Я ненавижу этот вопрос. Это типичный вопрос первого свидания, который никто никогда не задавал мне.
Черт.
Это определенно не свидание.
Я барабаню пальцами по столу, размышляя.
— Эээ… курица-гриль, наверное.
— Курица-гриль? — медленно повторяет он неодобрительным тоном, заставляя меня чувствовать себя осужденной. — Курица-гриль — это единственное, что ты бы выбрала, чтобы есть всю оставшуюся жизнь?
Я пожимаю плечами.
— Почему бы и нет? Это полезное и простое в приготовлении блюдо.
Когда я была моложе, мне приходилось готовить на четверых. Сейчас это рутина.
Он одаривает меня уверенной улыбкой.
— Иисус, как твой сосед, я официально беру на себя обязанность изменить твое любимое блюдо на что-то менее скучное.
Я смотрю на него с неохотой.
— Ну ладно, судья по любимым блюдам, а у тебя какое?
Ему не требуется и секунды, чтобы ответить.
— Киска. — Это слово срывается с его губ с гордостью и без стыда, как если бы он сказал, что это шоколадный торт.
Одно это слово заставляет меня выплюнуть свой кофе.
Он ухмыляется моей реакции.
— Это органика.
Я закрываю лицо салфеткой и качаю головой, прежде чем убрать беспорядок.
— Так много тревожного в твоем ответе… о твоей любимой еде.
— Тревожного? — Он приподнимает бровь, а на его губах играет дразнящая улыбка. Да, этому человеку нравится издеваться надо мной. — Что в этом такого тревожного?
Я начинаю отвечать, но он прерывает меня и продолжает говорить.
— Я не удивлен, что та, чей парень никогда не ел ее киску в достаточной степени, сочтет мой ответ тревожным. Мне жаль, что твоя лишенная оргазма личность находит это тревожным, но быстрый совет, когда ты найдешь другого парня: тебе лучше молиться, чтобы это было его любимое блюдо. — Он берет свой кофе и откидывается назад в кабинке. — Я бы предложил сделать это вопросом первого свидания.
Я не могу удержаться от улыбки, хотя он только что говорил обо мне дерьмо и оскорблял мою личность. Лишенная оргазма? Кто так говорит? Черт, что это вообще значит?
— Ты серьезно испорчен. — Я беру свой кофе и опираюсь локтями на стол, чашка болтается в моих пальцах. Я делаю медленный глоток и продолжаю. — Может быть, поэтому я ненавидела тебя все эти годы.
Он ставит свою кружку и наклоняется через стол, понижая голос так, чтобы слышала только я.
— Ты не ненавидела меня той ночью.
Я толкаю его в лоб ладонью, и он откидывается в кабинке, ничуть не встревоженный тем, что я стукнула его по лбу.
— Тебе нужно завязывать с этим дерьмом, пока я не выплеснула тебе в лицо свой кофе.
Он протягивает руку вдоль кабинки.
— В школе… я совершил дерьмовый поступок.
— Ни хрена подобного, Шерлок.
Как бы я не хотела отрицать это, на его лице написано сожаление.
— С тех пор я чувствую себя придурком.
— А зря.
Мой взгляд опускается к яйцам, прежде чем снова достичь глаз Кайла. Мы находимся в нескольких сантиметрах друг от друга, и проходит несколько секунд, прежде чем наши взгляды встречаются. Я не могу удержаться от того, чтобы выплеснуть все свои эмоции, мне нужно, чтобы он увидел ту боль, которую он причинил мне, и мы создаем связь, которую я так хотела с ним много лет назад.
— Ты мог бы все исправить, знаешь ли, — говорю я мягко.
Он не отводит взгляд.
— Это было не так просто.
— Это было так просто.
Он глотает, его адамово яблоко покачивается.
— Мне жаль.
Детский крик на заднем плане прерывает нашу связь, и я закрываю глаза, качаю головой и отстраняюсь, снова прижимаясь спиной к стене.
— Неважно, — наконец бормочу я, открывая глаза. — Это больше не имеет значения.
— Очевидно, имеет, раз ты поднимаешь эту тему каждый раз, когда мы разговариваем. — Его лицо остается серьезным, и он сжимает переносицу. — Мне чертовски жаль, Хлоя. Я не знаю, сколько еще раз ты хочешь, чтобы я это сказал. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой. Давай. Если только это не отрезание моих яиц или еще какая-нибудь хрень, я готов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь он ничего не может сделать, чтобы изменить это. Ущерб нанесен. Хотя это первый раз, когда он предлагает загладить свою вину, вместо того чтобы просто извиниться.
— Мне не нравится этот Кайл, — ворчу я. Мне нужен тот умник Кайл, которого легче ненавидеть, а не тот парень, который заботится обо мне, когда я пьяна, а потом настаивает на совместном завтраке.
Он поднимает бровь, изучая меня.
— Какой Кайл?
— Милый, без скрытых мотивов Кайл.
Он откусывает кусочек от своего заброшенного завтрака и проглатывает его.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет скрытых мотивов?
— А разве есть?
Он пожимает плечами.
— Возможно.
Я смотрю на него.
— Конечно, есть. Ты хочешь убедиться, что я не расскажу историю о Лорен. — Я качаю головой и закатываю глаза. Ну и дела. — Мы соседи уже несколько месяцев, а ты ни разу не пригласил меня на завтрак. Ты будешь угрожать мне и изводить меня из-за ее истории до самой моей смерти?
— Технически, то, что ты ежедневно говоришь мне «отвали», никогда не давало мне повода думать, что тебе понравится завтракать со мной, но прошлая ночь подтвердила, что ты не ненавидишь меня так сильно, как ты говоришь. — Он ухмыляется. — И мы оба знаем, что ты достаточно умна, чтобы не запускать эту историю, поскольку я ясно дал понять, что это будет иметь последствия.
Я сужаю глаза в его сторону.
— Почему ты так уверен, что я этого не сделаю?
Он пожимает плечами и откидывается назад так непринужденно, что можно подумать, что мы обсуждаем погоду.
— Ты умная. Всегда была такой.
— Кроме тех случаев, когда я общаюсь с тобой.
— Нет, это умно. Кто не хочет потусоваться со мной? Тебе, кажется, понравилось прошлой ночью. Я крут, как черт.
— Нет. Крутые мужчины не делают того, что сделал ты, и уж точно не требуют от женщин не публиковать статьи в газете, которую ты так любезно назвал жалкой. Так что же?
— Я был чертовым ребенком, Хлоя, в миллионный чертов раз. Дети делают глупости.
— Ты прав. Дети обклеивают дома туалетной бумагой или пробираются на улицу. Они не переступают черту, как ты.
Он отодвигает свою тарелку и смотрит на меня с намерением и раздражением.
— Мой единственный скрытый мотив — убедить тебя узнать меня получше и понять, что я не такой злодей, каким ты меня рисуешь. Я хочу, чтобы мы разделили несколько трапез и, возможно, разделили несколько оргазмов. Знаешь, я давно хотел закончить то, что мы начали в школе.
Я насыпаю больше сахара в свой кофе, хотя в этом нет необходимости. Его слова выводят меня из себя.
— Твое поведение этого не показывало.
— Верно, но я заглажу свою вину. Не трать оргазм впустую, отдавая его вибратору.
Я беру напиток и морщусь от сладости.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет парня?
— Это я отвез тебя домой и уложил вчера вечером, и ты завтракаешь со мной. Если и есть, то это еще один дерьмовый парень, которого ты должна бросить.
— И что? — Я поднимаю бровь. — Переспать с тобой?
— Если это то, что тебе нужно, я не против взяться за дело. — Он поднимает руку, но опускает ее, как только на его телефон приходит сообщение. — Это Гейдж. Он будет здесь в течение пяти минут, чтобы забрать меня.
— В патрульной машине? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Он всегда водит?
Я видела, как они приезжают и уезжают, и Кайл всегда кажется пассажиром. Не знаю точно, почему я обратила на это внимание. Возможно, потому что Кайлу нравится быть главным, что означает быть на месте водителя, поэтому мне интересно, почему он никогда не водит машину.
Он снова кивает.
— Чувствуешь ли ты себя униженным? — Фу, я говорю как Кент. Фу.
— Из-за того, что не вожу машину? Нет, блять. Гейдж прошел через тяжелое дерьмо. Если вождение ему поможет, он может взять ключи в любое время, когда захочет.