Несмотря на то что родители постоянно разъезжали с одной вечеринки или приема на другую, что зачастую они были слишком заняты, чтобы обращать внимание на повседневную жизнь своих дочерей и что отправили девочек в пансион, как только те подросли, эта потеря глубоко потрясла и Кэтлин, и Бекки.
Неудивительно, что потом, в горе и смятении, у Кэтлин не оказалось ни сил, ни желания принять приглашение Риза Саммерза — человека, который в течение последних восемнадцати лет полностью игнорировал существование Кэтлин. А вскоре после гибели родителей еще один удар заставил ее пошатнуться: выяснилось, что после Джиллиса Тамарлейна осталась куча долгов, расплатившись с которыми сестры оказались практически без гроша. Это превратило обеих в предмет жалости и презрения. Те, кого они когда-то считали друзьями, окружили девочек стеной молчания.
Капля дождя вывела Кэтлин из задумчивости, и она увидела, что лошади пересекают более холмистую местность по уступам — то поднимаясь вверх по зигзагообразной тропе, то проезжая по тропе над узким красным оврагом, от вида которого у нее захватило дух. Время от времени накрапывал мелкий дождик, но он набрал силу после очередного удара грома, раздавшегося на этот раз громче и ближе, чем предыдущий.
— Держу пари, сейчас вы особенно сожалеете об этой вашей шляпе, — заметил Уэйд Баркли, когда дождь полил по-настоящему.
Кэтлин не удостоила его ответом.
Они въехали в огромную долину, где высокая трава пригибалась под ветром, где вдали врезались в небо поросшие соснами горы и водопад срывался с высоких черных скал серебряными брызгами. Многочисленные стада бродили по обширным пастбищам и уступам скал, по каменистым склонам вдоль лощин, и еще больше скота паслось у пестреющих цветами подножий гор.
Кэтлин заметила косулю, взбежавшую на вершину холма. Цвели прелестные цветы — маки, лютики, незабудки, они казались самоцветами на фоне дороги, свернувшей к ряду деревьев, которые раскачивались под порывами ветра. Потом дорога пошла вверх по пологому склону, и наконец он появился перед ее взором.
Дом. Удивительный дом! Не маленькая квадратная хижина, которую Кэтлин ожидала увидеть и которую ей описывала мать много лет назад, а высокий, просторный, чудесный двухэтажный бревенчатый дом с большими окнами и покатой крышей, окруженный хозяйственными постройками: загонами для скота, амбарами и сараями. Из трубы вился серебристо-серый дым, в окнах весело горел яркий свет. Крыльцо было длинное, выкрашенное в белый цвет, с навесом — Кэтлин разглядела его, когда повозка оказалась ближе, проехав по подъездной аллее, обогнув загон для скота и какое-то низкое здание, где стоящий в дверях ковбой с рыжевато-каштановыми волосами помахал шляпой Уэйду Баркли в знак приветствия.
Как только повозка остановилась у дома, ковбой немедленно подбежал к ней. Большая черная собака, две передние лапы которой были белые, залаяла с террасы и замахала хвостом, когда Уэйд соскочил со своего сиденья.
— Ладно, ладно, Маркиз. — Уэйд обошел повозку, чтобы снять сундук Кэтлин. Раздался очередной удар грома.
— Недурная погодка, Уэйд. — Ковбой ухмыльнулся, торопливо подходя к лошадям.
— Лучше не бывает, Рустер.
Уэйд помог Кэтлин сойти на землю. Он сделал это без малейшего усилия, словно она весила не больше котенка. Едва ноги ее коснулись земли, она отстранилась от него и направилась к крыльцу.
— Вы, наверное, мисс Саммерз. — Ковбой коснулся кончиками пальцев своей шляпы, и с полей ее полились струи воды. Некоторое время он обозревал роскошные формы Кэтлин, облепленные мокрым платьем, но все же стыдливость заставила его покраснеть. — Очень приятно познакомиться, мэм. Жаль только, что при таких обстоятельствах.
— Взаимно.
Кэтлин ступила на крыльцо, даже не взглянув на ковбоя и на собаку, которая обнюхивала ее башмаки и мокрый подол. Она намеревалась войти в дом как можно скорее, но когда оказалась здесь, у самого входа в бесценное ранчо ее отца, ноги отказались ей повиноваться. Кэтлин только и могла смотреть, похолодев, на огромную двустворчатую дверь из крепкого дуба и блестящий медный дверной молоток в виде лошадиной головы.
Это дом, в котором она родилась. Мать всегда говорила о нем как об очень маленькой хибарке.
Внезапно девушка поняла, что Риз Саммерз, должно быть, сохранил первоначальную бревенчатую постройку, где они жили с Лидией, и достроил остальные части дома, когда ранчо стало приносить доход. Когда осуществил свои честолюбивые замыслы, принеся в жертву жену и дочь.
Она с трудом сглотнула.
— Входите же. — Кэтлин вздрогнула, услышав рядом с собой низкий голос Уэйда Баркли. — Риза уже нет, вам не придется с ним встретиться, — холодно сказал он.
Она ничего не смогла ему ответить. Вид этого дома, роковая роль, которую ранчо «Синяя даль» сыграло в ее жизни, так подействовали на нее, что она безуспешно пыталась заставить себя войти внутрь.
Многие годы ранчо «Синяя даль» и равнодушие отца отзывались болью в сердце Кэтлин — болью, которая не проходила ни на миг. И когда она приехала сюда, на это ранчо, значившее для отца больше, чем жена и дочь, боль эта, вызванная тем, что все это время он вел себя так, словно ее не существовало, вернулась вновь, заставив ее задаться вопросом: Насколько иной была бы ее жизнь, если бы Лидия не уехала отсюда или если бы Риз интересовался ее жизнью, поддерживая с ней связь?..
Иди же, сказала она себе, когда дождь начал захлестывать крыльцо, а ветер закрутил платье вокруг ног. Просто толкни дверь и войди.
— Что-то не так? — резко спросил Уэйд.
Кэтлин с трудом отвела взгляд от тяжелой двери и взглянула в его красивое нахмуренное лицо.
— Н-нет… вовсе нет.
Она заметила, что Рустер ведет лошадей к сараю, собака трусит следом за ним и теперь она осталась на крыльце одна с Уэйдом Баркли, а вокруг шумят дождь и ветер. Внезапно Кэтлин осознала, что он рассматривает ее фигуру, облепленную промокшим платьем. Ее груди, бедра — все четко вырисовывалось под мокрым шелком. Синие глаза Уэйда сузились, и их острый блеск заставил ее вспыхнуть.
Ей захотелось ударить его. И убежать от него… и из этого дикого, безлюдного места.
— Вы проехали такой путь, чтобы вступить в права наследства, — сказал он, и в его голосе она ясно расслышала сдерживаемое негодование. Он оторвал взгляд от ее тела и внимательно всмотрелся в ее лицо.
— Разве вам не хочется посмотреть, где жил ваш отец и где он умер? Или вы брезгуете?
— Не смешите меня.
Губы его скривились, неожиданно он распахнул дверь и, прежде чем Кэтлин что-либо поняла, схватил ее за руку и втащил внутрь, после чего рывком затворил за собой дверь.