не оставляло сомнений – были вместе. Она видела это по тому, как высматривали они людей на платформе одинаково прищуренными сверлящими глазами, одновременно по неприметному сговору меняли направление и скорость движения.
Не пожелаешь встретиться с подобными типами в сумерках на пустыре, а поймаешь на себе их прищуренный взгляд средь бела дня на людной площади… и кровь заледенеет в жилах.
В какой-то момент, они разошлись и затем одновременно резко изменили направление, с противоположных сторон подошли к женщине, сидевшей в стороне от основной массы, посчитавшей, видимо, что так будет для нее безопаснее.
– Ваши документы, гражданка, – произнес один зычным голосом и тоном, не позволяющим возражений.
– Что вам надо? Кто вы такие?
– Мы из органов, – второй достал из кармана сложенную красную картонку и, не мешкая, вернул назад по месту ее проживания.
– Что вы мне показываете? Оставьте меня! Что вам нужно?
– Сопротивление властям, – рассвирепел тот, что с голосом. – Пройдемте, гражданка, в участок.
– Никуда я с вами не пойду. Что вы себе позволяете? – женщина стала оглядываться по сторонам в поисках защиты.
Людей вокруг много, столько же сочувствия – помощи никакой. Она заплакала, опустилась на землю, вцепилась в чемоданы, пытаясь хотя бы в них найти защиту. Тот, что с картонкой, приподнял ее. Тот, что с голосом, ударил в живот. Женщина замолчала. Удар расшвырял все ее проблемы по сторонам, освободив место для единственной – схватить дыхание. Субъекты подцепили ее с двух сторон, как раненную на поле брани, свободными руками подняли чемоданы и торопливо потащили поклажу в незаметно подкравшуюся темноту.
Воздух накален добела гневом. Достаточно одной сердобольной душе крикнуть «оставь женщину, топай отсюдова, цел покудова», и тогда всё остальное свершится само собой. Как естественная человеческая реакция толпы на несправедливость, как потребность выплеснуть наружу горечь и страдания последних дней. Но толпа поражена чувством столбняка, пока молчание и потухшие взгляды прикрывают собой трусость и стыд десятков людей вокруг
Даша была частью этой толпы, и ей было стыдно и страшно. Она чувствовала довольство тех двоих, когда тащили несчастную в темноту, добравшись до чемоданов, а в скором времени и к телу. И еще большее удовлетворение они излучали, когда один держал – другой бил, и даже не от самого битья, а от того, как толпа безучастно наблюдала. Они не только владели толпой. Они сделали ее своей соучастницей.
***
Первая попытка попасть на поезд в Харькове оказалась неудачной. Даша наполовину взобралась в теплушку, когда кто-то проворнее оттащил ее, запихивая в вагон себя и семейство. Имея единственный багаж – почти пустой мешок за спиной, ей понадобилось пять секунд добежать к двери соседнего вагона. Людей, штурмующих дверь, там оказалось больше, но протиснуться между ними она могла бы. Все, что требовалось – поддеть плечом женщину слева, протиснуть локоть и оттолкнуть парня в очках справа. Сделать это было ей по силам. Но кроме сил требовалось что-то еще, что она не имела. Ей казалось, что дедушка Герасим и Надя наблюдают за ней из глубины, сквозь грязные стекла вокзального помещения или технических пристроек слева от вокзала. Убедиться ли в том, что не ошиблись, передавая ей магическую палочку доброты, или опять помочь, если удача окончательно оставит ее.
Она подумывала взобраться на крышу вагона, но та была пологой и удержаться на ней можно было час или того меньше. На длинном пути это ей не по силам. Останавливало еще и другое. Она видела людей на крышах вагонов, удаляющихся от станции, но ни разу не видела на приходящих. Пытались ли люди благополучно или безуспешно пересаживаться внутрь вагонов во время остановок в степи или даже на ходу? Или происходило с ними что-то еще, она не знала.
Судя по табло расписания, поездов в южном направлении до ночи не предвиделось. На удивление – Даша восприняла новость как удачную. Пробраться в поезд, следуя вальяжным нежно-розовым правилам расшаркивания, не удастся. Найти другой способ требуется время. Секунды тесно выгравированы на короткой линейке времени, конец которой упирается в миг, когда тугие толчки, эстафетой побегут от вагона к вагону в хвост поезда, который сегодня ночью или завтра понесет ее на юг. Секунды собираются в минуты, те в часы наблюдений за происходящим. Незначительных деталей не существует. Никто не знает сегодня, что может понадобиться ей завтра.
Даша видит как…
…платформа не дотягивается до первых двух грузовых вагонов поезда.
…раздвижные двери, подвешенные на тяжелых подшипниках, сорвавшись со ступора, накатываются направляющим роликом на ногу неудачника, пытающегося взобраться в вагон. Несчастному не помогут ни истошные крики боли, ни кратковременное сострадание очевидцев.
…открытые платформы с брезентом, прикрывающим могучие формы станков или башен танков, охраняемые солдатами с винтовками, медленно двигаются на дальнем пути.
…девочка лет пяти с помощью матери и сердобольных пассажиров вскарабкалась с полотна в вагон и, едва став на ноги, теряет равновесие под натиском фанерного чемодана, проталкиваемого кем-то в вагон. Падает головой вниз на гравий насыпи, зацепившись за мешок, брошенный в вагон ее же матерью.
…большой начальник быстро идет по вокзалу в сторону необычно короткого, опрятного и надежно охраняемого состава в окружении маленьких начальников и военного патруля.
…эшелоны сформированы пассажирскими, товарными, административными вагонами и открытыми платформами в каждом случае в разных количествах и очередности.
Завыла сирена. Освещение вокзала торопливо погасло. «Это не может продолжаться бесконечно. Чем-то должно когда-нибудь закончиться», – подумала Даша. – «А пока надо бы найти безопасное место для сна»
Могучая стрелка вокзальных часов напряглась, дрогнула, совершила суточный ритуал окончания дня, и тяжело ввалилась в следующий цикл трагедий, боли, хаоса и надежды.
За несколько минут до того, как ее уморил тяжелый приставучий сон, Даше удалось пробраться в здание вокзала, пропитанного дымом, угольной пылью, острыми человеческими запахами, и неудобно сложиться у стены недалеко от двери дежурного по вокзалу.
Проснулась Даша разом, не проходя через ставшими последние дни привычными беспокойные видения, непонятно откуда пришедшими, то ли из сна, рассеивающегося в прошлое, то ли из тревог надвигающегося дня. Чувствовала себя отдохнувшей и расслабленной.
Зал ожидания по-прежнему прикрывается темнотой, разве только чуть побледневшей со сна. Из закрытой комнаты дежурного по вокзалу пробралась неуверенная полоска света вопреки всем предосторожностям, запретам и преградам. «Лучи не пробираются сквозь замурованные двери без причины», – подумала Даша и двинулась к двери, пытаясь по пути придумать ответы на «Кто там?» и «Что нужно?»
Минуя вопросы, дверь приоткрыл и молчаливым зна̀ком пригласил войти щуплый мужчина лет сорока. Предположение, что он ждал ее, быстро сменилось на уверенность, когда, едва закрыв дверь,