— Подозреваю, что весь замок сегодня увлекся подобными забавами.
Они добрались до верхней площадки лестницы и стали спускаться. Лавиния услышала, как позади, в коридоре, хлопают двери. Обескураженные, сгорающие от любопытства люди выходили из комнат и спрашивали друг друга, что стряслось.
— Странно, как же это он упал с крыши, — протянул Тобиас.
— Роковая случайность. Когда я видела его, он был так пьян, что едва на ногах держался.
На нижнем этаже тоже начали открываться двери комнат, откуда появлялись одетые и полураздетые люди. Некоторые присоединились к Тобиасу и Лавинии, остальные предпочли остаться в коридоре и обмениваться комментариями с соседями.
Откуда-то выбежал лорд Бомон, пухленький лысый коротышка, в брюках, комнатных туфлях и шелковом халате. При виде Тобиаса он резко остановился и, сменив курс, направился к нему.
— Марч! Спасибо за то, что спустились. Вейл говорил, что вы незаменимы в трудную минуту! — воскликнул он и, только сейчас заметив Лавинию, кивнул. — Миссис Лейк! Вам совершенно ни к чему подвергать себя подобному испытанию! Пожалуйста, идите к себе.
Она принялась было объяснять, почему сопровождает Тобиаса, но тот ее перебил.
— Кто это? — тихо спросил он.
Бомон, морщась, оглядел собравшуюся вокруг трупа толпу.
— Лакей, который пришел за мной, сказал, что это лорд Фуллертон.
— Вы послали за доктором?
— Что? Нет. Все случилось так быстро! Я даже не подумал… — Бомон осекся и с видимым усилием постарался взять себя в руки. — Да, конечно. Доктор. Он знает, что делать с телом. Разумеется. Нельзя оставлять его в саду. Да-да, я немедленно велю его позвать. Превосходная идея, Марч.
Явно обрадованный тем, что наконец видит перед собой цель, Бомон обернулся и отчаянно замахал лакею.
— Я хочу взглянуть поближе, — прошептал Тобиас Лавинии. — Уверена, что выдержишь все это?
— Да.
Они подошли туда, где на влажной от росы траве лежал Фуллертон. Лавиния ничуть не удивилась, когда собравшиеся расступились, пропуская Тобиаса. Он часто производил такое воздействие на окружающих.
Тощий человек, стоявший на коленях подле мертвеца, раскачивался из стороны в сторону, стиснув руки и громко стеная.
— Несчастье… что же мне теперь делать… такое несчастье… — твердил он.
— С тобой все в порядке? — спросил Тобиас, глядя на Лавинию.
— Да.
Она не впервые видела жертву насильственной смерти, но знала, что никогда не привыкнет к этому зрелищу. В этом случае обошлось без крови, но при виде шеи Фуллертона, повернутой под неестественным углом, тошнота подкатила к горлу Лавинии, и на какое-то ужасное мгновение показалось, что ее сейчас вырвет.
Но она вынудила себя сосредоточиться на деталях и немедленно узнала лысую голову, фрак цвета сливы и искусно завязанный галстук. Это именно тот человек, который шел по коридору под руку с блондинкой горничной!
— Ну? — подстегнул Тобиас.
— Да, это его я заметила чуть раньше, — кивнула Лавиния.
Тощий человек продолжал раскачиваться и стонать:
— Несчастье… какое несчастье… что же мне делать?
— Странно, — буркнул Тобиас, изучая труп. — Он полностью одет.
— Прости. Не поняла.
— Ты сама сказала, что они с горничной намеревались позабавиться на крыше, но он по-прежнему одет. Брюки и рубашка застегнуты. Галстук не развязан.
— О да, вижу, что ты имеешь в виду. — Лавиния ненадолго задумалась. — Может, они… э… не успели осуществить свои планы до того, как он упал?
Тобиас качнул головой, в твердой уверенности, что знает, о чем говорит.
— Они пробыли там некоторое время. Вполне достаточное, чтобы он расстегнул брюки.
Лавиния поспешно вскинула голову:
— Ты полагаешь?
— Я еще не совсем убежден. — Тобиас повысил голос и обратился к ноющему незнакомцу:
— Кто вы?
Тощий человечек ошеломленно уставился на него.
— Берне, сэр. Камердинер его милости. То есть был камердинером. Превосходная должность, доложу я вам. Завидная. Мы только что заказали несколько новых фраков и халат. Его милость собирался жениться, видите ли, и хотел предстать перед новобрачной в самом модном виде. Что же теперь станется со всем чудесным гардеробом?!
— Упакуете его и отправите родственникам, разумеется, — подсказала Лавиния.
— О нет, мадам. Я не сделаю ничего подобного. — Берне кое-как встал и поспешно отступил. — Теперь некому мне платить. Придется искать новую работу.
— Когда вы в последний раз видели его милость? — осведомился Тобиас.
— Сегодня вечером, когда он отправлялся на костюмированный бал. Я позаботился о том, чтобы он выглядел как можно лучше. Он был так доволен узлом своего галстука! Я сам изобрел его и назвал в честь хозяина!
— А потом? Вы его не видели? — допытывался Тобиас.
— Нет. Он велел не ждать его.
— Это необычное приказание?
— Нет, сэр. Его милость любил перед сном позабавиться со сговорчивой девчонкой. И терпеть не мог, когда ему мешали.
— Пойдем, — приказал Тобиас и, сжав руку Лавинии, увел подальше.
— Куда мы? — спросила она.
— Хочу взглянуть на спальню Фуллертона.
— Зачем? Что ты ожидаешь там найти?
— Понятия не имею.
Тобиас остановил не успевшего надеть сюртук дворецкого и спросил, какую комнату отвели лорду Фуллертону. Тот объяснил, как туда пройти. Взволнованный лорд Бомон снова подскочил к Тобиасу:
— Что такое, Марч? Случилось что-нибудь еще?
— Нет, сэр. Я просто хотел осмотреть спальню Фуллертона. Может, будет лучше, если вы тоже пойдете, — повелительно бросил Тобиас, но Бомон, казалось, не заметил, что приказы отдает человек, стоявший намного ниже на социальной лестнице.
— Да, конечно, — кивнул он и повел их к дому.
Лавиния давно заметила, что, когда Тобиас говорит своим глубоким, звучным, уверенным голосом, люди, как правило, беспрекословно подчиняются. Он обладал необыкновенной способностью брать на себя ответственность и командовать в тот момент, когда остальные пребывали в полной растерянности. Лавиния придавала этому гораздо большее значение, чем сам Тобиас.
Во время их последнего расследования произошел случай, убедивший ее в том, что Тобиас обладает, пусть и сырым, необработанным, но все же талантом месмериста. По ее мнению, источник этого таланта крылся именно в колодце мрака, таившемся в душе. Но Лавиния была убеждена, что он и не думает пользоваться своими возможностями. По какой-то непонятной ей причине Тобиас предпочел спрятать эту сторону своей натуры под спудом упрямой логики и железной воли. До встречи с ней он во всеуслышание утверждал, что все месмеристы — шарлатаны и мошенники, обирающие слабых и доверчивых людей.