миску на стол‚ обратился за разрешением к «их благородию». Тот разрешил с условием, что это будет первый и последний раз.
Кто в тот вечер мог бы сказать, что «условие» это ВЫПОЛНИТ ВОЙНА???
Отец попал в безвыходное положение. Отказаться от ужина, это значит‚ что на голодный желудок не уснешь. А он, к тому же, еще и не обедал. До завтрашнего утра быть голодным… Ну, а есть гречневую кашу‚ да еще и с подсолнечным маслом, да и на сон грядущий – тоже не выход из положения. И, насколько лично мне известна жизнь в нашей семье‚ отец всегда был «диетиком».
На выручку пришел повар. Отставив «первую» кашу, он заменил подсолнечное масло мясным бульоном. Со слов отца после войны, он тогда ел эту кашу не без риска для здоровья, опасаясь ночных болей желудка. Ночь прошла без особых болей, так себе. Была лишь напоминающая боль в полости живота.
Просто отца обуял страх. – Как бы чего не вышло?
А «внутренний человечек» успокаивал. – Ничего не будет…
И, представьте себе‚ «инстинкт» доказал свою правоту.
Во время езды на лошади из дома до города Мглина, а это пятьдесят верст, да в холодное Мартовское Брянское утро, мать простыла. К вечеру у нее поднялась температура. Она хотела прийти к отцу, но хозяева квартиры не пустили ее. Поэтому отец передал записку матери через знакомых. В записке он сообщил, что завтра утром они уходят пешком до станции Унеча75‚ откуда их затем повезут поездом, но куда, неизвестно? Говорят, что в город Орёл.
Всю эту ночь мать не сомкнула глаз, переживала за отца.
– Что с ним станет до утра? – Назавтра утром она пошла к отцу со страхом в глазах. У входной калитки казарм она увидела отца. Он ждал ее.
Жен и родных этих «полусолдат», как их тогда называли, пропускали на территорию казарм по усмотрению дежурного офицера, без оформления пропусков.
Вопросов у обоих, до сих пор влюбленных, было очень много.
Отец отчитался ВКРАТЦЕ. – Вчера обедал с «чемодана», ужинал, по приказу офицера, ел кашу гречневую с мясным бульоном и хлебом. Выпил кружку чаю. Спал хорошо‚ без болей.
– А как ты себя чувствуешь? – Спросил её отец.
Но тут трубач сыграл сбор, тем самым прервав свидание родителей. Они наспех попрощались.
Подана команда: – СТРОИТЬСЯ ПО ЧЕТЫРЕ В РЯД.
Отец побежал в строй, а его чемоданчик занял свое место на закрепленной за их частью подводе.
Колонна людей, одетых в разнофасонную, разноцветную‚ собственную одежду, построенную не по ранжиру, то есть не по росту, почему и называлась в ту пору «ПОЛУСОЛДАТЫ», прошла по городу.
Да и в наши дни призывники в такой «форме» проходят по городу Челябинску. Это объясняется тем, что колонна призывников одна, а будущие солдаты в ней – всех родов войск. Лишь по прибытию в свою часть им дадут соответственную форму.
В том ряду, где идет «родной» солдат, если кто из семьи присутствовал здесь‚ жена‚ сын‚ брат, то они шли рядом, провожали на ВОЙНУ! НЕ обошлось провожание и без слез.
При выходе колонны из города родные‚ провожавшие колонну, остались, и до поворота дороги махали им руками, платочками‚ шапками‚ кричали. – КОНЧАЙТЕ ВОЙНУ И ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СКОРЕЕ ДОМОЙ.
Многие думали так. – В нашей колонне все ратники ополчения второго разряда‚ больные. Нас призвали для пополнения хозяйственных служб‚ военного обоза, но не в ОКОПЫ.
Так-то оно так, отец прислал первое письмо, в котором писал, что работает он на ВОЕННОМ‚ ОБОЗНОМ заводе. Из этой колонны отобрали человек пятьдесят мастеровых: столяров‚ плотников, кузнецов‚ маляров и других специальностей. Многих направили в сапожную, портняжную мастерские. Какие покрепче здоровьем и без профессий‚ тех распределили по городским военным организациям рабочими.
– Обо всем этом, – писал отец в своем письме к нам, – сообщили по приезду в город ОРЕЛ. На сборном пункте перед строем зачитали списки: по-фамильно и куда. Тут же ВОЕННЫЕ построили и увели нас.
Отец не упустил написать, что с ЖЕЛУДКОМ у него ХОРОШО.
В колесном цехе обозного завода работа очень тяжелая. Особенно‚ это сборка колеса. Все время с пятифунтовой кувалдой в правой руке. Зато здесь кормили гораздо лучше, чем в других цехах.
Так прошел без малого год.
И вдруг!
Город Перемышль76 несколько раз переходит из рук в руки.
Обозный завод «обновили».
Вместо ОПОЛЧЕНЦЕВ прислали ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ РАНЕНЫХ.
Таким образом, отец уже под Перемышлем, УЧАСТВУЕТ В БОЯХ.
Около двух месяцев мы не получали от отца никаких писем. Наконец-то, пришло письмо. На конверте адрес написан не отцовским почерком. О чем только мать не передумала за ти секунды, пока она открывала конверт? В конверте письмо тоже написано чужим почерком.
Теперь уже ясно…
А дома, кроме мамы, одна лишь отцова мать, бабушка Этель‚ неграмотная по РУССКОМУ языку.
Вскоре пришла сестра отца, Аня. Она пришла и сразу же услышала их плач. Тут же прибежала к ним, взяла письмо и начала читать его вслух:
– Дорогая моя семья! Я раненый‚ лежу в госпитале.
– Ранен в ногу, врачи говорят, буду ходить.
– Пишет письмо сестра милосердия.
– Ревекка! Если можешь, приезжай.
– Ваш сын, брат‚ муж, отец Хаим.
– Для достоверности письмо подписал по-еврейски: ХАИМ.
– Адрес для писем: станция Желнино77 Нижегородской78 губернии, госпиталь, раненному солдату Фейгину Хаиму Моисеевичу.
Здесь же, в конверте, лежала «выписка из истории болезни» солдата Фейгина Х. М.
– РАНЕН В НОГУ, КОНТУЖЕН‚ БЫЛ ЗАСЫПАН ЗЕМЛЕЙ.
Так ЗАКОНЧИЛАСЬ читка письма.
Мать заявила, что она СЕГОДНЯ же едет к отцу. До прихода поезда – шесть часов.
Началось: выпечка‚ поджарка, все готовили маму в путь-дорогу.
Вечером мама уехала к отцу.
Примерно через две недели мы получили от неё письмо.
– Ничего нового, врачи гарантировали, что через полгода они его выпишут
Глава 10
Февраль 1917 – Март 1917
Город Орёл, 1917 год, Февраль, Революция
Отец пролежал в госпитале на станции Желнино СТО СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ ДНЕЙ.
Как раз в тот день, когда ему стало получше, то тех, которые мало-мальски начали ходить, направили в свои ГУБЕРНСКИЕ госпитали. Их места заняли поступившие с фронта тяжелораненые.
Итак, отца определили в Орловский госпиталь ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ.
И если за время пребывания отца в Желнино‚ мать ездила к нему три раза‚ то за НОЯБРЬ И ДЕКАБРЬ 1916 года, и за ЯНВАРЬ и до 24 ФЕВРАЛЯ 1917 года мать была два раза.
Я был там, у него, всего один лишь раз – в 1917 году, с 25-го ФЕВРАЛЯ до 28-го, всего-то – четыре дня.
Но эти дни, особенно день 28-го Февраля79‚ день РЕВОЛЮЦИИ, день, который я провел, вместе с отцом, в городе ОРЛЕ, я буду помнить всю мою жизнь.
Дело в том, что 25 Февраля ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ солдат, в том числе и моего ОТЦА, КОМИССОВАЛИ и отпустили домой на ТРИ МЕСЯЦА.
На следующий день, 26-го утром, ему выдали документы. Потом началось получение обмундирования.
В госпитале нового обмундирования вообще нет.