Читать интересную книгу Фартовый чекист - Евгений Сухов

– И туда тоже, – уклончиво ответил Сидорчук.

Они выехали ранним утром. Дорога на юго-запад шла среди заливных лугов, зеленеющих полей, вилась вдоль прихотливых речных русел. Таинственная громада леса темнела далеко в стороне, и это обстоятельство невольно облегчало всем настроение. Никому не хотелось еще раз ввязаться в нежданную перестрелку на дороге.

– Что думаете о деле, Егор Тимофеевич? – первым прервал молчание Ганичкин. – С чего предполагаете начать поиски? Мое мнение, что прежде всего нам с вами надо бы…

– А меня ваше мнение не интересует, – прервал его Сидорчук, даже не повернувшись в сторону Ганичкина. – Я согласен терпеть, раз уж товарищи из коллегии решили вас зачем-то привлечь к этому делу, но вашим мнением интересоваться не собираюсь. И вообще ведите себя потише, чтобы я меньше вас замечал. Сказать по правде, не верю я вам, думаю, при первой же возможности побежите вы к своим.

Василий Чуднов при этих словах командира хохотнул и с большим любопытством уставился на своего соседа, ожидая, как тот будет выкручиваться из затруднительного положения. Уж больно точным залпом накрыл его Сидорчук. Вот уж мужик так мужик! Ни бога, ни черта не боится и правду-матку режет безо всяких. А что – имеет право. Теперь пришло время рабочих и крестьян. Бывшим только и остается забиться подальше в щель и слушать голос трудового народа. Вот только непонятно, а какого все-таки рожна товарищи из ГПУ остановили выбор на бывшем жандарме или полицейском. Ладно, не важно, кто он там на самом деле.

– Напрасно вы так, Егор Тимофеевич! – нисколько не смутившись, мягко сказал Ганичкин. – В сыскном деле одного мнения никак быть не может-с. Необходимо рассматривать все версии, иначе велика вероятность допустить ошибку. Был в тысяча девятьсот девятом году такой случай. Вели мы слежку за одним мутным человечком. Подозрения были, что работает он на германскую разведку. При этом нечист на руку был, шулер высшей марки, вдобавок связи имел с социал-революционерами, ну и прочее все в таком же роде. И вот в одно прекрасное утро находят его в номере с револьверной пулей во лбу. Первая мысль – расправились с ним его сообщники по грязным делам. Пошли по этому следу – тупик. Долго бились, все перешерстили, в какие только материи не забирались, и ничего! А потом одному подпоручику, новичку, мысль в голову пришла – женщина. Представьте себе, так оно и оказалось! Оказывается, закрутил этот негодяй романчик с одной весьма экзальтированной особой. Для него это было мимолетное приключение, водевиль в одном действии. Он эту дамочку на другой день из головы выбросил, а она, изволите ли видеть, не стерпела – взяла у мужа револьвер, приехала в номера и хладнокровно застрелила изменника! Дамы, знаете ли, иногда проявляют такую выдержку, что не всякой особе сильного пола доступно. А мораль сей басни такова: рассматривай все версии, прислушивайся к каждому мнению. Жизнь иной раз такие фортеля выкидывает, странные, знаете ли, коленца…

– И чего с ней потом сделали? – с любопытством спросил Василий Чуднов. – С бабой этой?

– Каторга ей грозила, – сказал Ганичкин. – Убийство есть убийство. Одно ее спасло. Супруг этой женщины большой пост занимал в империи, да и любил ее безумно. Ну, шепнули ему вовремя, так он свою мадам за границу сразу и вывез. Конечно, сам претерпел по службе, в опалу попал, по тем временам скандал очень большой получился. Что там дальше сталось – это мне неведомо. Потом уже совсем другие дела начались. Подпольщики, прокламации, революции, трон шататься начал. Кстати, ваш покорный слуга, Егор Тимофеевич, к расправам над вашим братом-большевиком ни с какого боку не причастен. Оттого ваша партия мне и доверилась, я полагаю. Да и опыт, конечно, востребован оказался. Я в своей профессии не последним был.

– Начхать мне на ваш опыт! – грубо сказал Сидорчук. – Будете делать, что я скажу, понятно? Нету больше вашей империи, вся вышла. И лучше бы, если бы вы тоже, вслед за этой бабой!.. Антанта и вас приютила бы. А коли остались тут, то и не лезьте в глаза со своим опытом. Мы здесь хозяева – сами и разберемся во всем. Прекратите эти свои разговоры, пока до греха не довели. Это мой вам приказ.

Они замолчали и весь оставшийся путь проделали, не проронив ни слова. Для самого Сидорчука, а также для Егорова молчание никогда не было в тягость. Ганичкин, конечно, был несколько озадачен, но держал паузу так же уверенно, как вообще делал все на свете. С его умением приспосабливаться к обстоятельствам это не составляло никакого труда.

Один Василий мучился необычайно. Он любил побалагурить, потравить истории, послушать хорошую выдумку или анекдот, и ехать в одной машине с тремя молчунами ему было тяжело. К тому же его страшно интриговала история решительной бабы, которая вот так запросто застрелила любовника, а потом и наказания сумела избежать. Он надеялся, что Ганичкин все-таки знает, чем все кончилось, и просто скрывает это, чтобы подогреть интерес к рассказу. Но при Сидорчуке возобновлять расспросы по этому поводу Василий никогда бы не решился. Новый командир не был похож на человека, любящего хорошую шутку, а кулак у него даже навскидку весил не менее полупуда.

К вечеру чекисты и господин из бывших наконец-то достигли цели своего путешествия. К счастью, больше никаких происшествий с ними за целый день не случилось. Автомобиль бежал легко, бодро вертел колесами, окрестные леса встречали их только шелестом листвы и пением птиц.

Сидорчук долго ожидал нового предательского выстрела из-за кустов, но к вечеру все-таки отошел, успокоился. После заката в долине нарисовались аккуратные домики и сады Веснянска, и душа его вдруг наполнилась странным щемящим чувством, которое не было знакомо ему прежде, каким-то необычным теплом и ожиданием, будто подъезжал он к родному дому. На мгновение Сидорчуку даже показалось, что ничего плохого со старым товарищем не случилось. Постнов ждет его здесь, живет себе спокойно, как в ни в чем не бывало.

Но эту непрошеную мысль Сидорчук сразу отогнал куда подальше. Тешить себя побасенками не имело смысла. Слишком серьезные люди послали его сюда, и чересчур значительные ценности были на хранении у Постнова, чтобы ожидать, что все легко разрешится.

Сидорчук снял с головы фуражку, тщательно вытер изрядно вспотевший лоб и приказал Егорову:

– Дуй теперь под горку, вон туда, правее, где березки. Въедешь на улицу, я скажу, у какого дома остановиться.

Егоров кивнул и молча направил автомобиль к городским окраинам. Пассажиры с любопытством рассматривали незнакомое местечко сквозь запыленные стекла. Кривые улочки разбегались во все стороны. Сады буйно цвели и уже начинали осыпаться. Пожарная каланча выглядывала из-за крыш. Тихие стены полуразрушенного монастыря, церковные купола без крестов, пышные кроны берез и рябин, растущих возле каждого домика. Воздух над городом в лучах заходящего солнца пылал червонным золотом.

Картина представлялась совершенно мирной, даже благостной. Поверить, что каких-то два-три года назад по этим местам прокатилась война и что кипели здесь тогда нешуточные страсти, было сложно. Но ничего другого не оставалось. Ведь московский курьер не обнаружил в городке даже следов Постнова.

Автомобиль медленно катился по смутно знакомой улице. Сидорчук вспоминал, какая была скверная погода, когда он появился здесь в первый раз. Он не забыл грязь и сырость, печальные облетевшие березы, небо, затянутое мрачными тучами. На этот раз все выглядело куда веселее, вот только радости на душе Сидорчука не было и в помине.

– Вот здесь, – сказал он шоферу, всматриваясь в тускло отсвечивающие окна дома. – Да, тут он и жил. Снимал квартиру.

Егоров затормозил. Все повернули головы и стали рассматривать дом. Без команды старшего никто не осмеливался выходить из машины.

– Однако не сказал бы, что здесь слишком оживленно! – хмыкнул Ганичкин, переводя взгляд на другие дома и рассматривая перспективу улочки. – Такое впечатление, что все добропорядочные обыватели уже отправились в объятья Морфея.

– Взяли мы как-то раз в Туле связного, – сухо поведал Сидорчук. – На белогвардейское подполье работал. Так у него кроме оружия кокаин нашли и морфий. Без дряни этой он и дышать уже не мог.

– Прошу прощения, – деликатно сказал Ганичкин. – Ничего плохого в данном случае я не имел в виду. Морфей – это такой древний бог сна и сновидений, с вашего позволения. В объятия Морфея означает отправиться спать. Так я в том смысле, что все уже легли…

Сидорчук испытывал досаду от собственной неловкости, но не пожелал молча выслушивать объяснения этого господина.

– А с религией мы тоже боремся, – немного невпопад, но грозно сказал он. – Уничтожим всех ваших богов, будьте уверены! И будет у нас на первом месте трудящийся человек, понятно?

– Совершенно с вами согласен, – покорно ответил Ганичкин.