Егор посмотрел на меня и задумался. Я же во время этой паузы старался как можно больше есть, так как вдруг почувствовал зверский голод. А Катя так здорово готовила. Правда не всегда, а когда хотела. А теперь вот придется глотать бутерброд с ненавистным сыром. И когда еще удастся нормально поесть?
– А знаешь, кореш, я ж из этих мест, – вдруг раздался прямо над моим ухом голос Егора.
– Да ну, поздравляю. Всегда приятно очутиться в родных местах.
– Ну не совсем в родных. До моего родного поселка, где мамашка меня на свет белый из себя вытолкнула, километров пятьсот. По здешним меркам совсем ничего. Давно там не был. Из армии решил домой не возвращаться, с одним приятелем подался в столицу. Там так и осел.
– И с тех не был дома?
– Нет. Даже не писал и не звонил. Не знаю, как там мамашка с сестрицей поживают. Может, их и в живых нет.
– И ты за все это время даже не пытался разузнать?
– А какое мне до них дело. Мамаша как родила, так и бросила меня. Не будь бабки, то бишь ее матери, я б с тобой сейчас водку не глушил. Она и выходила меня. Я правда на мамашку не в обиде, у каждого своя жизнь. Она молодая была, ей мужиков хотелось. Тем более моего батьку только и видели. А тут какой-то писун. Да чего про то рассказывать. Лучше, давай-ка допьем бутылку.
Так мы и сделали. Я внимательно наблюдал за своим собеседником и видел, как н изменялся он под воздействием алкоголя. Он оживился. Какая-то мысль, как заноза в ноге, не давала ему покоя. Но на мое счастье долго мне ждать, когда она в нем созреет, не пришлось.
– Слушай, кореш, а что мы тут не видали. Бутылку выкушали, жратву подмяли, чего тут нам в этой затхлой гостинице сидеть. Поиграли и хватит. Поехали прямо с утречка в аэропорт. Я успел на расписание глазком одним глянуть; утром в Москву самолет аккурат летит. Вернемся к себе домой. Чего сумасшедших разыгрывать.
Я подумал, что только что услышал весьма здравое предложение. Жаль только, что я чаще всего от них отказывался.
– Ты, конечно, можешь ехать куда угодно, но я останусь. Ради чего тогда было забираться в такую даль? Разве не интересно посмотреть на этого человека?
Егор почесал голову.
– Оно, конечно, интересно, чего он нам скажет. И все же, зачем я поехал сюда? Не могу никак поверить, что тот мужик выбрал меня. На кой ляд я ему сдался, какой от меня прок? Я ж в таких вещах ни бум-бум. – Егор с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку. – А знаешь, сосну-ка я. Делать все равно нечего. Ты как?
– Я попозже.
– Ну как знаешь. Ты уж извини, кореш, но я храплю, как граммофонная труба. Со мной ни одна баба спать не может. Если уж станет невмоготу, ткни кулаком в бок. Я сразу замолкаю. Правда ненадолго. Моя бывшая жена всегда так спасалась.
Егор быстро разделся и нырнул под одеяло. Не прошло и несколько минут, как в комнате зазвучала мощная оратория храпа. Но пока я не стал бить его в бок, вместо этого вышел из номера.
Я чувствовал, как меня все сильнее душит скука. Я всегда очень боялся посещений этой дамы, так как открыл, что она одна из самых страшных созданий в природе. Она давит на твою грудь с такой могучей силой, словно ты находишься на глубине в сотни метров под водой. И выдержать это давление бывает столь трудно, что подчас хочется повеситься на первом пригодном для этого крюке. Несколько раз в жизни я сталкивался напрямую с этим коварным недугом и с тех пор всячески старался не встречаться с ним. И сейчас, чувствуя отдаленное его приближение, лихорадочно искал способы, каким образом отогнать ее от меня.
Я спустился вниз и очутился в холле. Он представлял из себя тесное помещение с несколькими креслами. Одно из них занимало молодая женщина, та самая, что прилетела вместе с нами.
Я сел напротив и довольно бесцеремонно стал ее рассматривать. Женщину можно было бы даже назвать по-настоящему красивой, если бы этому не мешало какое-то странное выражение лица: не то испуга, не то растерянности, не то еще чего-то непонятного. Она тоже внимательно смотрела на меня.
– Я права, вы из нашей группы? – первой произнесла она.
– Да, мы с вами товарищи по несчастью или по счастью. Пока, честно говоря, понять не могу. А вы как думаете?
Женщина молчала, она пристально продолжала разглядывать меня.
– Вы не хотели бы со мной переспать? – вдруг проговорила она.
От изумления у меня сам собой открылся рот.
– В каком смысле? – выдавил я из себя.
Молодая женщина посмотрела на меня как не ненормального.
– Вы что не понимаете?
– Я понимаю, но как-то не привык вот так сразу. Я даже не знаю, как вас зовут.
– А если узнаете, это что-то изменит?
– Нет, – вынужден я был согласиться с ней.
– Так какое вы приняли решение?
– Пока никакое. Но почему вы вдруг захотели со мной переспать?
– Вам, как трехлетнему ребенку, надо объяснять такие вопросы? Почему женщина хочет переспать с мужчиной? – В ее голосе зазвучало откровенное презрение.
– А почему бы и нет? Вы – нимфоманка?
– Предположим – да. Что это для вас меняет?
– В общем – ничего, если не считать, что становится хоть что-то понятным.
– Я не нимфоманка, – вдруг как-то грустно произнесла молодая женщина. – Так какой же будет ваш окончательный ответ?
– Спасибо за лестное предположение. Не исключено, что я воспользуюсь им в другой раз. Но сегодня совершенно не настроен на секс. После такого долгого перелета хочется отдохнуть спокойно, расслабиться.
– Не ожидала такое услышать от мужчины. – Она встала и, не прощаясь, направилась к лестнице.
Я проводил ее красивую стройную фигуру взглядом и вдруг живо представил, как бы протекал наш сеанс любви, если бы принял ее предложение. Довольно соблазнительные картины вдруг весьма живо и ярко вспыхнули в моем воображении. Теперь я пожалел, что так поспешно отказался. Может, стоит догнать, сказать, что передумал? Нет, я все же сказал ей правду; несмотря на немалую соблазнительность этого мероприятия, меня все же гораздо больше сейчас занимают другие вещи. Я встал и вышел на улицу.
Дождь прекратился, даже потеплело, небо очистилось от туч и засияло, как ночная улица, тысячами огоньками. Невольно я залюбовался открывшейся мне грандиозной картиной мироздания.
– Смотрите на звезды, – раздался рядом со мной голос.
– Смотрю, – отозвался я.
Я повернул голову и увидел возле себя невысокого, довольно полного мужчину в очках. Он тоже был один из наших.
– Вы не возражаете, если мы познакомимся, раз уж находимся в одной кампании, – предложил он.
– С большим удовольствием. – Я назвал себя.
– Вирен Георгий Валентинович. Не знаю, имеют ли это здесь хоть какое-то значение звания и регалии, но для вашего сведения – доктор философских наук.
– Мне кажется, это всегда имеет какое-то значение.
– Я тоже так полагал до некоторого времени. Копил регалии, звания. И, разумеется, знания. И вот приходит человек и доказывает, что все это не более чем мусор и следует поступить с этим хозяйством точно так же, как и с ним: спустить в мусоропровод. И чем быстрей, тем лучше.
– Вы говорите об Олеге Анатольевиче?
– О ком же еще! – Голос философа был весь пронизан едкостью, как емкость заполненная серной кислотой. – Всю жизнь я изучал человеческую мысль, ее познавательные возможности. Для меня было непреложной аксиомой, что человек постоянно углубляется в океан познания мира. А мне в ответ говорят: все мои знания – это чушь собачья, всю жизнь я изучал не сам мир, а то, как его изучали другие. А потому я полный невежда и дурак.
Конец ознакомительного фрагмента.