Читать интересную книгу Химеры просыпаются ночью - Райво Штулберг

— Чушь, — громко сказал капитан, но очередь на всякий случай все же дал. Нет, не призрака он боялся — мало ли какой мутант замаскируется под Левко. А пуля — самое универсальное средство. За все время капитан не видел ни одного мутанта, которого невозможно уложить пулей. Даже Полтергейста можно — уж на что тварь выносливая.

Но пули трассой ушли в никуда. Никто из темноты не вывалился и не вскрикнул. И уж конечно никакого Левко не возникло.

Чтобы не стать жертвой какого-нибудь отравления, капитан натянул противогаз и, хотя дышать и ориентироваться стало заметно труднее, продолжил путь.

Потом слабенько напомнил о себе детектор аномалий. «Этого еще не хватало», — подумал капитан. Аномалия в узком проходе — что может быть неприятнее. Проделать такой путь только для того, чтобы вернуться назад и начать раскапывать завал на входе? Судя по сигналу, поле было не сильным. Вполне преодолимо в компенсаторном костюме. Но такового у капитана не было. Штатное снаряжение для неглубоких рейдов — не предполагалось, что все так обернется.

Держа детектор на вытянутой руке, капитан медленно пошел вперед. Да, вот и зона воздействия, очерчена хоть и слабо, но вполне различимо. В свете фонарика углубление, проделанное аномалией в земле, почти не заметно, а вот левая стена тоннеля деформирована прилично. Справа воздействие слабее, стена такая же, как и везде. Артефактов не наблюдается. Хотя и не до них сейчас — протиснуться бы. Ясно, что протискиваться придется с правой стороны. Уж очень назад поворачивать не охота. Если повезет — то просто поболтает, аномалия ведь дохлая почти. Тут уж, как говорится, дай Бог ноги. Как почувствуешь, что затягивать начинает — изо всех сил цепляйся за что хочешь — и рвись наружу. Попадал он в такие переделки. Потом, правда, и кровь носом, и вообще тошнота рвотная, но цел останешься. Ничего, тут еще ничего, протиснуться можно.

Капитан прижался к стене тоннеля и даже вобрал живот едва не до самого позвоночника. Противогаз снял, чтобы коробкой не зацепиться. И вот оно — дыхание аномалии — будто воды касаешься, только невидимой, и сопротивления гораздо меньше, чем у воды. Сразу почувствовал, как наливаются кровью глаза. Это лицо вошло в зону воздействия. Из заложенных ушей потекло за воротник. Капитан приоткрыл рот, чтобы хоть как-то выровнять давление, и быстро, но осторожно стал боком продвигаться дальше. Теперь кровь полилась и из носа, глаза, казалось, превратились в тугие раздутые шары, никак не меньше мячей для тенниса. Это пройдет — как только минует аномалию — давление восстановится.

Тут еще и дозиметр затрещал. Плевать — на то антирад есть, за две минуты до смерти не облучишься. Краем глаза заметил у противоположной стены присыпанные обломки винтовочного приклада. Глухо стучало в ушах, голова изнутри стала будто перенакачанный мяч. Как в школе было… даст физрук волейбольный мяч накачать… ты его качаешь… качаешь… и самому интересно… что… потом… будет… оглушает хлопок… физрук орет…

— Товарищ капитан, — послышалось над самым ухом вкрадчиво.

От неожиданности капитан повернул голову на голос, и этого было достаточно. Шею резко вывернуло, а туловище стало поднимать вверх, вверх… Он попытался противиться этому движению, но голову так сильно сдавило изнутри, что тело само собой обмякло и лишилось всякой воли. И мысли пропали. Все. А обломки приклада в грязи быстро приближались.

* * *

Еще одно белое утро раздвинуло такой приятный и уютный сон, в котором никуда не надо было спешить, не выходить в лютый мороз окружающей среды… Митин бросил боковой взгляд на часы. Половина девятого. Так хорошо было только что сидеть у речки и поджидать поклевки, такой жирной и настойчивой поклевки. Но секунда — и ты уже по другую сторону той реальности. И надо выползать из нагретых внутренностей одеяла, чтобы потом тащиться за пять километров по дикому январскому морозу на автоплощадку.

Но — надо. Он сам себя обрек на такие мытарства, когда еще летом записался в автошколу. Все друзья и знакомые давно были «при колесах», а он все откладывал и откладывал. Сначала одно, потом другое, а потом стало ясно, что, если не возьмется за этот процесс всерьез, то найдутся и третьи, и четвертые причины, на самом деле главной из которых (а пожалуй, что и единственной) являлась — лень.

Теперь до экзамена оставалось не больше недели. Пять дней, если быть совсем точным. Три месяца позади — упорных тренировок с инструктором, бдений до ломоты в голове за билетами категории «В»… К тому же, на все это, как часто и бывает, на все это так не вовремя накладывались дела в институте… В общем, завал. Часто он и сам был не рад, что ввязался в эту «авантюру» — как называл про себя свое обучение в автошколе. Ведь даже машины нет. И когда будет — не известно. Расхлюстанные вдрызг «копейки» и прочую рванину он покупать не хотел: знал на примере друзей, каково потом бывает возиться с полуживым металлоломом. А на новую — даже отечественную — копить пришлось бы несколько лет.

«Хотя права ведь в любом случае не повредят, — рассудил он, — вдруг да и явится чудо в виде незапланированного пополнения бюджета. А я уже во всеоружии — иди в магазин и покупай».

Но даже незапланированного чуда в планах на сегодня пока не намечалось. Нужно было выдергивать себя из постели — лучше сразу и окончательно, потом завтракать, потом… эх, можно позвонить инструктору и посетовать на нехватку времени, головную боль и насморк… И станет тогда легко и просто жить на этом свете сегодня. Но — только сегодня. Завтра появится сожаление о неиспользованном дне тренировок, досада на свою слабовольность и вообще… Он знал, как это бывает и не любил себя в такие моменты.

Митин решительно выдохнул и поднялся. Холодно. На улице мороз за тридцать — не шутка. Появилась слабая надежда, что сегодня не заведется мотор и тогда он на законных основаниях проведет этот день дома, и не будет никаких претензий к самому себе. Но знал — будет. Ведь он только обрадуется тому, что не заведется мотор, но никак не огорчится. Следовательно, опять же проявит слабость.

Кофе, густой и пахучий, с молоком и сахаром, прояснял мозги и приподнимал настроение. И белое утро за окном казалось чище, и предстоящая поездка представилась как лишняя возможность побыть за рулем самого настоящего автомобиля — когда потом еще водить доведется?

Звонок инструктору. Все в порядке, движок завелся, можно ехать. Снега вот правда намело на площадке за ночь — придется снова пробивать. Но это мелочи. Если выполнит все упражнения по снегу — то на экзамене точно не оплошает.

Зато как на внутреннем оплошал! Последнюю стойку на «змейке» вообще мимо проехал — благо экзаменатор отвернулся в этот момент, не заметил; на параллельной парковке прямо «задницей» въехал в правую вешку — рано поворот заложил; в «гараже» тоже… Только вот «эстакаду» и сдал, но перед линией перенервничал и так резко ударил по тормозу, что инструктор едва с матом не вышиб лобовое стекло. До экзамена в ГАИ допустили: автошколе тоже свой процент выпускников сбивать ни к чему; да и не охота потом валандаться, доучивать… Пусть новички сами разбираются, как хотят. Вот если б не зимние каникулы на две недели — точно в ГИББД завалился. А так — счастье в виде двухнедельных тренировок.

Зато теорию сдал на все сто, без единой ошибки. Что же, не зря себя мучил по два часа в день за билетами. Так что за теорию особенно не беспокоился, хотя и не расслаблялся, по-прежнему ежедневно повторял все билеты. Тем временем, «час Икс» приближался.

Митин натянул на себя два свитера и под брюки — спортивные штаны. Сверху накинул легкую куртку: в дубленке за рулем крайне неудобно, а мороз снаружи тот еще. Постоял с полминуты у двери — так не хотелось выныривать из квартиры в промерзшую прорубь улицы…

Надо.

Белая улица, белые сугробы, белые ветки. Редкие машины дымят белым. Людей не видно — все сидят по теплым квартирам. Сугробы крыш сельских домов, как и машины, испускают белый дым. Прямо вверх — мороз крепчать будет. Морозы уже целый месяц стояли. Как пришли во второй половине декабря — так и остались здесь и, похоже, на всю зиму. С нетерпением ждали весны. Самое худшее время для автошколы он выбрал — осенью проселочные дороги развезло в грязи, потом долго не выпадал снег, а теперь вот выпал — и покрыл все зимние нормативы. И мороз еще.

Транзитный автобус из Рязани должен был пройти примерно через пятнадцать минут, но Митин всегда выходил заранее: лучше уж подождать немного, чем опоздать. Но эти пятнадцать минут нужно было топтаться внутри насквозь промерзшего воздуха. Недавно здесь, на этой остановке, у него едва не произошел удар холодом. Внезапно дрожь пробежала по позвоночнику — ни до, ни после он не ощущал ничего подобного — все тело замерло и неприятно свело судорогой. Он понял тогда, что означало выражение «промерзнуть до костей». В то утро действительно — до костей. Но свой час тренировок все-таки отъездил. А вечером отпаивался малиновым чаем.