Читать интересную книгу Государственный киллер - Михаил Серегин

– Очень интересно, – откликнулся Панин. – А в котором часу она пришла, вы говорите?

– Примерно около половины девятого.

– А в половине девятого труп Горбункова, если судить по пятнам крови на ковре в вашей комнате, уже был в вашей квартире, – откомментировал подполковник. – Очень интересно. Бондарук!

– Так точно, – вполз ленивый отзыв, а вслед за ним появился и сам лейтенант.

– Немедленно доставьте сюда мать убитого… как там ее?

– Марина Андреевна, – откликнулся Владимир.

– Вот именно. А вы не допускаете, Владимир Антонович, что она может быть связана с преступниками?

«Быстро ты поверил в то, что Илья непричастен к смерти Горбункова», – подумал Владимир и, выдержав паузу, ответил:

– Я не знаю. Вряд ли.

Панин еще раз порывисто прошелся по кабинету, потом резко повернулся на каблуках и выговорил мягко, почти вкрадчиво:

– Давайте начистоту, Владимир Антонович. Я осматривал замок входной двери вашей квартиры. Взломан профессионалом высокого класса. Да и вообще… впрочем, не в этом дело. Вы не думаете, что убийство Горбункова связано с вашим прошлым? – Последние слова были буквально отчеканены. – Именно с вашим, не Ильи, не Горбункова – а именно с вашим прошлым? – повторил подполковник.

Свиридов спокойно взглянул на стоящего перед ним человека и покачал головой:

– О чем вы говорите?

– Вы что, полагаете, что нахождение такого человека, как вы, в пределах области не отслежено компетентными органами? – с легкой усмешкой проговорил Панин, словно недоумевая по поводу такой неожиданной наивности.

– А что такого я совершал в пределах области, чтобы эти компетентные органы, то есть вы, так интересовались моей скромной персоной? – спокойно спросил Владимир.

* * *

Свиридов явно скромничал.

Вся жизнь этого человека представляла одинаково огромный интерес и для правоохранительных органов, и для спецслужб, и даже для высоких государственных инстанций – в зависимости от масштаба деятельности в тот или иной момент его пока довольно короткой тридцатидвухлетней жизни. Не сказать, чтобы с пеленок, но с пятнадцати лет уж точно.

Потому как всю жизнь из него делали человека, способного максимально осложнить существование многим из попадавшихся на его пути. Обучение в закрытой Высшей школе ГРУ Генштаба, потом – спецгруппа «Капелла», официально готовившая кадры для контрразведки, а на самом деле поставлявшая государству, а конкретно – силовым структурам высококлассных и фактически неуязвимых киллеров. Стажировка на афганской земле, где уже дотлевали последние очаги войны и недалек был тот день, когда генерал Громов выведет советские войска из пределов «дружественного государства». Потом – дикий кавардак позднегорбачевской эпохи, беспредел с начальным переделом собственности. В этом адском вареве работники спецотдела ГРУ, в котором состоял Свиридов, чувствовали себя как рыба в воде – под крылом пошатнувшегося, но еще мощного государственного аппарата – на заказах властных структур. А заказы эти были конкретными, четкими и чрезвычайно ответственными – устранение нежелательных для дальнейшего существования фигур, преимущественно криминал-бизнесменов первой волны, а также персон из других малоприятных категорий – несговорчивых политиков, чересчур часто сующих носы не в свое дело журналистов и репортеров…

«Капеллу» расформировали в конце 1993-го. Вероятно, это было связано с новой ельцинской Конституцией и изменением основных расходных статей бюджета. Впрочем, таких классных специалистов, таких гроссмейстеров смерти никто не собирался отпускать на все четыре стороны. Все четырнадцать офицеров ГРУ, входивших в спецотряд «Капелла», подписали дорогостоящие контракты на ведение боевых действий в Чечне.

…Об этом никто и никогда не скажет определенно, но бывшие государственные киллеры абсолютно точно имели отношение к одному ракетному удару, отозвавшемуся раскатами по всему бывшему Союзу. Пятеро лучших «капелловцев», составивших так называемую «группу смерти», были снабжены новейшей техникой и заброшены далеко в горы, в тыл к чеченцам.

Никто не может сказать совершенно точно, включая самих «смертников», был ли тот ракетный удар нанесен именно ими. Ракетный удар, в огне которого погиб генерал Дудаев. Возможно, те пятеро – среди них был и Владимир Свиридов – знали точно, но никто из них не стал и не станет распространяться на эту тему. И прежде всего – повинуясь инстинкту самосохранения.

В начале 1994 года Свиридов закончил свою военную карьеру – номинально в связи с ранением – и вернулся на родину, где из родственников у него остался только брат Илья.

Владимир совершенно искренне полагал, что совершил на своем веку слишком много зла, чтобы продолжать зарабатывать себе на жизнь отточенным долгими годами искусством убивать. Не получилось.

С первых же дней пребывания на родине его угораздило связаться с криминальной группировкой, которую возглавлял некий г-н Марков по прозвищу Китобой. Впрочем, у Свиридова не было другого выхода, потому что иначе ему пришлось бы минимум три года гнить в тюрьме. Свободу Владимиру было предложено оплатить кровью человека, которому откровенно не симпатизировал Марков.

Счет был оплачен, и покатилось. Свиридов не сумел уйти с той дороги, по которой его учили идти всю его сознательную жизнь – дороги смерти.

* * *

Панин усмехнулся и проговорил:

– Вот как? То есть вы хотите, чтобы я поверил, что вы вжились в шкуру провинциального обывателя, каковым является каждый мало-мальски законопослушный житель этого городишки?

– Простите?

– Хорошо, подойдем с другой стороны. Владимир Антонович, вам ничего не говорит слово «Капелла»?

Надо отдать Свиридову должное, он достойно выдержал этот удар, нанесенный в лоб. Конечно, ничего криминального в былой принадлежности к элитному отделу ГРУ не было, но Свиридов предпочитал скрывать эту деталь личной биографии, впрочем, как и всю биографию в целом.

– А это имеет какое-то значение? – смерив Панина настороженным взглядом, спросил он.

– Да, если я спрашиваю.

– Ну что ж… говорит, – произнес Свиридов. – Или вы хотите услышать что-то еще?

Панин прошелся по комнате, а потом, повернувшись к Владимиру вполоборота, сказал деревянным, лишенным каких-либо эмоций, голосом:

– Вы могли бы оказать нам услугу, после которой все нелепые обвинения были бы сняты с вас и вашего брата, а также гражданина Фокина. Вы должны поспособствовать в деле, которое по силам немногим, но вы, бесспорно, входите в их число.

– Кто вам сказал обо мне столько лестных слов? – почти весело поинтересовался Свиридов.

– У нас много источников. Думаю, вам не имеет смысла отрицать, что вы один из той самой «группы смерти», которая после расформирования спецгруппы «Капелла» выполняла особое задание федеральных спецслужб?

Владимир меланхолично пожал плечами, и Панин совершенно справедливо воспринял это как подтверждение своим словам.

– Нам также известно, что ваш друг Афанасий Фокин, который в данную минуту находится в камере предварительного заключения, тоже принимал участие в этой операции, будучи таким же офицером спецотряда «Капелла», как и вы. Его мы тоже намерены привлечь к осуществлению задуманного нами плана.

– Ну хорошо, – сказал Владимир, хлопнув себя рукой по колену. – Говорите по существу, гражданин подполковник. Возможно, мы можем прийти с вами к определенному соглашению.

В самом деле, подумал Владимир, если Панин знает о нем, Свиридове, так много, то что мешает и самому Свиридову узнать кое-что о планах Панина касательно его и Фокина. Тем более что положение было сложным, и улучшить его было не просто. Во всяком случае, этот Панин с самого начала ведет себя не так, как представитель органов обычно ведет себя с арестованным и явно хочет что-то сказать.

В случае же отказа Свиридова… кто знает, что известно этому вежливому подполковнику ФСБ, не обнародует ли он еще кое-какую информацию о посткапелловском периоде деятельности Свиридова, некоторых фактов из которой более чем достаточно, чтобы упечь его куда следует лет этак на пятьсот.

Панин одобрительно кивнул головой, а потом сел обратно за стол и произнес:

– Вы слышали о некоем Кардинале? Не католическом священнике, конечно… это такое прозвище в криминальных кругах.

Свиридов на секунду задумался, а потом отрицательно покачал головой:

– Затрудняюсь припомнить.

– Этот человек считается одним из самых опасных террористов на всем пространстве бывшего Союза, – назидательно проговорил Панин. – Настоящая его фамилия, по-видимому, Шевченко, но существует вероятность и других вариантов. Человек с сотней имен, сотней лиц. Утверждается его причастность к двум десяткам терактов в ряде «горячих точек», в том числе в свое время в Боснии и Чечне. Говорят о его связи с экстремистской западноукраинской организацией УНА УНСО и особенно с полевыми командирами чеченских бандформирований. До конца ничего не доказано, за исключением недавнего преступления в московской клинике, приблизительно около двух месяцев тому назад, где Кардиналу должны были сделать очередную пластическую операцию по коррекции лица. Профессор Бланк связался с ФСБ, и в дело вступила группа захвата. Однако Шевченко удалось уйти, при этом он убил Бланка и одного из его ассистентов.