Читать интересную книгу Лета Триглава - Елена Александровна Ершова

не вынуть, с кровью вымывать придется.

Месяц-ладья трижды выныривал и скрывался в тучах. Лес дыбился ельником. Где-то на болотах тосковала-оплакивала погибших Сирин-птица.

Беса спала неспокойным сном и видела, как по серебряным цепям сходят на землю боги.

— Прибыли, малой! Эй, слышь?

Встрепенувшись, Беса отбросила заскорузлую руку истопника. Медное зарево тлело в запыленных оконцах паровика, вместо качки под полом — тишь, а значит, приехали.

— Червен?

— Червен, покатались и будет, пока станционный смотритель не отыскал!

Уловив намек, Беса подскочила и, раскланявшись с благодетелем, шмыгнула в полуденную прохладу.

Станция полнилась людом: сновали босые беспризорники, высматривая легкую добычу, и Беса прижала спрятанный под сюртуком кошель; торговки предлагали сладости — от них шел такой невыносимо чудный запах, что Беса зажала пальцами нос и рот и со всех ног припустила, пока не захлебнулась слюной; толкались носильщики; станционные смотрители в шароварах с алыми лентами расхаживали, вскинув остроконечные бороды — все жило, дышало, копошилось, спешило. От суеты и мельтешения Бесу повело, и она, не глядя, влетела в чью-то густо обрызганную духами душегрею.

— Эй, щегол! Глаза дымом разъело или в самом деле ищешь усладу на ближайшую ночь?

Голос у говорившей оказался грудным, веселым.

— Не! Я случайно, — отпрянула Беса, встретившись с нарумяненным лицом какой-то разбитной бабы.

— А может, сторгуемся? Недорого возьму!

Глаза бабы смеялись, и Беса окончательно растерялась.

— Недосуг мне. Ищу кой-чего.

— Считай, уже нашел!

Баба ухватилась пальцами за рукав сюртука, и Беса поняла: такая душу вынет.

— Не тебя, волочайка! Людена одного.

— А я нешто нелюдь?

— Тьфу, пропасть! — сплюнула Беса и одним неимоверным усилием, рискуя оставить рукав, выдрала сюртук из цепкого ухвата. — Лекарь нужен. Тутошний, червенский. — И, вытащив бумажку, по слогам зачла: — Я-ков Ра-ди…

Не успела договорить, сверху упала тень смотрителя.

— Полада! — прогремел зычно. — Ну, брысь!

Румяную бабу как ветром сдуло, вот только отиралась рядом — и нет ее. Беса открыла рот.

— А тебе чего? — грубо выспросил смотритель.

— Людена ищу, — повторила Беса. — Лекаря одного. Барин Яков…

— Тебе в Аптекарский приказ надобно, — перебил смотритель. — Ступаешь по лестнице, там самоходку возьмешь, за четверть червонца довезут до Гузицы, увидишь пребольшой дом с белыми колоннами — то и будет Аптекарский. Понял?

— Благодарствую, — кивнула Беса.

— Тогда пшел с глаз моих! — цыкнул смотритель. — Пока не вздумал проверить, откуда у этакого чумазого четверть червонца на самоходку!

Беса не обиделась и припустила со станции, а то и вправду, допросят.

Где самоходки, она узнала по щекочущему запаху выхлопов и издалека приметила дым, собирающийся над чугунными котлами — в тех котлах, сказывал некогда тятка, пережигали торф, отруби и людову соль, потому дым получался жирным и белым, почти сметанным.

— До Аптекарского приказа мне, — обратилась Беса к первому же кучеру, чернявому и смуглому, точно цыган.

— А червонцы у тебя водятся? — блеснул тот железным зубом.

— Обижаешь, — копируя тятку, пробасила Беса.

— Поехали! — кучер запрыгнул на козлы и одной рукой взялся за рулевые стержни, другой похлопал по обитому дубленой кожей сиденью. — Только червонцы вперед.

Беса с готовностью запустила руку за пазуху — кошеля не было.

Она проверила еще. Шарила, шарила, только нащупала прорехи в старом сюртуке, да билось под ладонью сердечко.

— Потеряла…

Подняла на кучера молящие глаза. Тот присвистнул:

— Коли червонцев нету, то и пути нету. Проваливай!

Беса отошла.

Горло перехватило спазмом, не расплакаться б прямо на улице, да толку? Нечестным путем пришли червонцы — нечестным ушли. Не уберегла. Глупая.

Побрела было обратно к станции, поредевшей от разбежавшегося люда, и остановилась — вновь встречаться со станционным смотрителем не хотелось. Разве что на своих двоих дойти как-нибудь до Аптекарского приказа, может, отыщется тот добрый барин.

— А далеко ли до Гузицы? — окликнула уже знакомого кучера. Тот недобро осклабился:

— Нешто пешком собрался? Ноги не собьешь?

— Я уж постараюсь.

— Далеко не уйдешь. Бродяг да попрошаек в Червене не очень жалуют.

— Я не попрошайка!

— Никак, барин?! — делано изумился кучер и загоготал.

В висках застучало. Беса стиснула кулаки — да куда ей тягаться с рослым мужиком? Отошла, шмыгая носом и утирая лицо, и вдруг увидела знакомую цветастую душегрею.

— Воровка! — ахнула Беса и пустилась следом, крича: — Караул! Люди! Держите воровку! Украла кошель!

Душегрея повернула за угол. Беса — за ней. Тут же к ее лицу прижалась теплая рука, вторая обхватила под живот. Беса выбросила вперед ноги, но встретила только пустоту.

— Да тихо, ты! Дурень!

Беса вывернулась ужом, хватила зубами, что успела — в рот набилась меховая оторочка, — ее отпихнули, и Беса не удержалась и растянулась на земле. Картуз соскочил с головы, рассыпались по плечам кудри.

— Девка! — ахнули рядом.

Беса подняла глаза. В дыму проступало озадаченное лицо нарумяненной бабы. Склонившись, та подала руку и проговорила уже мягче:

— Не бойся! Не обижу!

— Ты! — ощетинилась Беса. — Увела кошель! А там тяткины червонцы!

— Одно увела — другое приведу. Поднимайся, говорю!

Беса, сопя, поднялась. Отряхнула сюртук. Подняла картуз, встряхнула дважды и вновь водрузила на голову.

— Ишь, ёра какая! — усмехнулась баба. — Дикая, што кошка! Как зовут-то?

— Тебе зачем?

— Знать, кто мне душегрею попортил.

— С воровками не знаюсь!

— Не воровка та, кто не поймана, — беспечно отозвалась баба, улыбаясь во весь рот. Зубы у нее были мелкие, но белые, с одной стороны блестели позолотой. — А тебе, девка, лучше лишнего внимания к себе не привлекать. Неровен час, худой люд заинтересуется, или хуже того — станционный смотритель в клетку запрет, перед городовым отвечать будешь, кто такова, почему пацаном прикидываешься и какие-такие большие червонцы при тебе были, а главное — откудова добыты.

Молчала Беса, сопела, смаргивала набрякшие слезы.

— Угадала я, честно нажитое ты не жалуешь, — нарушила молчание баба. — Да не мне судить. Звать меня Поладой. Может, пригожусь?

— С чего мне верить? — буркнула Беса.

— С того, что в слезах да без червонцев несладко будет, девка. А сердце мое мягкое, на чужую беду отзывчивое. Беда ведь у тебя, так?

Беса не отпиралась, кивнула.

— Куда направлялась-то?

— К Аптекарскому приказу…

— Нам по пути, — белозубо улыбнулась Полада. — Не кручинься и не держи обиды, и в Червене добрый люд есть. Ну, едем?

Не выслушав ответа, трижды зычно свистнула в два пальца — долго ожидать не пришлось, по мостовой загромыхали колеса самоходки. Да и что была за самоходка! Будто собрана из лишних частей от других машин, невпопад проклепана поверх ржавого железа, переплетена трубками, а кучер был обряжен в драный атлас и меха с чужого плеча.

— Здрав будь, Жерех! — поприветствовала его Полада. В ответ кучер козырнул из-под дырявого котелка. — Прокати