Читать интересную книгу Платье цвета полуночи - Пратчетт Терри

Отец не спускал с Тиффани глаз.

– Ты и про такие дела знаешь? – спросил он.

– Мы называем это «ходить по домам». Все ведьмы так делают. Пожалуйста, пап, попытайся меня понять. Я всяких ужасов навидалась, и некоторые были особенно ужасны, потому что считались, ну, в порядке вещей. Все эти маленькие секреты за закрытыми дверьми, папа. И хорошее, и плохое – всё то, о чём я не хочу тебе говорить. Просто работа у ведьм такая. Ты учишься схватывать на лету.

– Ну, видишь ли, у нас у всех жизнь – не сахар… – начал отец. – Было время, когда…

– Жила одна старушка в горах неподалёку от Ломтя, – перебила его Тиффани. – Она умерла в собственной постели. Ничего особенно плохого в этом не было на самом-то деле; просто жизнь в ней иссякла. Но она пролежала там два месяца, прежде чем кто-либо задумался, а не случилось ли чего. Там, в Ломте, народ вообще странноватый. А хуже всего то, что её кошки никак не могли выбраться наружу и начали питаться хозяйкой; ну то есть она обожала кошек и, скорее всего, не возражала бы, но одна окотилась прямо у неё в постели. Да-да, в постели. Очень трудно было потом пристроить котят – в тех местах, где этой истории ещё не слышали. А котята такие красивые народились, голубоглазые, прямо чудо.

– Эгм, – начал отец. – Ты говоришь «у неё в постели», то есть ты хочешь сказать…

– Ну да, и она лежала там же, – подтвердила Тиффани. – Да, мне приходится иметь дело с покойниками. В первый раз тебя, скорее всего, немного стошнит, а потом просто понимаешь, что смерть, это, ну, часть жизни. Всё не так плохо, если думать о ней как о списке неотложных дел и делать по одному зараз. Можно и поплакать немножко, но и это тоже часть списка.

– И тебе никто не помог?

– О, помогли две женщины, когда я постучалась к ним в дверь, но, по правде сказать, до старушки никому дела не было. Так порою случается. Люди в одночасье исчезают. – Тиффани помолчала. – Пап, мы ведь старым каменным амбаром так и не пользуемся? Ты не пошлёшь ребят его для меня вычистить?

– Конечно, – кивнул отец. – А можно я спрошу зачем?

Тиффани оценила его вежливость: он ведь разговаривал с ведьмой.

– Мне кажется, у меня есть идея, – отозвалась она. – И мне кажется, я могу найти ему хорошее применение. Это пока только мысль, и там ведь в любом случае не помешает прибраться.

– Так вот, я здорово горжусь, когда вижу, как ты носишься по всей округе верхом на этой своей метле, – промолвил отец. – Это ведь магия, правда?

Все хотят, чтобы магия существовала на самом деле, подумала про себя Тиффани, и что на это скажешь? «Нет, магии не бывает»? Или: «Да, магия, но она не то, что ты думаешь»? Все хотят верить в то, что мы способны изменить мир, просто щёлкнув пальцами.

– Их делают гномы, – объяснила девушка. – Понятия не имею, как эти штуки работают. Весь фокус в том, чтобы на такой метле удержаться.

К тому времени лютая музыка уже стихла, возможно, потому, что дела для неё не нашлось, а возможно, потому – и, скорее всего, так оно и было, – что если лютые музыканты вернутся в пивную прямо сейчас, то, пожалуй, успеют хлебнуть ещё пивка до закрытия.

Господин Болен встал.

– Наверное, нужно отнести девочку в дом, так?

– Молодую женщину, – поправила Тиффани, склоняясь над спящей.

– Что?

– Молодую женщину, – повторила Тиффани. – Уж хоть это-то она заслужила. И я думаю, я сперва отвезу её в другое место. Ей требуется больше помощи, чем я в состоянии дать. Ты не мог бы раздобыть где-нибудь верёвку? У метлы, конечно, есть кожаный пристяжной ремень, но, боюсь, его недостаточно.

Сверху на сеновале что-то зашуршало, и девушка улыбнулась. Некоторые друзья, они такие надёжные.

Но господин Болен ушам своим не верил.

– Ты её забираешь?

– Недалеко. Так надо. Но послушай, ты не тревожься. Пусть мама застелет гостевую кровать, я скоро привезу Амбер обратно.

Отец понизил голос:

– Это всё они, верно? Они всё ещё ходят за тобой по пятам?

– Ну, сами они уверяют, что нет, но ты ж знаешь, что эти Нак-мак-Фигли – лгунишки те ещё!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

День выдался долгий и не из лучших, иначе бы Тиффани сдержала резкие слова, но, как ни странно, сверху не донеслось ни звука, никто себя не выдал. И внезапно отсутствие Фиглей показалось Тиффани почти таким же огорчительным, как переизбыток.

Но тут, к вящей её радости, раздался тихий голосок:

– Ха-ха-ха, в энтот раз она нас не застукала, так, ребя? Мы ж затихарились как мыхи! Мал-мала громазда карга ваще ничо не усекла! Ребя? Ребя?

– Туп Вулли, ей-же-ей, у тебя мозговьев не хватит, чтоб носяру сморкануть! Каковску куску в «шоб никто ни мал-мала словца ни сказанул» ты не бумс-бумс? Ох, раскудрыть!

За последним восклицанием последовал шум потасовки.

Господин Болен опасливо вскинул глаза к крыше и придвинулся ближе.

– Видишь ли, твоя мама очень за тебя беспокоится. Ты ведь знаешь, она только что снова стала бабушкой. Она всеми ими ужасно гордится. И тобой тоже, конечно, – торопливо добавил он. – Но ведьминские дела, ну, это не совсем то, чего молодой человек ждёт от будущей жены. А теперь, когда ты и молодой Роланд…

Тиффани справилась и с этим. Умение справляться – это же часть ведьмовства. Отец глядел так горестно, что Тиффани с деланой бодростью промолвила:

– На твоём месте, пап, я бы пошла домой и хорошенько выспалась. Я всё улажу. Собственно, вот и моток верёвки, но теперь он мне, кажется, не понадобится.

Отец облегчённо выдохнул. Нак-мак-Фигли вызывают немалое беспокойство у тех, кто не знает их как следует, хотя, если подумать, даже если ты знаком с ними очень долго, они всё равно вызывают немалое беспокойство: войдя в твою жизнь, Фигли меняют её на «раз-два».

– И вы всё это время там сидели? – воззвала Тиффани, как только отец торопливо вышел за дверь.

В следующее мгновение вниз обрушился дождь из соломинок и Фиглей.

Злиться на Нак-мак-Фиглей – всё равно что злиться на погоду или кусок картона: дело бесполезное. Но Тиффани, тем не менее, попробовала: это уже вроде как вошло в привычку.

– Явор Заядло! Ты обещал за мной не шпионить!

Явор поднял руку.

– Лады, то-то и оно, точняк, но дык енто ж одно из не доразумениев, хозяйка, потому как мы ваще даже не шпиёнствовали, так, ребя?

Над толпой маленьких сине-красных фигурок, что заполонили собою весь пол, загремел дружный хор откровенного вранья и лжесвидетельств.

– Явор Заядло, ну почему ты продолжаешь врать, даже если тебя сцапали с поличным?

– А, ну, дыкс, это дело плёво, госпожа, – отвечал Явор Заядло, формально – глава клана Нак-мак-Фиглей. – Чё толку вракать-то, ежели ты ничо дурственного не створил? Короче, я смертно поранен прям в потрох, слухая этаку клевятину на моё добро имище, – широко ухмыльнулся он. – Сколько ж раз я те вракал?

– Семьсот пятьдесят три раза, – отозвалась Тиффани. – Всякий раз, когда обещал не вмешиваться в мои дела.

– Ах-ха, ну дыкс ты ж всё ишшо наша громазда мал-мала карга, – возразил Явор.

– Может, так, а может, и нет, – надменно отозвалась Тиффани, – но я уже куда более громазда и значительно меньше мал-мала, чем прежде.

– И куды больше карга, – радостно подхватил чей-то голос. Тиффани и приглядываться не понадобилось, чтобы понять, чей он. Только Туп Вулли мог вот так сесть в лужу по самые уши. Девушка поглядела сверху вниз на его сияющую физиономию. И ведь он вообще никогда не понимает, что делает не так.

Карга! Звучит не слишком-то лестно, но для Фиглей любая ведьма – карга, сколько бы лет ей ни было. Они ничего такого не имели в виду – ну, то есть, наверное, не имели, с Фиглями никогда не знаешь наверняка, – а Явор Заядло порою произносил это слово с ухмылкой. Но ведь это не их вина, что для любого, в ком не шесть дюймов[11] росту, оно означает страхолюдину, которая причёсывается граблями, а зубы у неё хуже, чем у старой овцы. Если тебя называют каргой в девять лет – это по-своему забавно. А вот когда тебе почти шестнадцать, и день выдался тяжёлый, а поспать почти не удалось, и очень, очень не помешало бы помыться, оно не то чтобы смешно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})