Явились новое пиво и новая пена, а гуманитарий-лещик, жертва сравнений, перевернувшись на другой, уже съеденный бок, уставился в ночное небо соленым глазом философа-пессимиста, в сотый раз пытающегося примирить чужую свободу и волю.
Алексею видно, что дружная компания туристов-альпинистов, решив поразмяться, принялась за танцы. Сергей, оставив скучать д`Артаньяна-Кешу, увел у него Людмилу, и теперь ловко и весело кидает с руки на руку ее легкую стройность. Игорь и Лена танцуют солиднее — партнеру довольно трудно увернуться от ее груди, а прижать покрепче он не решается. Стеснения нет, но и наглости тоже. В отличие от симпатично быстрой резвости Людмилы, полностью зависящей от сильных рук партнера, движения Лены свободны и красивы — она позволяет себя вести. Кроссовки, шорты, футболка с капюшоном, сильное тело, слишком прямая спина и гордая шея придают ей излишнюю мужественность, несалонность, что несколько портит ее в танце. Но если представить ее в платье, то королевой бала станет именно она. "Песнь Валгунты" — пришла на ум заблудившаяся в глубинах памяти фраза. Бесспорно, Алексею очень нравится эта девушка. И не только ему — множество глаз выделяют из танцующих пар именно ее, а светлый узел тяжелых волос на затылке, как зачехленный стяг, ждет своего часа и ветра.
* * *
3.
Утро. Инструктор — типичный абрек, лысый и бородатый, но почему-то с украинской фамилией, знакомится с группой. Все собрались в залитом солнцем зале, с массой плакатов и стендов на стенах. Пунктиры горных переходов вьются по хребтам, склонам и перевалам из туши, а пронумерованные маршруты совершенно не привлекают паучков, во множестве и без дела слоняющихся по плоским рельефам, а так же чумазым лицам и улыбкам далеко неспортивных и местами нетрезвых черно-белых альпинистов.
Суровый инструктор, составив список подопытных, разделил разношерстную компанию на немощных матрасников и тех, кто все же согласен передвигаться на своих двоих по пересеченной местности. Так же он поведал, а его внимательно выслушали, о непременной и, как правило, неприменяемой технике безопасности, и о том, как он презирает матрасников, но не будет мешать их неподвижному отдыху, как он сожалеет, что отменен многодневный переход через перевал и что к морю все поедут на автобусах, и что он очень сомневается, разрешат ли пятерке отважных альпинистов пройти по старому маршруту — в горах сейчас неспокойно. Зачем администрации лишние хлопоты и чужие похороны? Но все может быть, и если добро будет получено, то он с удовольствием ушел бы вместе с ними, а не потел бы всю ночь в мягком автобусном кресле.
Выборы командира, финансиста и виночерпия прошли успешно, и тут же скинулись на горючее для вечера знакомств — всеобщей попойки, чтобы на утро все стали менее здоровы, но более близки друг к другу. Покончив с формальностями и собрав несколько листочков в небольшую стопочку и убедившись, что все на мази, серьезный инструктор сообщил, что все желающие сейчас же едут кататься на фуникулере — вещи, редко встречающейся в обыденной жизни, и если кто не знает — намного интереснее карусели. Сейчас лето и его включают лишь иногда — чтобы покатать новую группу и показать равнинным людям смену поясов растительности в горах. В общем и в целом — аттракцион.
— Не забудьте теплые вещи — наверху довольно холодно. И деньги — там будет работать бар, а когда продрогните, выпить захочется всем. Ну и закусить, соответственно. Все, сбор через полчаса, у ворот турбазы. Автобус никого ждать не будет.
Еще раз выстрелив взглядом великого, но усталого от бесконечных побед полководца, он быстро удалился, похлопывая по ноге бумажной трубочкой и оставляя после себя легкое недоумение — а не слишком ли он крут, суровый наш инструктор?
— Ничего, — успокоил всех выбранный Командир, — все они сначала строгие, до первого тоста.
Большой и грузноватый, в обычной жизни явно важный военный начальник, он выглядит несколько комично в футболке и шортах, иллюстрируя каждое свое слово изгибами подвижных морщин, живущих на лбу.
— Это правило без исключений, — поддержал его пузатый Виночерпий.
Вместе с Финансистом, улыбчивым парнем с фиксой на переднем зубе, он занят сложным процессом раздела только что собранных денег — на белое и красное.
Не очень-то поверив словам о холоде, но вспомнив влажную прохладу прошедшей ночи, еще не утомленный солнцем народ заспешил в номера — облачаться в джинсы или спортивные костюмы. Алексей и его сосед по номеру, как и он второй несоломенный холостяк в группе, тянущий лямку службы где-то в Москве, отгоняя от столицы вражеские самолеты, так же отправились переодеться. Сегодня утром, лениво валяясь в постелях и на ощупь изучая приличную щетину на подбородках, они решили не бриться, придумав для себя массу оправданий — и горы согласились с ними. Полуживое опасение Алексея, что загар может лечь неровно, Александр решительно отмел, сказав: "Разойдется!", и теперь, после завтрака и собрания, в группе родилось, но словесно еще не оформилось их прозвище — Два Бородача.
— Не "ЗиЗиТоп" но что-то есть, — посмотрев на себя в зеркало, поделился впечатлением Алексей.
— Вершина лондонского дна! — надевая кроссовки, с удовлетворением подтвердил неверность лезвию бритвы Александр. — Ну что, пошли?
— Пошли.
И они оказались на улице, занятой привычным созерцанием старого как мир спора: солнца, ползущего в зенит, и теней, предчувствующих скорый полдень. Но все же утро и еще не так жарко, и Два Бородача направились к воротам — началу первой экспедиции. Ворота открыты настежь, но в сооружении, напоминающем будку гаишника, виден грустный кавказский профиль. Несколько самых дисциплинированных туристов уже здесь, и приятели зашагали к ним.
Шум: из-за спины дети, как сорвавшиеся камни, вероятно не представляя, что такое тяжесть в желудке, обгоняют их с ужасающей для сытого человека быстротой. А в Алексея врезался его знакомый — мальчишка-пилот, мигнув от столкновения длинными ресницами.
— Здравствуйте, дядя Леша!
И снова, или всегда, в словах его вечное движение.
— Привет. Ты тоже едешь?
Мальчик кивнул и, смутившись на ничтожную долю секунды, уже устремился за убежавшими друзьями. Как щенок, выразив несколькими ударами хвоста симпатию и преданность, он с новой силой увлечен прерванным движением.
Алексей отпустил мальчишку, и тот, подобно рыбе, не понравившейся рыбаку размером, вновь почувствовавшей воду, а значит свободу, волною вздрогнув растущим телом, умчался вслед за своими товарищами.
— Ты уже дядя! Когда успел? — позавидовал Александр.