с коляской. Бутылки и закуска были в пакете, не на виду. И не провоцировали граждан на конфликт.
— Ты это серьезно, на счет оплаты?
— Смешной ты, Гена. Ты думаешь, я зашел в магазин, взял бутылки и ушел, как вор? Не расплатившись? Я законопослушный гражданин. У меня и паспорт ваш есть. Я, когда из Душанбе приехал, стоял в длиннющей очереди на оформление. Вместе с потомками Рудаки и Навои. Знал, кстати, обоих. Подошел человек и предложил помощь. Отошли в сторону и поговорили. Обошлось мне это в смешную по вашим меркам цену. Этот чиновник и с регистрацией мне помог. Почти задарма. Хороший парень.
— Твой клиент?
— Пока нет, но скоро, видимо, станет. По моим наблюдениям у вас в госструктурах полно моих потенциальных клиентов. В разы больше, чем в других странах. Ну, кроме нэзалэжной. С той вы идете ноздря в ноздрю. А уж тех, которые на договоре у меня, и не сосчитать. Так что, пока я здесь у вас нахожусь, приличную жатву соберу. Нравится мне в вашей стране. Каждый пытается обмануть каждого. Даже в мелочах. Что-то втюхать и впарить. Как-то дёшево развести. Что-то украсть и поживится на халяву. А всякие структуры, так на каждом шагу.
Возле них остановился какой-то полубезумный дядька, весь дерганный и с постоянно меняющейся мимикой лица.
И начал рассказывать про бывшую работу. Изливать, так сказать, душу. Когда нашим героям это порядком надоело, Геннадий попросил того не мешать общению и идти своей дорогой. В достаточно вежливой форме. Дядька глупо заулыбался и сел на скамейку, напротив. Геннадия это стало раздражать, и он попросил Стофелева избавить их общество от надоедливого соседа. Стофелев закинул ногу за ногу, сложил руки на груди и пристально посмотрел на их визави. Тот встал, сделал глубокий поклон, и со словами: СЛУШАЮСЬ, ХОЗЯИН, изчез из их поля зрения. Налили ещё по стакану. Сидели под липами и созерцали Серебрянный пруд, окаймлявший остров. Стофелев достал не то блокнот, не то записную книжку, и принялся её листать. Геннадий закрыл глаза и максимально расслабился. Как когда-то учили на курсах в Балашихе-25. Алкоголь приятно разливался по телу, а голова становилась лёгкой-лёгкой. Он задремал. Стофелев, сидевший рядом, что-то тихо бубнил под нос, листая блокнот. Из этого бубнежа сложно было что-то понять. Единственное, что отчетливо уловил слух Геннадия, было название переулка. Подколокольный. Подколокольный переулок…Подколокольный…переулок…переулок…Подколокольный…Геннадий провалился в глубокий сон. Время было послеобеденное. Тихо. Спокойно. И умиротворенно. Снился ему Подколокольный переулок…
В маленькой комнате, в кабинете отца, Геннадий читал книгу. Старая бабушкина квартира в Подколокольном переулке, шестой дом. Напротив Никольского храма. Он не знал, чем занять себя. Изучал когда-то юриспруденцию, философию, медицину, даже немного богословия. Скучно. Всё познал и освоил. Вот так учись всю жизнь, а дураком останешься. Геннадий встал с кресла-качалки и пошёл на кухню заваривать чай. В дверь позвонили. Не поздновато? Уже за полночь. На пороге стоял его бывший сослуживец и подчинённый.
— Здравствуй, Дима. Какими судьбами? Проходи. Как ты меня нашёл? Я собрался чай заваривать. Тебе он тоже понравится, Асам.
— Здравствуй, командир. От чая не откажусь. Долго не засижусь, я проездом. Лечу в Краснодар, на нашу базу. Ты так и не решился к нам присоединиться?
— Хватит, навоевался. Старый уже. Ни семьи, ни детей. Да и забыл я уже, что это такое. Сейчас в медицине. Да ты знаешь. Хандра меня заела. Тебе это не знакомо? Хорошо, что заехал. Пообщаемся до отлёта. Изучаю эзотерику, перед твоим приходом с духами общался, на равных. Человек-венец природы.
— Не удивляюсь, командир. Ты всегда был философом. Когда мы Хаттаба в горах зажали, ты на дневке Кастанеду читал, как сейчас помню. Все спят, а ты из спальника с книжкой торчишь. Может это нас и спасло. Часовой тогда закемарил, ты меня растолкал, и мы дозор бандитский из Винторезов положили. А так, вырезали бы нас как свиней, всю группу.
— Нашёл что вспомнить. Ты мне скажи, твоим позывным сейчас всю вашу компанию называют. Как так?
— Давно это, ещё с Африки. Разведуправлению не с руки было, чтобы наши там работали, официально. Вот и слепили команду. Я за старшего. Ребята были из Псковской бригады, знали меня. Вот они и придумали. Ну и прижилось. И когда меня в Питере встречают, Полет Валькирий все насвистывают. Ну, как я тогда. Помнишь?
— Послушай, Дима. Не называй ты меня командиром. Я тебе уже давно не командир. Тобою, я слышал, сейчас другой командует. Как так получилось, что бывший ресторатор рулит вашей командой, а?
— Хорошо, командир, не буду. Учитель! Так пойдёт? Ты же мой учитель. Главный учитель, а я твой ученик, в главном деле всей моей жизни. И не только моей. А с ресторатором? Ты сам знаешь-жизнь штука сложная. Звёзды так расположились. Ты же изучал астрономию, я знаю. Марс в созвездии Девы и всё такое. А насчёт компании… У нас братство по факту. Спецназовское братство со своими незыблемыми законами, правилами и уставами. И живём мы по ним, как тогда жили с тобой в горах Чечни и Дагестана. И ничего не изменилось. И не важно, что я на дрова для обеда рублю, кавказский орех или африканский баобаб. Может всё-таки к нам? Хотя, скажу честно, гибнут ребята. Недавно зажали нас повстанцы на какой-то ферме. Мы заняли круговую и ждали помощи от местного царька, с которым у нас договор. В самом центре фермы разместили раненых, и не давали уродам подобраться на бросок гранаты. Раненые лежали на соломе и навозе, на скотном дворе, и умирали. Патроны заканчивались. Я видел, где находится командир этих обезьян. Послал двух бойцов, самых юрких и шустрых. С последними гранатами. Они подползли, как змеи и в три приема, с паузами, забрасали его эФками. И его помощников. Они ж, уроды, не знают такой схемы. Обезьяны, оставшись без старшего, свалили. Если б они понимали, что мы пустые, дожали бы. А раненые наши, тяжелые, все умерли. Лёжа в навозе.
Они проговорили до утра. Потом Дмитрий вызвал такси и уехал в аэропорт, чтобы вылететь на тренировочную базу своей команды в Краснодарском крае. Пообещав на Пасху заехать в гости и провести пару дней на даче у Геннадия. пожарить шашлык, выпить хорошего коньяка, погулять в лесу, в Переделкино. Лес там был просто замечательный. Пообщаться, поспорить. Когда они встречались, что бывало редко, обязательно один начинал философствовать, а другой с ним спорить. О жизни, о вопросах бытия, о религии, о вере, о людях и