дал бы Черчилль
Врожденный порок капитализма — неравенство в благосостоянии; врожденная добродетель социализма неравенство в нищете.
Главный недостаток капитализма — неравное распределение благ; главное преимущество социализма — равное распределение лишений.
(Черчилль)
— «Куда несётесь вы, кого решили бить?
Зачем в руках у вас тяжёлые ухваты?»
— «Да мы хотим вокруг всё так переменить,
Чтоб в мире этом больше не было богатых».
— «Мой дед-народоволец, ярый террорист,
Готов с царизмом был сражаться до победы,
Не истребить богатых был его девиз,
А сделать так, в стране чтоб не осталось бедных».
Допустим, изменился мир, достаток в нём
Такой, что с голода народ не умирает,
Одним на яхте виснуть, жвачка и спаньё…
Другим ютиться по лачугам и сараям.
Неравноправие оно ведь есть всегда
Там, где возможен у людей любой излишек,
Где валовый продукт течёт туда-сюда,
А оседает лишь в карманах у воришек.
Так, может, лучше свою долю в нищете
По карточкам иметь иль что-нибудь другое
И лучше пребывать в лишеньях, в тесноте,
Чем ощущать себя прислугой иль изгоем?
К чему меня готовят в собственной стране?
Ведь даже нищета условна, как бы люто
Тужить в родном краю ни довелось бы мне..
А второсортным быть — вот это абсолютно!
Так кто тогда был прав — мой просвещённый дед,
Иль тёмная толпа, бегущая с ухватом,
Что видела своё спасенье от всех бед
В том, чтобы не было чванливых и богатых?
Я за себя уже ручаться не могу.
Допустим, что Господь мне старому поможет,
Ухват из рук моих Он вырвет на бегу,
А как Всевышнему быть с нашей молодёжью?
Когда в державе нищеты, допустим, нет —
Вред от богатых, зависти извечной?
На сей предмет какой бы Черчилль дал совет,
Чтоб людям без нужды друг друга не калечить?
Вот такая наша жизнь
Вот спешат на службу люди.
На метро, в такси летят,
Суетятся, что на блюде
В одиночку съесть хотят.
Лихо крутит руль девица,
Всё стремится на обгон…
Как бы ей не подавиться
Тем солёным пирогом.
Пальцы веером — без вилки
Могут с блюда откусить…
Вам, братва, свои маслинки
В задницу б не получить.
Те, кто в гонке за мамоной
Душу продали уже,
Отрываются в бомонде
Пожирают бланманже.
Плод запретный, разрешённый —
Нету разницы для нас.
Всякий не умалишённый
Тянет, кто во что горазд.
Хмырь убогий, в попе ноги,
Встал до первых петухов,
Из соседской синагоги
Шкурки скрал, и был таков.
Весь взлохмаченный художник,
От попойки нет лица,
Расставляет свой треножник
И рисует два яйца.
Что он ел, когда — не помнит,
Тараканы в голове.
В городских каменоломнях
Пишет «Завтрак на траве».
Похмелиться б бедолаге,
Позабыть про пофигизм,
На холсте или бумаге
Строить свой капитализм.
Ну, а те, кому на стройку,
Что по морде кирпичом —
Ловят кайф с палёной водки,
Не жалеют ни о чём.
Им — менты б не доставали,
Да спине чтоб горячо.
Эти в жизни наковали
На тарелочку харчо.
Люди, люди — вещь на блюде,
Налетай, тяни, дерись,
Морду в чан, в тарелку груди…
Косточкой не подавись.
Не ухватишь — облизали,
Склизкий, сволочь, а держись…
Нас как будто обязали.
Вот такая наша жизнь.
1998
Глупость или хитрость?
Принято у публики тактичной
Дураков высмеивать безлично,
Но затронута где чья-то честь,
Попраны приличия пределы
Будет и достойно, и по делу
Дать понять мерзавцу, кто он есть…
Глупость повсеместная привычно
В каждой бочке видится затычкой.
Видно, жребий у страны таков
(Что давно у Бога на примете) —
Выезжая на мужицкой сметке,
От дорог страдать и дураков.
Но в краю лесов, полей и пашен
Дурень безобиден и нестрашен,
Если отправляясь в дальний путь
На своей видавшей виды кляче,
Камень он за пазуху не прячет,
Как иной пройдоха или плут,
Кто немногословно, тихим сапом
Облапошит дурня, даст на лапу…
Говоря о тех, кто не с ленцой,
Далеки от глупости привычной —
Лучше в каждой бочке быть затычкой,
Чем тихоней с подлой хитрецой.
Приметы времени
День ото дня жить веселей, жизнь краше,
Под гимн страна встаёт, чтоб двигаться вперёд..
Послать бы антураж куда подальше,
Проспать, забить… но рост по службе не даёт…
Мир заблуждений старых и идилий
Мы победили и пути обратно нет.
Сирена заводская и будильник —
Приметы времени… а как жить без примет?
А было время, помнится, пахали
Ещё сохой. Чтоб свиньям выдать отрубей
Вставали люди вместе с петухами,
А спать хотелось так, что лучше — хоть убей…
Визг поросят созвучен клавесину
И в ожидании заветного ведра
Такой концерт задаст голодная скотина,
Что утром встанешь хоть со смертного одра.
За болеро не хлопали на бис ей..
Сегодня не стоит в сенях у нас сохи,
Зато будильник есть и офис ненавистный,
А раньше были козы, овцы, петухи…
Воителям Галахи
Ответ на «Русским фашистам» Пустынника
На вас гляжу, воители Галахи,
Второзакония нетопыри,
Вы, избежавшие погромов, плахи,
Спасителей решили уморить.
Потомки Сима, нет, скорее Хама,
Торговцы биржевых ведомостей,
Христом когда-то изгнаны из храма,
Его же и распяли на кресте.
Вы, подлецы, придумавшие право
Себя назначить лучшею из каст,
Вы думаете, что достойны славы
Тех, кто Израиль основал для вас?
Им Русь была подспорием великим.
Хоть Сталин был не вашенских кровей,
Аристократии английской в пику
Израиль создал он, хоть не еврей.
А Вы его же в антисемитизме,
Во всех грехах мусолили до дыр
За то, что он при всей своей харизме
Спас от чумы коричневой весь мир.
Какая разница какому Богу
Ты служишь, протестант, иудаист,
Ты в кирху ходишь или в синагогу,
Когда по убежденьям ты нацист?
Бог племенной тебе на то дал право,
Всех гоев обратить в своих рабов,
Кагалом всем, еврейскою оравой
По мутным водам свой тащить улов.
Еврей фашист, возьми Второзаконье
Как бить всех неевреев перечти.
Да ты по этой жизни вор в законе,
Ну, не хозяин зоны, но почти…
Вы, те, кто лучше всех, на что вы годны?
Чему вас научил ваш Люцифер —
Лапшу на уши вешать всенародно,
Кровь из людей пить, нефть качать из недр.
И я могу поклясться чем угодно,
Хоть Библией,