Мозби явно не одобрил.
— В стране, откуда я пришел, каждый дающий показания должен поклясться, что говорит ваф, даже обвиняемые.
Джиджинги не видел в таком смысла, но сказал только:
— У каждого племени свои обычаи.
— Да, традиции отличаются, но правда — это правда; она не меняется от одного человека к другому. И помни, что говорит Библия: правда освободит тебя.
— Помню, — отвечал Джиджинги. Мозби раньше говорил, что знание правды Господней сделало европейцев такими успешными. Невозможно отрицать их богатства и могущества, но кто скажет, в чем причина?
#
Чтобы справедливо и полностью описать «Рэмем»— надо самому его использовать. Проблема заключалась в том, что у меня не было ЖиВи для индексирования; обычно я включал свою личную камеру, только когда брал интервью или освещал мероприятие в СМИ. Но я провел некоторое время в окружении людей с ЖиВи и мог использовать то, что записали они. Хотя все программы ЖиВи обеспечивают защиту личных данных, большинство людей предоставляют базовые общие права: если вы запечатлены на их ЖиВи, то имеете доступ к этой записи. Поэтому я запустил программу для сборки частичного ЖиВи из чужих записей с использованием журнала GPS в качестве базиса для поиска. В течении недели мой запрос распространился по социальным сетям и архивам публичных видео, и я был награжден фрагментами записей, длиной от несколько секунд до нескольких часов: не только с камер охраны, но и из ЖиВи друзей, знакомых и даже абсолютно посторонних людей.
Результат был, разумеется, очень фрагментированным по сравнению с тем, что получилось бы, если бы я сам записывал видео, и все материалы были от третьего лица, а не от первого, как большинство ЖиВи, но «Рэмем» обрабатывал и такое. Я полагал, что зона охвата будет более плотной в последние годы просто из-за роста популярности ЖиВи. К моему удивлению, когда я посмотрел на график охвата, то обнаружил пик около десяти лет назад. Николь вела ЖиВи с подросткового возраста, поэтому я получил неожиданно большой сегмент моей домашней жизни.
Сначала я был немного не уверен, как испытать «Рэмем», так как я, очевидно, не мог попросить ее достать видео события, которое я не помню. Я решил начать с того, что помню. Я мысленно произнес: «Когда Винс сказал мне о своей поездке в Палау».
Сетчаточный проектор отобразил окно в левом нижнем углу поля зрения: я обедаю с моими друзьями Винсентом и Джереми. Винсент тоже не ведет ЖиВи, поэтому запись показана с точки зрения Джереми. Я минуту слушаю, как Винсент восторгается плаванием с аквалангом.
Потом я попробовал то, что едва вспомнил: «Званый ужин, где я сел между Деброй и Лил». Я не помнил, кто еще был за столом, и ждал, что «Рэмем» поможет это узнать.
Наверняка Дебра записывала тот вечер, и с ее видео я смог запустить программу распознавания и идентифицировать всех остальных присутствующих.
После начальных успехов, я потерпел ряд неудач; неудивительно, учитывая пробелы в ЖиВи. Но после часового путешествия по событиям прошлого, эффективность «Рэмем» была весьма впечатляющей.
Наконец настало время испытать «Рэмем» на некоторых воспоминаниях, более отягощенных эмоциями. Мои отношения с Николь казались сейчас достаточно прочными для безопасного пересмотра скандалов, которые у нас были во времена ее молодости. Я решил начать со ссоры, которую помнил ясно, и двигаться назад во времени.
Я произнес: «Николь кричала мне: «Из-за тебя она ушла».
Окно показало кухню дома, в котором мы жили, когда Николь взрослела. Запись с точки зрения Николь, и я стою перед кухонной плитой. Мы явно ссоримся.
— Она ушла из-за тебя! Можешь тоже уходить, мне пофиг. Без тебя мне будет лучше.
Слова были точно такими же, как я их помнил, но их говорила не Николь.
Это был я.
Первой мыслью было то, что это подделка, что Николь отредактировала видео и вложила свои слова в мой рот. Она наверняка заметила мой запрос на доступ к ее ЖиВи и сфабриковала это, чтобы преподать мне урок. Или, возможно, этот фильм она смонтировала, чтобы показать своим друзьям, подкрепляя ее истории обо мне. Но почему она до сих пор настолько зла на меня, что сделала такое? Разве мы не оставили это в прошлом?
Я начал быстрый просмотр видео в поисках несоответствий, которые указали бы, где была склеена редактируемая запись. Следующая запись показала, как Николь выбегает из дома, как я и помнил, поэтому там не могло быть признаков нестыковки. Я перемотал видео и начал смотреть предшествующую ссору.
Я был зол из-за увиденного, зол на Николь, создавшую такую ложь, потому что всю предыдущую запись только я кричал на Николь. Потом кое-что из того, что я говорил, стало звучать тошнотворно знакомо: жалобы, что меня снова вызвали в школу из-за ее проблем, обвинения, что она проводит время с плохой компанией. Но я говорил такое не в этом контексте, не так ли? Я проявлял заботу, а не ругал ее. Николь, видимо, перенесла слова, сказанные мной в другое время, чтобы сделать ее клеветническое видео более правдоподобным. Это же единственное объяснение, правда?
Я командую «Рэмем» проверить цифровой водный знак на записи, и получаю ответ, что видео не изменялось. Я вижу, что «Рэмем» советовала исправить мой поисковый запрос: когда я сказал «Николь кричала мне», программа предложила «Я кричал на Николь». Исправление должно было отобразиться одновременно с первым результатом поиска, но я не заметил. Я с отвращением выключаю «Рэмем», в ярости на программу. Я почти начал искать информацию о фальсифицировании водных знаков, чтобы доказать подделку видео, но останавливаюсь, понимая, что это акт отчаяния.
Я мог бы свидетельствовать, положа руку на кипу Библий и с любой требуемой клятвой, что именно Николь называла меня причиной, по которой ее мать ушла. Сцена ссоры была также ясно перед глазами, как и любое другое воспоминание, но я посчитал видео неправдоподобным не только по этому; я знал, какими бы ни были мои ошибки и недостатки, я никогда не был отцом, который мог сказать такое своему ребенку.
И теперь у меня есть цифровое видео, доказывающее, что я именно такой отец. И хотя я не был больше тем человеком, я не мог отрицать свою связь с ним.
Более красноречивым был тот факт, что много лет я скрывал правду от себя. Раньше я говорил, что детали, которые мы выбираем, чтобы запомнить, — это отражения наших личностей. Что же говорит обо мне то, что я вложил эти слова в уста Николь вместо собственных?
Я помню, что эта ссора стала поворотным пунктом для меня. Я представлял историю искупления и самосовершенствования, в которой я был героическим отцом-одиночкой, принимающим вызов. Но реальность была… какой? Скольким воспоминаниям того, что произошло с тех пор, я могу доверять?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});