Раздался громкий требовательный стук в дверь. Прервав сеанс самовнушения, он швырнул в дверь полено и снова зашептал:
— Спокойно. Гриша, все хорошо, все славно, лучше не бывает…
Постучав еще раз, архитектор отошел от двери.
— Сейчас мы его оттуда выкурим, — сказал водитель «груши», — не будь я сыном ювелира!
Огромный металлический шар блеснул на солнце и стал медленно приближаться к трубе сауны, откуда валил дым. Еще мгновение, и шар совершил мягкую посадку на трубу. Дым прекратился. Через несколько секунд— двери распахнулись, вместе с клубами дыма оттуда вывалилось что-то большое и черное и полетело в воду. Вынырнув, оно превратилось в Апостола.
— Ты что, под суд захотел? — отфыркиваясь, заорал он на водителя.
Тот подошел к берегу:
— Если вы найдете хоть одну трещинку в трубе, пойду. А вот этому гражданину, который хочет новые дома ломать, — кивнул он на архитектора, — не мешает побывать на курорте. Строгого режима.
Водитель сплюнул и полез в кабину «груши». Шар поднялся над трубой, освободив дымоход. Машина развернулась и двинулась к дороге.
Апостол лег на спину и, покачиваясь, лениво шевеля руками и ногами в воде, заговорил:
— Спокойно, архитектор. Сломать мы всегда успеем, а вот построить… Ты знаешь, сколько я с этой сауной возился? Больше года. А какой-то старик с негнущейся шеей за одну ночь воздвиг целые хоромы. Учиться у людей надо, перенять все новое, передовое, а уж потом ломать…
Он говорил все тише и реже, пока не умолк, блаженно закрыв глаза.
И в это время спаренные мегафоны взорвались девичьим криком:
— Папа, к нам едут туристы!
— Какие еще туристы? — не открывая глаз, лениво крикнул он.
— Какие туристы, Зина? — переспросили мегафоны голосом водителя Васи и ответили голосом Зины:
— Иностранцы!
Апостол мигом перевернулся на живот и поплыл к берегу, гаркнув:
— Какие иностранцы?
Из «Волги» высунулась голова Васи:
— Снова переключатель заклинило!
Апостол вылез из воды, отряхнулся и увидел архитектора. Тот сидел метрах в двадцати под плакучей ивой и удил рыбу, точнее, смотрел на поплавок. Рядом с ним лежал открытый футляр, в котором, как оказалось, кроме проекта, хранился небольшой набор снастей для рыболова-любителя.
Апостол подошел к нему, спросил заинтересованно:
— Успокаивает?… А меня наоборот, раздражает, когда долго не клюет… И иностранцы раздражают.
Архитектор взглянул на него с любопытством:
— Языков я ихних не знаю, начнут лопотать, а я ни бум-бум.
— Так переводчики для этого есть.
— Не верю я им. Во всем нужен контроль, правильно? А как я могу проверить, что они там переводят?
Архитектор пожал плечами.
— То-то и оно, — заключил Апостол и пошел одеваться.
— Прошу всех сюда! — позвал Хари. С молотком в руках ан стоял перед фасадом нового дома. Когда подошли остальные, он пробасил на поповский манер:
— Нарекаю сей храм имени отца нашего Диониса и его тезки, бога вина и веселья! Амен!
Хари сделал шаг в сторону, и на фасаде показалась картонная табличка:
ХРАМ ДИОНИСА(Копия. Оригинал см. в VI — V в. до н. э.)взят под охрану сыновьями
— Ты полагаешь, что этого достаточно? — насмешливо спросил Георге.
— Нет, можно еще вырыть противотанковый, точнее противогрушевый ров и превратить сей храм в неприступную крепость. Но лучшей защитой все же является наступление. Итак, генплану я противопоставляю свой, извините, гениальный план. Наступление будем развивать по трем направлениям. Федя берет на себя председательского шофера Васю, Георге — его новую жену, о которой ходят нехорошие слухи, что она обожает поэзию, я — его юную дочь. Мирчя будет прикрывать нас с воздуха. Атаку предлагаю начать немедленно.
Хари завел свою «семерку» и с ревом вылетел за ворота.
— Трепло, — сказал Георге.
— Харитон дело говорит, — возразил Федор. -
Я Гришку Апостола знаю, он упрямый как мул. Так что надо жать на все педали.
— Я.тоже пойду, — сказал Мирчя; — прикрывать вас с воздуха.
— Смотри, Мирчя, ты там не очень, — предупредил Федор.
— Не беспокойся, Федя, я только сделаю ему тонкий намек.
По дороге шла белая «Волга». Апостол кричал в радиотелефон:
— В том-то и дело, что я не знаю когда! И сколько их будет, тоже не знаю!… Давай на сто персон!… Ты когда-нибудь в приличном ресторане был?… Вот в таком духе, чтоб каждому, значит, нож, вилка… Как нет ножей? Из-под земли достать!… Это не наш брат, шницель зубами они рвать не будут!… Как нет шницелей?… А что есть?.
Над «Волгой» низко пролетел вертолет и сел посреди дороги, преградив ей путь. Мирчя подбежал к машине, взял под козырек:
— Товарищ председатель, имею честь представиться, Мирчя Гуцу, брошен о ваше хозяйство для борьбы с плодожоркой.
Апостол глядел на него настороженно:
— А где Егозин?
— Забол-ел, товарищ председатель.
— Химикаты и карту массивов получите в третьей бригаде. И будьте, пожалуйста, поосторожней. А то прошлый раз…
— Все будет в порядке, товарищ Апостол. Сельхозавиация делает чудеса, пустыню превращает в сад и наоборот, может так обработать сад, что там останутся одни саксаулы и аксакалы!
И Мирчя раскатисто захохотал.
— Это как понимать? — еще больше нахмурился Апостол.
— Как шутку, товарищ председатель. Я зять Диониса Калалба, а в их роду, сами знаете, одни шутники.
Мирчя откозырял и побежал к вертолету.
— Веселый парень, — сказал Вася.
— Очень, — угрюмо молвил Апостол.
За пультом в колхозной диспетчерской сидела Зина Апостол и записывала в журнал телефонограмму:
— Справка… срочных мерах… ликвидации… очагов плодожорки… второго поколения… поколения…
Хари стоял к ней спиной и со скучающим видом изучал висящую на стене «Таблицу отличительных признаков сортов яблони по плодам».
Закончив прием, девушка обратилась к нему:
— Вы что-то хотели, товарищ?
Он медленно повернул голову. Глаза Зины расширились.
— Да, — устало бросил он, — я бы хотел, чтобы ты называла меня не только товарищем, но и другом, и братом, моя милая Мельба.
— Ты даже забыл, как меня зовут?
— Нет, Зиночка, не забыл. Но по отличительным признакам ты вылитая Мельба. Взгляни сюда, — ткнул он в таблицу, — срок созревания — ранний. Надеюсь, ты, как любая уважающая себя девушка, акселератка? Румянец сильный. По крайней мере, сейчас — да. И наконец вкус кисло-сладкий. А вот вкус-то я и подзабыл.
Хари изогнулся над пультом, чтобы поцеловать зардевшуюся девушку. Она отодвинулась к стене: — А знаешь, кто ты по отличительным признакам?
— Хам?
— Совершенно верно.
— Но ты не договариваешь, милая Мельба, я Хам-лет, английское произношение имени небезызвестного принца Датского.
— И что вам угодно, принц?
Хари присел на край стола:
— Соедините меня с Копенгагеном, хочу уточнить, что там прогнило в Датском королевстве. Но сначала прошу срочно связать меня с республиканским обществом «Молдова».
Зина щелкнула тумблером:
— Поленька, Кишинев, срочно.
— После смены я буду ждать тебя на старом кладбище, — сказал он, — даже если ты не придешь. Что, разумеется, исключено.
— Ox, Харитоша, — прошептала девушка и легонько провела ладонью по его лицу. — Бить тебя некому.
— Некому, Зиночка, — согласился Хари, целуя ее испачканные чернилами пальцы.
Ни Зина, ни Хари не замечали, что за ниш! следит притаившийся за окном Сеня. Поодаль от него с электрогитарами наготове стояли Бузилэ и бульдозерист. Шнуры от гитар тянулись к щиту трансформатора, на котором были нарисованы череп и кости. Видно, трио собиралось дать очередной концерт по Зининым заявкам, но после всего увиденного и услышанного Сеня пришел в ярость. Он затравленно озирался, не зная, на чем выместить обуревавшие его чувства. Его взгляд упал на мотоцикл Хари. Он подошел к нему и хотел пнуть ногой, но едва размахнулся, как на мотоцикле оглушительно завыла сирена. От неожиданности Сеня попятился, а потом дал деру. Сирена умолкла. Из диспетчерской выглянул Хари:
— Что такое?
— Репетиция, — сказал Бузилэ и взял на своей электрогитаре аккорд, очень похожий на вой сирены.
Над дверью книжного магазина «Луминица» красовался гипсовый венок — близнец того, что украшал фронтон «храма Диониса». Георге поправил галстук и вошел в магазин.
Продавец, молодая статная женщина, разбирала новую литературу.
— Добрый день, — сказал Георге.
— Здравствуйте, — мельком взглянув на него, кивнула женщина.
Он подошел к полке подписных изданий, взял наугад одну из книг, полистал. Снова посмотрев на посетителя, женщина замерла, затем тщательно проверила свою безупречную прическу и с приветливой улыбкой подошла к нему.
— Гегель, работы разных лет, — прочел он на обложке. — Кто же это у вас гегельянец?