмущение соседки. После того, как Лариса ушла к матери, Нина не оставляла надежды спровадить Севу в общежитие и захватить комнату.
— Не видать его комнаты, слышишь, как расшумелись! Не поедет никуда, — пожаловалась мужу.
— Разбежался он к немцу. Наверняка, передумает. А поедет, надеешься, не вернется?
— Объявись у меня родственник за бугром, не задумываясь, сбежала бы.
Песня за стеной звучит все громче. Ребята поют Высоцкого и Окуджаву. Соседка зло стучит кулаком в стену, призывая угомониться. Муж показывает ей указательным пальцем у виска.
***
Лена считала, все знает о муже. Ездила с ним в Стародубск на юбилейные торжества в детский дом, знакома с друзьями детства. Знала, что рано женился и развелся. Познакомилась, когда училась на четвертом курсе, а он работал на Кировском заводе и учился на вечернем отделении в Университете. Зашли как-то с подружкой Светланой в кафе "Север" на Невском, оказались за одним столиком и разговорились. Сева был с приятелем Володей. Вместе вышли из кафе. Теплый апрельский вечер, наступавшие белые ночи — всё располагало к развитию знакомства. Парни представились студентами. Девчонки не поверили, по возрасту парням пора бы закончить учебу. Объяснили, что служили в армии на сверхсрочной, и поздно поступили учиться. Прошлись по Невскому, вместе проводили Светлану на Садовую, потом ее на канал Грибоедова.
На субботу назначили встречу снова в "Севере". Но Света зашилась с курсовой работой — она училась в "Техноложке" и не могла пойти на свидание, одна Лена не решилась. Единственной встречей знакомство и закончилось бы. Но судьбе, оказалось, угодно встретиться им. Первого мая после прохождения университетской колонны через Дворцовую площадь, Лена дворами пробивалась через Невский домой, а здесь еще стояла в ожидании своей очереди пройти мимо трибуны колонна Кировского завода. Сева увидел её и остановил. Разговорились, и он признался, что работает на Кировском, а учится вечерами.
Договорились встретиться позже у Казанского собора. Лена пришла со Светланой в надежде, Сева приведет Володю, с которым познакомились в кафе. Сева пришел с букетом и один. Цветы ее тронули, редко кто из парней — студентов, с кем встречалась, разорялись на цветы. Спросила:
— А где ваш приятель?
— На праздники домой поехал. Вы же не предупредили, что Света тоже придет.
Лена заколебалась, как быть. Света решила помочь и сказала, что ее ждут в компании. Проводили Свету до метро и по Невскому, вместе с потоком гуляющих, направились к Неве. В первую встречу Лена стеснялась его, слишком серьезен, рассудителен, а сегодня показался милым и добрым, каким-то надежным, ее потянуло к нему. В отличие от однокурсников интересный собеседник. Говорили о последних фильмах, спектаклях в БДТ. Историю старых ленинградских домов и площадей, оказалось, знает лучше неё — коренной горожанки. Очень не хотелось в этот вечер Лене расставаться, но обещала родителям к двенадцати быть дома. Простились у парадного, Сева держался скованно, не полез целоваться. Договорились встретиться завтра днем и пойти в ЦПКиО.
В семидесятых Ленинград наводнили "лимитчики" — некому стало работать на заводах, строить жилые микрорайоны и город охотно принимал иногородних. Лена знала, их следует опасаться, они так и норовят жениться на местной девушке с пропиской, и осесть в городе. Когда Сева признался, что живет в общежитии, детдомовский, успел жениться и через три года развестись, Лена уже по уши влюбилась. Никакие доводы родных не действовали. Познакомила с родителями, и Сева им понравился, озадачило лишь, что старше дочери и был женат.