«Незримые звезды в пространстве мирском…»
Незримые звезды в пространстве мирском —Бесследно их тени прозрачные тают.Еще не родившись на небе ночном,Они уже в мраке пустом исчезают.
Враждебные солнца горят на пути,Их ловит угрюмая боль притяженья,Но музыка их продолжает вестиВ края, где земное молчит вдохновенье.
Но если порою забудет звездаСвое бесполезно-певучее счастьеИ, выпав из мира эфирного льда,Коснется случайно язвительной страсти,
Она ослепительно-звонким цветкомЗажжется в ночи, трепеща и сияя, —Мгновенное зарево в небе ночном,На грани земли, у преддверия рая.
Падучей звездою сгорает поэт.Смертелен певцу человеческий воздух,Но счастья ни выше, ни радостней нет —Сгореть, как сгорают бессмертные звезды.
1935
«Слепые тени звезд незримых…»
Слепые тени звезд незримыхЛетят в пространстве мировом,Как стаи птиц неуловимых,И тают в сумраке ночном.
Ведет их музыка вселеннойМежду враждебных солнц и лун,И дышит радостью нетленнойПленительное пенье струн.
Но если в звездное круженьеВорвется притяженья власть,Земное злое вдохновенье,Земная огненная страсть,
Тогда, покинув мир певучий,Мир нежной ясности и льда,Сквозь расступившиеся тучиПадет летучая звезда.
И звонкой розою сияя,Воздушной мглой обожжена,На рубеже земли и раяИ вспыхнет, и умрет она.
1935
Автору «Икара» («Вдоль голых стен летит перо, белея…»)[11]
Вдоль голых стен летит перо, белея,И падает, и кружится оно,И вновь летит, и, медленно слабея,Осколком света падает на дно.
В нем есть еще сиянье жизни звездной,— Такая жизнь не может умереть, —И сладко нам — над безъязыкой безднойЗвенит стихов языческая медь.
1934
«О нищете я не устану говорить…»
О нищете я не устану говорить,Я нищеты моей не смею затаить,
Но все слова, растаяв в дымной тишине,Тенями, снами возвращаются ко мне.
Темнеет воздух, но еще блестит вода, —Дождем наполнилась до края борозда,
И в нежном поле медленно ползет сырой,Туманный, странный, вечереющий покой.
Она со мной и неотступна и чиста,Моя подруга, золотая нищета.
Во мгле, качаясь, тонут дальние холмы —Моя подруга, может быть, заснем и мы.
1934
ИЗ СБОРНИКА «СТИХИ О РОССИИ» (1937)
«Ты пронзительней счастья, Россия…»
Ты пронзительней счастья, Россия.Невозможно тебя оскорбить.Разлетаются листья сухие,Только звезды не могут не быть.
Не забыть холодевшие рукиИ разгневанные небеса.Обреченные ветру разлуки,Облетают твои голоса.
И не в силах к тебе возвратиться,И не в силах тебя разлюбить,Сердце, как ослепленная птица,Не летая, пытается жить.
1928
Прометей («Как черная пена…»)
Как черная пена,Взлохматилась мглаПрозрачная сцена,Кружась, поплыла.
Над волнами кресел,Над гребнями ложКлассической пьесыСуровая ложь.
И ветер трагедийИ тьмы набегал,И плакал и бредилРастерянный зал,
И клекот орлиный,Орлиный глаголНад миром звериным,Как солнце, расцвел,
И клочьями буриВзъерошилась мгла —В смертельной лазуриДва черных крыла.
Мы тоже горелиНебесным огнем.Россия, ужелиМы тоже умрем?
1931
«Сердце, ты было счастливым…»[12]
Сердце, ты было счастливым —О, до последнего вздоха!Глиняным желтым обрывомОкончилась наша эпоха.
Небо казалось твердыней,Ветер рвался на причале,Над водяною пустынейНе чайки, а тучи кричали.
Встретясь с желанною мглою,Солнце горело, как рана,Солнце с огромной косоюПронзенного светом тумана.
Вдаль низкорослые волныШли беспокойной толпою.Голос, разлукою полный,Прощался, эпоха, с тобою.
Сердце, ты было счастливым —О, до последнего вздоха!Глиняным желтым обрывомОкончилась наша эпоха.
1931
«Так. За ночь камни расцвели…»
Так. За ночь камни расцвели.Так. Европейский бред час от часу бессвязней.Встает в мучительной лазури и пылиСлепое утро нашей казни.
Дрожанье деревянных струн!Огромной лирою плывет в толпе телега.Вчера взывал к народной совести трибун,Но время захлебнулось бегом.
Как просто все! И мы умрем,И мы сквозь бормотанье этой черной лирыРасслышим в воздухе пронзительно пустомСлепое пение секиры.
«Ночью в беспросветном океане…»
Ночью в беспросветном океане,В медленно колеблющейся мглеБелый айсберг перед нами встанетАльбатросом об одном крыле.
И, как насмерть раненная птица,В ледовитом, в непробудном снеБудет он качаться и кружиться,Угасая в скользкой тишине.
Русский лед в бездарном мраке тает,Тает русский воздух. Все пройдет.Однокрылой птицей отлетаетСердце в безнадежный небосвод.
1933
«Воскреснет тот, кто умер, а для нас…»
Воскреснет тот, кто умер, а для насНедопустимо воскресенье:Мы платим вечностью за каждый час,За полужизнь, за полутленье.
Бежали мы. Валы родных морей,Как матери, нас провожали,Пока слепые кормы кораблейВ чужие страны уплывали.
Мы сыновья огня, и нам темноВ краю, где все огни остыли,И сердце наше помнит лишь одноОпустошительное — были.
1933
Война («Когда она придет и мы, толпой…»)
Когда она придет и мы, толпой,Как смерды, раболепствуя и ластясь,Презрим во имя родины чужойРодной земли земное счастье,
О как тогда, наперекор стыду,Позором мишуры и славы чернойМы будем чваниться — на поводуУ нашей ненависти вздорной.
1933
«Синий ветер над темным заливом…»
Синий ветер над темным заливом,Бьются волны о красный песок,И табун облаков белогривыйУлетает туда — на восток.
Кто бы думал, что годы скитанийНикогда не окончатся, — нет, —Что в чужом и пустом океанеЗатеряется огненный след,
Что отчалив от дымной отчизны,Нам обратно путей не найти,Что страшнее и смерти и жизниБесполезно гореть и цвести.
1934
Стихи о России (1–5)
1. «В огромном пространстве разлуки…»