КНИГА ПЕРВАЯ
1
Ньюпорт-Ньюс, Вирджиния. Весна 1969 года
Огромный серый левиафан гордо и прямо стоял под ослепительным солнцем Вирджинии. Ядерная подводная лодка «Нептун», длиной 447 футов, могла на поверхности океана развивать скорость в 27 узлов, 20 узлов на глубине, и оставаться в плавании 200 ООО миль, прежде чем ее плутониевые реакторы потребуется «дозаправить». Хотя и считалось, что его изощренные гидролокационные и радарные устройства носили оборонительный характер, «Нептун» был также оснащен шестнадцатью ракетами «поларис», каждая из которых несла ядерную боеголовку; ракеты запускались с воды и могли лететь 1400 миль, способные разнести в прах город, величиной с Филадельфию. Экипаж лодки состоял из ста семидесяти двух лучших моряков военно-морских сил.
В городах Америки и студенческих городках множество молодых людей отправлялись в разные марши, протестуя против войны в Юго-Восточной Азии. Телеэкраны были заполнены их криками: «К черту, мы не пойдем», кадрами горящих призывных свидетельств и оскверненных флагов.
Но никто из этих протестующих не посмел бы разинуть рот в тот гордый миг, когда происходил спуск «Нептуна» на воду. Военно-морские силы Соединенных Штатов выступили с почти вызывающей демонстрацией своего военного могущества и блеска. Вокруг стапелей, по которым новая субмарина скользнет на воду, были выстроены зрительские трибуны. Дюжины американских флагов трепетали на ветру. Список приглашенных включал секретаря президента по вопросам флота и ряд сенаторов и конгрессменов – все провоенные «ястребы», – а также известных промышленников и представителей прессы.
Крестным отцом «Нептуна» был выбран не кто иной, как Льюк Джеймс, самый популярный исполнитель ролей одиноких, метко стреляющих ковбоев и крутых полицейских агентов. Теперь ему предстояло исполнить роль американского солдата.
Еще не все гости собрались на церемонию «крещения», а на почетной вахте уже замерли в положении «смирно» два румяных моряка в белых мундирах, их начищенные пуговицы сверкали на солнце, а винтовки были наклонены под предписанным уставом углом.
Я тоже готова, думала Стиви Найт, направляясь к доку с субмариной. Ее светлые волосы были взбиты в пышную шапку, а один локон кокетливо закрывал глаз. Выступающие скулы искусно подрумянены, огромные зеленые глаза с густыми ресницами обведены черным карандашом. Черный костюм из шелка, который она надела – короткий жакет над крошечной мини-юбкой, – облегал ее так туго, что казалось, стал второй ее кожей. Длинные, стройные ноги, облаченные в черные чулки, обуты в легкие туфли-шпильки.
Показывая свой паспорт и проходя через ворота, Стиви заметила, как оба морячка уставились на нее. Улыбка удовлетворения появилась у нее на лице. Ее одежда и косметика как раз и были рассчитаны на то, чтобы провоцировать каждого мужчину, который на нее поглядит; ей хотелось быть замеченной всеми. Удаляясь от часовых, она подчеркнуто задвигала бедрами, забавляясь мыслью об этих двух перегревшихся на солнце морячках, оставшихся в ее кильватере в этот теплый весенний день.
Но когда Стиви приблизилась к импровизированной трибуне, ее лицо потемнело. Вся эта чушь с размахиванием флагами вызывала у нее тошноту. Мало того, что молодые солдаты и моряки тысячами гибли где-то в пустячной дыре на другом конце света, до которой никому и дела не было. А теперь флотская меднолобая верхушка возымела наглость делать вид, что им есть что праздновать – только из-за того, что они построили еще одну смертоносную машину. Ублюдки, подумала она. Пусть она и не выходила на улицы вместе с ребятами, которые устраивали марши протеста против вьетнамской войны. И все-таки, размышляла она лукаво, я устроила свой маленький протест, на свой собственный лад.
Приближаясь к тому месту, где обычно располагалась стоянка автотранспорта, Стиви увидела огромный красно-белый полосатый тент. Под ним толпились высшие сановники и морские офицеры в парадной форме со своими разнаряженными женами. Прием был в самом разгаре.
Слева, на переносной платформе был установлен большой рояль; молодой человек исполнял классические произведения. Справа стоял стол, накрытый льняной скатертью; на нем серебряные блюда с холодным мясным ассорти и салатами. Тут был и просторный открытый бар, который по специальному распоряжению обслуживали курсанты из Аннаполиса. В центре бара, в окружении красных, белых и синих цветов, бил фонтан, вместо воды – калифорнийское шампанское. Даже эти чертовы цветы, подумала Стиви, должны выполнять свой патриотический долг. Их заставили это делать, горько размышляла она. Адмирал заставил. Разумеется, в этом месте он мог приказать что угодно, одним щелчком пальцев. Или хлопнув ладонью по столу.
Помедлив под тенью тента у входа, Стиви подумала, стоит ли ей заходить туда, смотреть, как зажгутся жизнью его холодные глаза, когда появится она в своем маскараде. Нет, решила она, ей еще рано встречаться с ним, не сейчас.
– Привет. Ну, ты неподражаема.
Она резко обернулась и оказалась перед капитан-лейтенантом Сэнфордом Грейстоуном. Элегантный великан ростом в шесть футов с волосами орехового цвета и гладко выбритым лицом на манер Джека Армстронга, которое немного портили очки, Сэнди был главным помощником адмирала Кастера Найта, командующего базой.
– Привет, – равнодушно ответила Стиви. – Полагаю, что ты, как и вся эта публика, получил большой кайф от новой игрушки вояк.
– Не получил, раз тебя не было рядом, – хрипло ответил Сэнди, поедая ее глазами. – Я скучал без тебя, Стиви. Невозможно сказать, как сильно. Почему ты не звонила на этой неделе? Я просто с ума сходил… Она ненавидела объяснения.
– Тебе вообще не следовало бы говорить со мной, – сказала она бесстрастно. – Знаешь, если адмирал в один прекрасный момент догадается, чем мы с тобой занимаемся, ты пошлешь вот этому всему прощальный поцелуй. – И она показала пальчиком на золотые погоны на его парадном мундире.
Сэнди отступил на шаг, словно одно только упоминание о гневе адмирала Найта уже охладило его страсть.
– Но ты ведь ничего…
– Не скажу? Черт возьми, да если он даже меня четвертует, все равно буду молчать.
– Тогда давай увидимся позже, Стиви, пожалуйста. На нашем обычном месте.
Она слегка прищурила свои зеленые глаза, прекрасно сознавая, что это приведет его в экстаз.
– Может быть. Но я ничего не обещаю. – Она увидела, как голод на его лице сменился надеждой. Это выражение напомнило Стиви то, как смотрела ее мать, когда адмирал был рядом с ней, – беззащитно и немного по-детски. Она поклялась себе, что никогда не станет ни на кого смотреть так, ни за что в жизни. А заметить подобный взгляд на лице мужчины ей и вовсе было неприятно. Она почувствовала к нему отвращение. Прежде ей было забавно играть с Сэнди и ему подобными, пользуясь грубой силой своей женской привлекательности, чтобы превращать их в маленьких мальчишек, умоляющих ее уделить им немного внимания. Но в последнее время ей надоело играть с адмиральскими рабами. Хоть она и любила морочить ему голову, но теперь это стало слишком просто. – А что, тебе больше нечего делать? – спросила она Сэнди с неожиданным холодом в голосе.