Ведь главное, что Жанна здесь, что она жива. Всматриваясь в ее лицо, отец и дочь, казалось, улавливали добрые перемены в ее самочувствии. Глаза Жанны вновь заблестели, на щеках заиграл румянец. Смех женщины, потерявшей рассудок, стал тихим и счастливым.
Маршал де Монморанси познакомился с Пардальяном-старшим, которого он до этого не знал. Они обменялись крепким рукопожатием в знак глубокого взаимного уважения. История с похищением Лоизы была забыта.
Ночь прошла спокойно. Однако с наступлением утра, около дома, на улице кое-что изменилось. Появился маршал де Данвиль и с ним сорок гвардейцев короля. Они сменили отряд герцога Анжуйского, охранявший дом. С отрядом ушел и тот капитан, что позволил Пардальянам остаться в доме под поручительство Жанны де Пьенн. На пост заступил офицер королевской гвардии.
Всю ночь Данвиль провел на улице, а с рассветом среди солдат началось какое-то движение. Два десятка гвардейцев зарядили аркебузы и приготовились открыть огонь. Пардальян-старший тотчас же позвал маршала и шевалье, и они устроили военный совет.
Старый вояка не скрывал радости, глаза его задорно поблескивали:
— Раз они нас атакуют, — заявил Пардальян-отец, — нет смысла держать данное нами слово. Мы оставались в доме, поскольку не могли нарушить обещание, данное госпоже де Пьенн. Нападение дает нам право на побег. Путь открыт — бежим!
— Согласен, — сказал маршал. — Но лишь после того, как они нападут. Нарушение слова одной стороной освобождает и другую от данного слова.
— Они атакуют, будьте уверены! А ты как считаешь, шевалье?
— Думаю, господин маршал с дамами должен немедленно покинуть дом, а мы останемся и будем защищаться.
— Ишь, что придумал… — проворчал Пардальян-старший, сразу же понявший, что происходит в душе сына.
Он отвел шевалье в сторону и тихо спросил:
— Ты что, хочешь умереть?
— Да, отец!
— Тогда умрем вместе. Но все-таки, послушай старого отца…
— Слушаю, батюшка.
— Ну что же… Я готов умереть, раз уж ты, черт тебя побрал бы, не можешь жить без этой малышки Лоизы, а я не могу жить без тебя. Но почему ты так уверен, что Лоиза тебе не достанется?
— Что вы хотите сказать, отец? — воскликнул Жан, побледнев от вспыхнувшей надежды.
— Только одно: ты просил у маршала руки его дочери?
— Но это же чистое безумие!
— Согласен. Но все же, ты просил руки Лоизы?
— Вам прекрасно известно, что не просил.
— Так надо попытаться!
— Никогда! Никогда! Отказ оскорбит меня.
— Тогда я сам поговорю за тебя. Возможны два варианта. Первый — предложение будет принято, и ты окажешь Монморанси честь и войдешь в их семью. Черт побери! Твоя шпага стоит шпаги любого из рода Монморанси. Наше имя не запятнано… Второй — тебе отказывают. Вот тогда мы и отправимся в путешествие по таким краям, откуда не возвращаются. Итак, согласен ли ты ждать того момента, когда отец Лоизы даст мне определенный ответ?
— Да! — ответил шевалье. Он надеялся умереть один, не втягивая в смертельный бой отца.
Пардальян-старший повернулся к маршалу и обратился к нему с такими словами:
— Монсеньер, мы с шевалье держали военный совет и вот наше решение — вы с дамами немедленно покидаете дом, а мы остаемся здесь до начала атаки. Как только на нас нападут, мы с сыном последуем за вами.
— Без вас я не уйду, — твердо сказал Франсуа де Монморанси. — И помните, если вы откажетесь после нападения покинуть вместе с нами этот дом, вы подвергнете риску жизни двух невинных созданий.
— Значит, мы должны уйти вместе… — медленно произнес побледневший Жан.
— Ну что ж, остается только ждать, — заключил Пардальян-старший.
Ожидание оказалось недолгим. В пять утра около дома появился какой-то всадник, закутанный, несмотря на теплую погоду, в широкий плащ до самых глаз. Его сразу же заметил Пардальян-старший, не покидавший свой наблюдательный пост у чердачного окошка. Всадник сделал знак рукой, и к дверям дома подошли офицер королевской гвардии и одетый в черное судейский.
Судебный чиновник вынул из особого футляра документ и начал читать вслух, громко и четко:
— Именем короля! Сим объявляются предателями и мятежниками господа Пардальяны, отец и сын, укрывшиеся в этом доме под поручительство благородной дамы Жанны де Пьенн. Поручительство объявляется недействительным, поскольку означенная дама не знала о преступлениях, ранее совершенных вышеназванными Пардальянами. Приказываем указанным господам сдаться без каких-либо условий. Они будут препровождены в тюрьму Тампль и судимы за предательство и злоупотребление королевской милостью, а также за поджог дома и вооруженный мятеж.
Приказываем офицерам королевского дозора применить оружие и, если не будет возможности взять их живыми, взять мертвыми, а трупы для устрашения повесить.
Я, Жюль-Анри Персгрен, объявляю указанным мятежникам волю короля и предоставляю им, как последнюю милость, час на размышление.
Во исполнение приказа вручаю подписанный документ дворянину Гийому Мерсье, барону дю Тейль, лейтенанту гвардейцев короля.
Человек в черном вручил бумагу офицеру и отошел к стоявшему неподвижно всаднику, закутанному в плащ.
Час, предоставленный мятежникам на размышление, прошел быстро. Улица заполнилась народом. За спинами солдат любопытные вытягивали шеи, чтобы увидеть, как возьмут преступников: живыми или мертвыми.
Через час офицер подошел к двери и громко постучал. Удары дверного молотка гулко отдались в доме.
— Именем короля! — крикнул он.
На втором этаже распахнулось окно, и выглянул Пардальян-старший.
— Вон они! Вон они! Мятежники сдаются! — закричал кто-то в толпе.
Пардальян торжественно поприветствовал офицера, высунулся наружу и крикнул:
— Сударь, вы имеете намерение атаковать нас?
— Немедленно, если вы сейчас же не сдадитесь! — ответил офицер.
— Заметьте, вы нарушаете взятые обязательства.
— Знаю и требую сдаться без всяких условий.
— Сдаваться мне или нет, я сам разберусь. Но хотел бы еще раз напомнить вам, что вы нарушаете взятые обязательства! А теперь атакуйте, раз на то ваша воля.
С этими словами Пардальян спокойно закрыл окно.
— Именем короля! — крикнул еще раз офицер. Ответа не последовало. Офицер дал знак, и гвардейцы, как тараном, ударили в дверь тяжелой балкой. После пяти ударов дверь поддалась и разлетелась на куски. Солдаты подняли аркебузы и прицелились. Но никто из обитателей дома не показывался, и солдатам пришлось войти внутрь. Они обнаружили, что путь к лестнице на второй этаж загромождали настоящие баррикады.