лучше меня, ты уже начал презирать меня. Ты хоть скрывай это!
– Вы говорите ужасные и нелогичные вещи.
Но мужчина уже не слушал пришельца, он уходил, махнув рукой Герману Рицу.
Дети остались стоять и с недовериям смотреть на их спасителя.
– Почему? – Спросил мальчишка.
– Что почему? – Обратив взор вниз, ответил Герман, смотря в глаза мальчишке.
– Почему ты заступился за меня? У меня нет денег. И нет ничего, что ты бы мог забрать взамен.
– Мне ничего не надо.
– Тогда что ты сделал? Я не понимаю. Такого не бывает. Я его тоже ненавижу, не желаю его видеть, хочу, что бы он болел, страдал. Но ты мне ничего не сказал. – Продолжал настаивать мальчик, потирая покрытую синяками руку другой рукой.
– Не бывает? Это ужасно, что вы не знакомы с добром. Но вот скажите мне, это правда, что вас стало двоя после твоего одиночного рождения?
– Да. – Ответила девочка.
– Как это?
Юная собеседница ответила, что они с братом могли внести ясность и рассказать историю их жизни, но если бы находились в другом месте. Девочка пригласила Германа на ужин с одной лишь оговоркой: « Если вы не боитесь».
– Я ничего пока не боялся, находясь здесь. И не рассчитываю бояться. Если вы дали приглашение, то я им воспользуюсь. Скажите только, вы можете мне помочь?
– Помощь? Что может быть бессмысленнее и бесполезнее помощи… но допустим, как то, волшебным образом можем, даже если не хотим, но с чем помочь? – Обратно подключился к разговору мальчик. Он говорил, как взрослый человек, повидавший все на своём пути, все, кроме добра. – Стой! Не отвечай. Не хочу знать. Просто идите к Чавенко.
– К Чавенко?
– Это старая колдунья. Может она тебе и поможет. Чтобы до неё добраться, нужно идти на другую сторону острова. За замком, будет хижина, там ты её и найдёте.
– Путь опасен?
– Нет. Кроме людей вы тут ничего не найдёте страшнее.
– Спасибо огромное. – Герман обрадовался новости о своём возможнос спасении. Он уже хотел бежать, как вдруг, дети остановили его, закричав хором:
– Заходи к нам. Мы будем ждать.
Молодой психиатр пробежал всю площадь опять, только уже в обратном направлении, все так же прося прошение за малейшее прикосновение. В него попали несколько раз чем-то гнилым, это были или овощи или человеческие души, он не разглядел.
Площадь закончилась, теперь нужно пройти вдоль замка, чтобы выйти к обрыву и одинокому домику. Там, на склоне стоит полуразваленное строение, перекошенное на один бок.
Тихими шагами, Герман подкрадывался среди безлюдного пейзажа к двери. Как только он захотел постучаться, чтобы спросить разрешения на вход, дверь раскрылась, и холодная мурашка пробежалась по ногам названного гостя.
– Проходи . – Донёсся приятный, но не без таинственности женский голос из темной внутренности дома.
Герман сделал шаг, и комната, как по волшебству, озарилась светом пламени огня.
Рядом с камином стоял небольшой столик и два стула, смотрящие друг на друга. На одном из них сидела мудрая женщина средних лет. Она стучала длинными заостренными ногтями по столу, по очереди перебирая пальцы. Чавенко была темноволосой с небольшой сединой, с зелёными глазами и яркими насыщенными губами женщиной. У неё была невероятно ровная и румяная кожа. Видимо, ее обособленность от других сохранило в ней каплю человечности.
– Чего же ты встал в дверях? Тебе пришёлся не по душе мой приём? Или я тебя пугаю своею внешностью? – Заговорила колдунья дружелюбно, любезно с лёгкой издевкой. Приятная всё же женщина.
– Здравствуйте. Меня заставило остановиться и встать, не делая шагов, этот огонь, что возник неоткуда за секунду. Ловкость рук?
– Можно и так сказать. Но ты не стой там, проходи. Я, кажется, знаю, почему ты здесь.
Герман ещё сделал шаг и встал. Подумал, осмотрелся, почувствовал себя в безопасности и довольно ловко прошёл оставшийся путь до колдуньи. Она посадила его на стул велением своей руки. Герман ждал, когда она начнёт говорить первой, предполагая, что таков порядок будет логичен сейчас.
Чавенко смотрела на него с приподнятой левой бровью и немного улыбалась. Она подняла правую руку и слегка махнула ею, намекая на то, что было бы уже пора начать говорить ему.
– Я должен начать, да? Просто вы с такой уверенностью говорили про меня, что это слегка сбило и мой настрой, и мои мысли. Прошу прощения. Сейчас. Я уже собрался заново. Готов говорить. Я, Герман Риц, и как вы уже могли заметить, я не отсюда. И в этом и самое большое счастье и моя проблема. Я не знаю, как отсюда выбраться, каков путь мне стоит пройти и куда. Эта неизвестность уже просто сводит меня с ума. Сюда же, к вам, Чавенко, отправили меня два ребёнка. Мальчишка и девчонка с забавными прическами. Они сказали, что вы можете мне помочь.
– Твою принадлежность к иному миру можно почувствовать и заметить на огромном от тебя расстоянии. Это меня не удивило. Но то, что кто-то вам что-то посоветовали и посоветовали дельное, меня поражает. У нас такое не часто происходит.
Чавенко встала со своего места, подошла к полкам у камина, взяла скляночку с травами и чайник.
– Чаю?
– Да, буду премного благодарен. Я не пил и не ел, кажется, вечность.
Колдунья насыпала немного травы в темную каменную кружку и залила кипятком. Затем она пододвинула её к Герману и села на свое место.
– Я поняла, что вам нужно вернуться.
– Да. Вы бы не могли мне помочь с этим?
– Помочь тебе я лично не могу. Но есть один способ выбраться отсюда. Ступай в замок, что стоит в центре острова, найди своё зеркало, с отражением, в котором будешь лишь ты. Но будь осторожен! Если твоему отражению удастся тебя поглотить, то ты не сможешь выбраться отсюда уже никогда. Если же ты будешь умнее и сильнее зеркального, манящего, себя, то ты вмиг окажешься снаружи.
– Понял. Я все понял. Кроме одного. Почему вы не поступите так же?
– Мой мальчик. Мы все здесь и есть отражения. Нам некуда идти.
Герман вышел из хижины Чавенко в наступлении ночи. Уже стемнело и зеленое небо со своим поглощающим солнце ураганом сменилось на густо чёрное, засеянное местами тонким подобием нам привычных звёзд. Это что-то, сверкая во тьме, ярками спешками иногда ослепляло молодого человека, а затем тихо исчезало и вспыхивало уже на другом конце мира.
Герман не знал, куда ему идти, понимая, что замок с неописуемым ужасом ещё ужаснее ночью. Надо было найти выход. И этот