Пока они говорили, он продолжал гладить пальцами ее шею, потом начал массировать, разминая тугие, напряженные мышцы. Ощутив несказанное облегчение, Эрика сказала:
– Что ж, теперь, когда я узнала, что ребенок и ответственность перед ним и за него тебя не пугают, как это было с моей матерью, я чувствую себя по-другому.
– Я не боюсь ответственности ни за него, ни за его мать, – прошептал ей на ухо Алехандро, не убирая пальцев с шеи.
Чувствуя нарастающее возбуждение и уже неуверенная в собственных силах, Эрика отодвинулась и с деланным спокойствием сказала:
– Не дави на меня, Алехандро. Мне и так вполне достаточно моральных нагрузок на один день.
– В таком случае оставим сейчас этот разговор и продолжим, когда ты отдохнешь. Спасибо за превосходный обед, за то, что позволила мне прийти.
– Какой уж там превосходный, – с горечью ответила хозяйка. – Я даже не предложила тебе ни кофе, ни десерта.
Алехандро поднялся.
– Ты предложила мне нечто гораздо более ценное, querida. Позволила заглянуть в твою душу. Это важнее любого десерта.
– Сколько ты пробудешь в Монреале? – подавив волнение от этих его слов, спросила она, идя следом за ним в прихожую.
Алехандро открыл дверь, повернулся к Эрике и согрел ее теплым взглядом.
– Столько, сколько потребуется, чтобы ты научилась доверять мне, – ответил он и прижался приоткрытыми горячими губами к ее бархатистой щеке.
Ощущение было таким волнующим, таким неподражаемо эротическим, что ей захотелось приказать ему перестать, и она даже открыла рот, чтобы сделать это. Алехандро немедленно воспользовался этим, поймал ее губы, накрыл их своим ртом и совершенно недвусмысленно скользнул языком внутрь. Этот поцелуй не говорил ни о почтении, ни о нежности, а только о страсти, необузданной, с трудом сдерживаемой страсти. Жар и сладость этого восхитительного, такого сексуального поцелуя растопили решимость Эрики, украли еще один кусочек ее сердца. И намерение остановить Алехандро испарилось, не выдержав зноя этой страсти.
– Столько, сколько потребуется, mi amor, любовь моя, – повторил он, оторвавшись, повернулся и легко сбежал по лестнице, оставив совершенно ошеломленную и едва дышащую Эрику.
Она закрыла дверь, постояла, прижавшись к ней спиной, потом на подкашивающихся ногах побрела в гостиную. Увидев приготовленный тост, который так и не попробовала, внезапно ощутила приступ голода. Съев все, что было на подносе, и допив чай, Эрика поняла, что не наелась, и пошла в кухню.
И там обнаружила, что Алехандро действительно хозяйничал, пока она была в ванной, пытаясь победить тошноту. Он убрал в холодильник остатки еды, вымыл посуду, навел порядок.
Да, непросто сопротивляться мужчине, который проявляет столько внимания, думала Эрика, доставая яйца и молоко, чтобы приготовить яичницу-болтунью. Может, напрасно я так поспешно отвергла его предложение? Может, тот вечер в галерее был не концом, а только началом чего-то невероятного. Может, я в конце концов нашла мужчину, что уготовила мне судьба?
О, если бы она могла поверить в то, что Алехандро говорил ей о прочности брака, основанного на доверии, заботе и ответственности… Добавив к этой смеси немалую долю обжигающей страсти, которую она изведала в недавнем поцелуе, можно было надеяться, что постепенно придет и любовь, настоящая, одна на всю жизнь. Тогда стоило подумать о том, чтобы рискнуть и согласиться.
Взбив яйца с молоком и добавив щепотку нарубленной зелени, Эрика вылила смесь на горячую сковороду, помешала, перевернула на другую сторону и переложила готовое блюдо на тарелку. Намазывая тонким слоем масла ломтик хлеба, она продолжала размышлять.
Алехандро проявил себя добрым и внимательным. Выказал желание принимать участие в жизни ребенка. Проявил беспокойство о ее здоровье. Неплохие качества для будущего отца и мужа. Ей вполне мог бы попасться и много худший кандидат.
"Сколько ты пробудешь в Монреале?"
"Столько, сколько потребуется, чтобы ты научилась доверять мне… Столько, сколько потребуется, mi amor…"
Сколько же это может быть?
Эрика разрезала яичницу на тонкие клинья, положила на кусочки хлеба. Аппетит разыгрался не на шутку. Снова сложив все на тарелку и налив большой стакан томатного сока, понесла поднос на столик у окна, за которым обычно ела. Там лежал ежедневник, открытый на сегодняшней странице, с записью времени визита к врачу, его фамилии и номера телефона. А на полу – маленький белый прямоугольник. Визитная карточная Алехандро Миландро. Он, очевидно, уронил ее и не заметил.
Эрика моментально сложила два и два и поняла, что же именно происходило в кухне в ее отсутствие.
"Надеюсь, ты не возражаешь, что я немного похозяйничал?"
Да уж, похозяйничал, горько подумала Эрика. Сунул нос в мои личные записи, узнал имя и телефон моего врача и записал их на своей визитке, не заметив, что обронил другую.
Аппетит моментально исчез, запах яичницы показался отвратительным, вид – таким же склизким, как и сам Алехандро. Вот тебе и его хваленая забота! Как он, должно быть, злорадствовал по пути в отель, что с такой легкостью обманул ее.
– Сколько времени мне понадобится, чтобы научиться доверять тебе, Алехандро? – пробормотала она, выбрасывая еду в мусорное ведро. – Да целой вечности и то не хватит!
3
– Ты должна отдать ему должное, Эрика, у него есть воспитание и вкус, – произнес Майкл, разглядывая большой, нет, огромный букет чайных роз, не меньше пяти дюжин, на столе в их приемной.
– Пропади он пропадом со своим воспитанием, вкусом и цветами! – взвилась Эрика.
– Не уверен, что он пойдет навстречу этому твоему пожеланию, – усмехнулся ее кузен. – Почему-то у меня есть предчувствие, что он не остановится ни перед чем, лишь бы жениться на тебе.
– Если это так, то должна сказать, что он идет совершенно неправильным путем. Если Миландро полагает, что может безнаказанно рыться в моих личных вещах даже с благими, по его мнению, намерениями, то глубоко заблуждается.
– Всемогущий Боже, Эрика, подумаешь, заглянул в раскрытый ежедневник! Можно подумать, украл фамильное серебро! Судя по твоим рассказам, ты сама довела до этого. Думаешь, любой нормальный мужчина не обеспокоился бы состоянием здоровья будущей супруги в таком положении? Я бы точно волновался.
– Так и знала, что ты примешь его сторону, – упрекнула его Эрика. – А как же семейная солидарность?
– Послушай, малышка, я не принимаю ничьей стороны. Если ты пытаешься убедить себя в том, что ненавидишь Миландро, все равно это не так. Тебя тянет к нему, и еще как. Это заметно невооруженным глазом. И мне совершенно ясно, что и его влечет к тебе не меньше. Все его поступки, могу сказать тебе как мужчина, говорят именно об этом.