— К Дурке, — говорит Джорди, и мы свернули в сторону ее сада.
Подскочили к двери, забарабанили в нее. Никто не ответил, но Череп притормозил у ворот. Скалится, лицо красное, глаза темные. Бьет ногами, будто зверюга.
— Мы знаем тех, кто тут живет, — говорит Джорди. — Они полицию вызовут.
Череп шагнул вперед, но медленно. Облизал губы, обнажил зуб.
— Не надо, Череп, — говорю.
Сжал кулаки. Смотрю вниз — хоть бросить чем в него, голыш бы, камень… Тут Дурка подошла к двери, приотворила. Мы рванули внутрь, дверь захлопнули. Прислонились к стене. И вдруг почтовый ящик раскрылся. Череп снаружи сквозь щель таращится. Так и выпучил на нас глаза. Смотрю — рядом со мной Стивен.
— Это и есть ваш монстр? — спрашивает.
— Угу.
А у Стивена полные руки золы. И он как швырнет ее Черепу в лицо:
— Ступай к дьяволу!
Череп взвизгнул, крышка ящика захлопнулась. Он замолотил в дверь руками и ногами.
Стивен рассмеялся:
— Ком безмозглый… — И заорал в сторону двери: — Полиция уже едет! Сейчас будет здесь! Точно! Точно! Вон отсюда!
Череп помолотил еще немного, потом перестал, но, прежде чем уйти, заговорил с нами еще раз.
— Вы покойники, — рыкнул он сквозь дверь. — Все, падлы, до последнего.
Дурка на нас смотрит, не понимает.
— Мы не покойники, — говорит. Оглядела нас. — Или покойники? — говорит.
Я головой помотал: нет.
Выглянул в щель почтового ящика. Стивен стоит рядом, тоже выглядывает. Видим — Череп шлепает обратно в «Лебедя».
— Да, страшенный, — говорит Стивен. — Но очень глупый.
Обтряс золу с рук.
Ужас мой начал отступать.
— Вот какие дьявольские отродья ходят нынче по земле, — говорит Дурковатая Мэри.
— Точно, тетя Мэри, — говорит Стивен.
— А эти двое — хорошие мальчики, — говорит Дурка.
Я окунул пальцы в Дуркину святую воду, перекрестился. Мы пошли в дальнюю часть дома. Дурка нарезала хлеб толстыми ломтями. Густо намазала их ревеневым вареньем.
— Кушайте, — говорит. — Добрая пища Господа нашего.
Мы с Джорди переглянулись.
— Еле ушли, а? — говорю.
Оба попытались рассмеяться, но оба видим, как нам страшно.
Я затолкал свой ломоть в рот.
Стивен смотрит, спокойнее некуда.
— Дейви, — говорит. — Я хочу показать тебе одну вещь. — Посмотрел на Джорди: — А тебе — не покажу. Только Дейви. Ничего?
Я увидел в глазах Джорди подозрение и гнев.
— Я только что жизнь тебе спас, — говорит Стивен. — И я хочу, чтобы ты остался тут ненадолго.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Джорди передернул плечами.
— Мы быстро, — говорит Стивен. — Пошли, Дейви, покажу.
Я медлю. Сердце бухает по-прежнему.
А он гнет свое:
— Давай. Тебе понравится. — Шагнул к задней двери, открыл ее. — Хлеб с вареньем возьми с собой, если хочешь. Идем, Дейви.
16
Из травы поднялись вороны, когда он повел меня к сараю. Зашли, он запер за нами дверь.
— Забудь, Дейви, то, что снаружи, — говорит. — Забудь о том, чего ты боишься.
Внутри белесо от глиняной пыли. Пыль лежит на скамье, на темных деревянных стенах, пропитанных креозотом, на окне. Повсюду молочный свет.
— Отличная штука, — говорит Стивен. — Та, которая из вашего пруда. Однородная, мягкая, лепить легко — будто сама хочет ожить.
Я представил, что снова иду к пруду, и вздрогнул. Представил, что в тени утеса дожидается Череп, и вздрогнул.
— Все про Черепа думаешь? — догадался Стивен. — Здесь безопасно. — Рассмеялся. — Череп! Ну и имечко. Череп! — Облизал губы, смеется. — Череп. Вот во что он превратится после смерти.
Вокруг в стеклянных банках, накрытых влажными тряпками, глина. Тут же статуэтки, готовые и недоделанные. Стивен обмакнул ладонь в мутную воду, побрызгал на них.
— Не нужно, чтобы они слишком быстро высыхали, — говорит. — Не нужно, чтобы они дурковали и трескались, верно?
Ухмыльнулся и брызнул на меня тоже:
— Спокойно, приятель. Пока все хорошо.
Смотрю: есть и фигурки почти бесформенные. Твердые прямоугольники с налепленными комьями для рук и ног, головы сверху лежат, будто булыжники. Он заметил, что я их разглядываю.
— Может, сначала Господь создавал вот такие штуки, — говорит. — А уже потом перешел к нам. Прикидки. Корявые безмозглые комья без души. Как думаешь, Дейви?
— Не знаю.
— Не знаю, — повторил он. — Может, сначала было время монстров и тварей, а уже потом пришло наше. Может, такие штуковины, как эти, и сейчас ходят по земле. Может, есть среди нас создания дьявола, а не Бога. Такие, как то, которое скалилось на тебя через дверь. Такие, как этот ваш Череп.
— Угу, — отвечаю. — Может быть. Угу.
Он смотрит на меня.
— А может быть, — говорит, — время монстров и тварей только начинается. Как думаешь, Дейви?
Я плечами пожал, помотал головой. Увидел среди глины поверженное, перекореженное распятие. Потянулся, попытался его поставить вертикально. Вогнал в кусок мягкой глины, чтобы не падало.
— А ты не думаешь иногда, что все-таки хотел бы стать священником? — спрашиваю.
— Нет, Дейви. С этим покончено. Есть иные способы жить и служить Господу.
Он пододвинул к себе одну из банок. Снял с нее влажную тряпицу. Отщипнул кусочек глины. Начал формовать человеческую фигуру. Потом приостановился.
— Я это еще ночью хотел сделать, с тобой вместе, — говорит. — Но ты меня увидел и не спустился. — Ухмыльнулся. — А почему? Страшно было выходить в темноту?
Я скорчил рожу и к двери — на выход.
— Бред не гони, — говорю.
Стивен будто и не слышал:
— Итак, тварь по имени Череп загнала тебя сюда. Может быть, это было предопределено… Ты никому не скажешь.
— Чего?
— Никому не скажешь о том, что здесь видел.
Я вытаращился на него. О чем тут рассказывать-то? Смотрю, как пляшут пылинки в луче, оседают на нас. Смотрю, как фигурка в его пальцах обретает форму.
— Подожди, не уходи, — просит он. — Вот, смотри. Фигурка крошечная, хлипкая, недоделанная, совсем не как эти бесформенные и бездушные шматы глины, скорее как младенец, который еще не до конца человеком стал.
— Оживи, — шепчет. — Оживи, малыш. — Вздохнул, улыбнулся. — Вот. Видел, Дейви?
— Чего видел?
Он выдохнул те же слова:
— Оживи. Шевельнись, малыш. Видел?
Я придвинулся ближе, вгляделся. Ничего.
Стивен взял младенца в одну руку, смотрит на меня. Второй провел у меня перед глазами — раз, два, еще раз.
— Посмотри еще, — шепчет.
Я посмотрел на его руки, на лежащего в них младенца.
— Оживай, — шепчет. — Шевелись!
И вздохнул, словно от счастья.
— Смотри, Дейви, — говорит. — Смотри пристальнее. Смотри прямо в глаза духа, Дейви. Когда я скажу: «Видишь, он шевелится», ты увидишь, как он шевельнулся.
Поднял к моим глазам. Снова провел перед ними рукой.
— Ну, Дейви, — шепчет. — Видишь, он шевелится.
И тут я увидел и едва не вскрикнул от испуга, но он мне не дал. Уронил фигурку на скамью, зажал мне рот рукой.
— Никому не говори, Дейви. Пообещай мне. Прямо сейчас.
Глядя ему в глаза, я кивнул. Протянул руку, дотронулся до младенца. Холодная твердая глина — и только.
— Видел, на что мы способны? — шепчет. — Мы с тобой, Дейви. Ты должен забыть всех своих друзей и…
Тут снаружи раздались шаги, и он резко отпрянул.
— Помни! — говорит. — Никому и ничего! Ни слова!
17
В дверь сарая постучали, вошел отец О’Махони. Возвышается рядом с нами — черный костюм с единственной белой полоской на горле. Волосы отсвечивают медью. От него пахнет ладаном.
— Вот вы где, ребятки, — говорит.
— Здравствуйте, святой отец, — говорю.
— Приветствую, Дейви. Смотрю, Стивен, у тебя уже завелись друзья.
Стивен улыбнулся:
— Да, святой отец.
— Вот и отлично.
Священник провел пальцем по пыли на скамье. Поставил распятие прямо. Взял младенца.
— Среди нас теперь живет художник, Дейви. Ты когда-нибудь раньше видел такое великолепие?
— Нет, святой отец.
— То-то же. Воистину, Господь щедро наделяет некоторых талантами. Благодарение Ему! — Он перекрестился. На некоторое время задержал на мне взгляд. — У тебя все в порядке, Дейви?
— Да, святой отец. Да.
— Ничего тебя не беспокоит?
— Нет, святой отец.
Он положил раскрытую ладонь мне на голову, задержал.
— А некоторых Господь наделяет верным и простодушным сердцем, — говорит. — Ты это видишь, Стивен?
— Вижу, — говорит.
— Есть люди, которые готовы этим воспользоваться. Из дурных помыслов.
— Знаю, святой отец. Дейви мне будет хорошим другом, святой отец.
Священник сомкнул ладони и кивнул нам обоим.