Читать интересную книгу Шесть камешков на счастье - Кевин Милн

– Спасибо, Эми. Все поняла. Приятно с вами познакомиться, – вежливо отвечаю я.

Как часто меняется мелкий административный персонал! Калейдоскоп какой-то! Но я привыкла. В большинстве своем на такую работу устраиваются старшекурсники, которые хотят наладить деловые контакты в той области, в которой пишут диплом. В результате обе стороны в выигрыше: студенты получают небольшой оклад и необходимый опыт, а мы узнаём их получше, чтобы потом предложить программы для молодых специалистов.

Как только за Эми захлопывается дверь, я снова устремляю взгляд на свой рабочий телефон. Я и так уже слишком много времени убила в раздумьях, стоит ли ему позвонить. «Прекрати это ребячество!» – говорю я себе и набираю номер его мобильного.

Он не отвечает, и включается голосовая почта. Я дожидаюсь гудка и выпаливаю:

– Привет, Нэйтан. Это Мэдди, я по поводу моего предложения. Обещаю, если ты съездишь со мной на неделю в Калифорнию, с тайнами будет покончено. Разве ты не этого хочешь? Это очень важно, поэтому перезвони мне, пожалуйста. Я позвоню тебе на работу. Люблю.

Нэйтан предупреждал меня, что будет лучше, если я не стану звонить ему на работу – и уж тем более домой, – но я правда должна с ним поговорить. Вот уже три дня прошло с тех пор, как я отправила ему письмо, и мне необходимо знать ответ.

Я делаю быстрый вдох и набираю другой номер.

Долгие гудки, потом женский голос:

– Здравствуйте. Вы позвонили в «Уитейкер, Стин и Брэннерман». Чем могу помочь?

– Я хотела бы поговорить с мистером Стином, – нетерпеливо говорю я.

Повисает пауза. Слишком длинная какая-то пауза Затем женщина отвечает:

– Боюсь, это невозможно.

– Он, наверное, сегодня не работает, да? – Я не скрываю разочарования.

– А вы… его клиентка? – Голос женщины слегка дрожит. Сказать, что я клиентка? Вот уж нет, еще станет копаться в бумагах и искать мою фамилию…

– Нет, просто подруга, – говорю я тихо.

Наверное, я очень сильно преуменьшаю действительность, но в каком-то смысле это правда.

– Ну… – продолжает женщина нерешительно, – на меня возложили печальную обязанность сообщать всем, кто хочет связаться с мистером Стином, что он… В общем, он умер.

Она только что сказала то, о чем я подумала?

– Вы… серьезно? – Я ошарашена.

– Да, мэм. Ужасно. Мы тяжело переживаем эту потерю, – говорит женщина и прерывается, словно ждет, что теперь я что-то скажу. Но я просто не знаю, что сказать, и поэтому она продолжает:

– Вы говорите, что мистер Стин ваш друг. Но если так случилось, что он помогал вам с каким-либо делом, его партнеры будут рады закончить работу. Все деньги, которые они заработают на делах мистера Стина, будут выплачены его семье.

– Вы точно меня не разыгрываете? – спрашиваю я в совершеннейшем отупении.

– Нет, мэм. Думаю, за подобные розыгрыши меня бы давно уволили. – По голосу слышно, что моя невидимая собеседница грустно улыбается.

То есть Нэйтан… погиб? На меня накатывает тошнота.

– Могу ли я еще чем-нибудь вам помочь? – спрашивает секретарь.

– Нет, – шепотом отвечаю я, – спасибо большое.

Вешаю трубку и несколько минут буравлю взглядом стену, пытаясь переварить то, что мне сказали.

– Что ж, – бормочу, – полагаю, вопрос решен. Нэйтан не полетит со мной в Калифорнию…

Волна чувств с головой накрывает меня…

Глава 8

Тай

Ничто не вечно в этом мире.

Эти слова я впервые услышал от своего отца, когда мне было шесть лет. Тогда умерла моя аквариумная рыбка по имени Клоун. Но одно дело, когда у маленького мальчика умирает его питомец-гуппи за десять центов. И совсем другое – когда взрослый сын теряет замечательного отца, погибшего в расцвете сил. После папиной смерти могу сказать: эту фразу я ненавижу. Потому что все еще помню ее. Ненавижу, потому что оборвавшаяся так внезапно жизнь моего отца подтверждает ее истинность.

За последние пару дней с момента аварии у меня сложилось впечатление, что вся наша семья умерла вместе с папой. Мне кажется, мы угодили в ад, – я больше не в силах был слышать мамины рыдания. Дом опустел, а мы впали в ступор.

К нам приходят люди, говорят, каким прекрасным человеком был наш отец, пытаются нас утешить – дескать, он прожил жизнь с достоинством и помог стольким страждущим, что имя его никогда не будет забыто. И они, как мне кажется, правы. Но в то же время от осознания того, какую жизнь он прожил, и того, каким прекрасным человеком он был, нам всем только больнее.

Утро в понедельник начинается со звонка из больницы: нас просят забрать личные вещи отца.

– Да не нужна мне его одежда! – слышу я мамин крик в телефонную трубку. – А разве у него было что-то еще? Приготовьте камни из его карманов и бумажник. Остальное можете выкинуть.

Мамино эмоциональное состояние, кажется, с каждым днем становится хуже. Вести машину она не может, и я вызываюсь отвезти их с Элис в больницу. Как я и думал, с папиными камнями она обращается так, словно это бриллианты в тысячу каратов. Закрывает глаза и сжимает их в кулаке, но чувствует камни скорее душой, чем пальцами. А потом съеживается, начинает всхлипывать, затем плакать и снова рыдать – все эти метаморфозы происходят с ней в течение нескольких секунд. Два медбрата рядом делают вид, что не замечают ее истерического припадка. Мы с Элис обнимаем ее за плечи.

Как только она чуть-чуть успокаивается, сразу же говорит, что нужно принести цветы тому, кому папа пытался помочь на шоссе. Сейчас этот человек в реанимации и ждет пересадку сердца. Нам сказали, что его зовут Хесус Рамирес.

Надо же. Папа практически помог Иисусу[3].

Когда мы заходим в палату, вся семья Рамиреса встречает нас у его койки. Я почти никого не запомнил по именам из этих восьми человек. Среди них и мальчик, который был в машине, когда с папой случилось несчастье. Жена Хесуса, Мария, единственная из всех более-менее сносно говорит по-английски, поэтому берет на себя обязанности парламентера.

– Мой муж быть грустным, что ваш муж погибнуть, – говорит она. И кивком указывает в сторону сидящих у койки ее мужа родственников: – Мы все быть очень грустными.

Мама тоже кивает и изображает улыбку. Затем протягивает свой фирменный букет со словами:

– Передайте мужу – пусть его сердце побыстрее пройдет.

Мария переводит Хесусу слова мамы, а потом отвечает:

– Мой муж говорить, что он надеяться, что боль в ваше сердце тоже быстро пройдет.

Она проводит кистью руки по груди, как бы показывая, что имеет в виду.

И тут Элис, которая с самого вечера в пятницу не сказала почти ни слова, вдруг начинает расспрашивать Марию об аварии. Я рад, что у нее хватило смелости: те сводки, которые предоставили сотрудники больницы, язык не поворачивается назвать исчерпывающими.

С минуту-две Мария и Хесус что-то бурно обсуждают на испанском, затем Мария снова оборачивается к нам:

– Хорошо, я говорить. Мой муж и мой сын Пауль – он быть восемь лет. Они ехали, и у Хесуса вдруг болеть сердце. Он сказать, болеть так сильно, что он бояться, как бы не попасть в авария. Они останавливаться и ждать, что сердце пройти. Но боль все сильнее, и Хесус не иметь сил ехать. Опасность. Мой муж бояться умереть прямо там, в машина. Но тут мистер Нэйтан, он ехать за ним следом и остановиться и прийти на помощь. У Хесус не иметь с собой телефона, но мистер Нэйтан – у него быть, и он вызывать «Скорую».

Мария делает паузу и спрашивает о чем-то своих мужа и сына по-испански. Они быстро отвечают, и она продолжает рассказывать. Только теперь намного тише и медленнее:

– Быть дождь. В октябре обычно не бывать так много дождь. Когда мистер Нэйтан вызвать «Скорую», другая машина занести на скользкой дороге. Она врезаться в наш минивэн, и мы врезаться в стенку. Ваш папа… Ваш муж… Его зажать между машина и стена. Он не мочь спрятаться.

В палате наступает гробовая тишина.

Значит, вот оно как. Папу зажало между машиной и бетонным ограждением шоссе.

Кажется, сейчас мама грохнется в обморок. Поэтому я говорю спасибо семье Рамиресов и вывожу ее из палаты прежде, чем это произойдет.

По пути домой мама почти не говорит ни слова. Впервые после моей пятничной футбольной катастрофы выражение ее лица меняется. Она больше не выглядит грустной. Скорее злой.

– Мама, ты похожа на папины камни, – говорит вдруг Элис.

– Это как же? – спрашивает мама.

Краем глаза все еще поглядывая на дорогу, я перевожу взгляд направо – на мамино лицо. На котором напряжена каждая мышца и которое постепенно краснеет. Моя сестра права: оно выглядит точно как папины камни.

– У тебя лицо каменное, – отвечает Элис. – Ты что, на кого-то злишься?

Мама оборачивается к ней, и Элис, сидящая сзади, на миг встречается с ней взглядом.

– Может быть, – отвечает мама.

– Как это – может быть? – спрашиваю я.

– Я еще не решила, – рычит она. – В конце концов, злиться тоже нужно осознанно. – С мгновение она молчит, видимо, размышляя над этим, а потом говорит: – Хорошо, я решила. Да, теперь я официально в бешенстве. Но знаю, что так не должно быть, и оттого еще больше злюсь на себя.