- Успокойтесь, найдете себе другого.
- Да, где уж мне!
- Не расстраивайтесь! Жизнь прекрасна! - сказал Штирлиц и выпил еще один стакан водки.
- Расскажите что-нибудь о себе, господин Бользен. Вы так интересно рассказываете.
Штирлиц недоверчиво посмотрел на Заурих. Особой враждебности он к ней не испытывал. Открыв еще одну банку тушенки, Штирлиц налил водки, выпил, закусил и рассказал вот такую байку:
- В 1922 году, когда наша революция, как вы знаете, победила, ЧК меня направила на работу в Кремль для выявления особо опасных врагов советской власти среди членов политбюро. Да, это было в 1922 году. Москва! Эх, фрау Заурих, знаете ли вы, что такое Москва?! Именно тогда я впервые увидел товарища Ленина. Он был в то время слишком болен, но все же сохранял присущую ему работоспособность. Когда я вошел в его кабинет в Кремлевской квартире, Владимир Ильич что-то писал, сидя за своим рабочим столом. Увидев меня, он встал и, подойдя ко мне, сердечно, по-товарищески, пожал мне руку, - Штирлиц облизнулся. - И прямо глядя в мои честные глаза, мягко спросил:
"Товарищ Исаев, вы к нам, как мне сказал Феликс Эдмундович, присланы для оперативной проверки?"
"Да, Владимир Ильич!" - ответил я ему.
"Ну что ж, батенька, тогда приступайте к работе! Может начнете c меня?"
"Ну что вы, Владимир Ильич..." - прошептал я краснея.
"А вы, батенька, не смущайтесь! - засовывая пальцы в жакетку, сказал он. - Время сейчас такое! Доверять никому нельзя! Даже мне! - И Владимир Ильич улыбнулся. - Ах, фрау Заурих, какая это была улыбка! - Потом он подошел к окну (как сейчас все это помню), посмотрел вниз и, наверное, ничего подозрительного не заметив, повернулся ко мне. - "Поймите, Штирлиц Максимович, что революция была совершена не только для того, чтобы Надежда Константиновна могла спокойно работать не только в Шушенском, но и в Москве, а для того, прежде всего, чтобы каждая кухарка могла управлять государством".
"Я понимаю, Владимир Ильич..."
"Ничегошеньки вы, батенька, не понимаете! Революция порождает не только своих героев..."
И Владимир Ильич гордо посмотрел на меня.
"Революция, милый мой человечище, плодит еще и бездарных, глупых людей, которые потом перерастают в наших потенциальных врагов! И задача революции - сейчас выявить среди подленькой и гаденькой интеллигенции этих людишек! Если мы этого не сделаем сейчас, то потом, в будущем, c нами сделают тоже самое наши враги!"
Он подошел к сейфу, открыл его, вытащил оттуда графин, наполненный какой-то белой, прозрачной жидкостью, достал два граненых стакана, поставил все это на свой рабочий стол и, прямо глядя в мои глаза, спросил:
"Пить будете?"
"Пить?" - переспросил я его.
"Да, батенька, пить! И не что-нибудь, а настоящую воронежскую самогоночку! - И Владимир Ильич облизнулся. - Мне ее вчера прислали из коммуны "Заря коммунизма".
"Но, у вас же ранение, Владимир Ильич!"
"Пустяки! Забудем про это!"
И я, фрау Заурих, даже находясь на работе, не сдержался. Выпить c Лениным! О, для меня, молодого сотрудника ЧК, это было величайшей честью! И мы, как полагается в таких случаях, раздавили на двоих крепенькую самогоночку. Когда мы осушили добрую часть графина, я заметил, что Ленин как-то повеселел и мне показалось, что он совершенно не болен.
"А что, батенька, - спросил он у меня, - не махнуть ли нам на рыбалку?! Вот так - все бросить и на рыбалку! А?"
"Но революция, Владимир Ильич..."
"Ах, да, да - революция! Да кому она нужна, эта революция!" - Ленин налил мне еще стаканчик. - "Революция нужна прежде всего идиотам и бюрократам, вроде Троцкого. Кстати, товарищ Исаев, займитесь им!" - И Ленин что-то черкнул в свою записную книжку. - "Понимаете ли, его нужно расстрелять, а еще лучше повесить вверх ногами!"
А глаза - такие добрые, добрые... Нет, фрау Заурих, Ленин - это был человек! Человек c большой буквы!
- Я слышала, - проснулась фрау Заурих, - что он был импотентом?
- У каждого свои недостатки... - задумчиво произнес Штирлиц и выпил последний стакан водки.
ГЛАВА 19. ГЕРИНГ - АГЕНТ ШТИРЛИЦА
Геринг вызвал к себе Штирлица. Правда, сделать это было делом нелегким. Штирлиц несколько раз посылал Геринга в неизвестное направление, как в письменной форме, так и по телефону, но Геринг настоял на своем. Штандартенфюрер согласился встретиться c ним только после того, как Геринг пообещал ему достать ящик отличной французской тушенки. Именно поэтому полковника Исаева можно было видеть в приемной Геринга. Когда Штирлица пригласили, наконец, в кабинет маршала авиации, он зашел туда c явным намерением набить кому-нибудь морду, что ясно было выражено на лице разведчика и по приготовленному для этой процедуры любимому кастету.
- Здравствуйте, товарищ Исаев! - дрожащим голосом, на ломаном русском языке произнес Геринг.
- Прекратите, господин маршал, издеваться!
- А я, дорогой мой, и не издеваюсь! Я вам не маршал, а ваш товарищ по партии! - сказал Геринг, протягивая дрожащей рукой Штирлицу толстую папку, на которой в углу был изображен герб Советского Союза.
- Что это?
- А вы посмотрите!
Просмотрев содержимое папки, Штирлиц опешил и даже спрятал свой любимый кастет.
- Как? Вы секретарь НКПТ?
- Именно!
- Поздравляю вас, товарищ Геринг! Давно пора!
- Означают ли ваши слова, что я и мои доверенные офицеры приняты в ВКП(б)?
Штирлиц загадочно улыбнулся.
- Дорогой мой! - начал Штирлиц. - Партия - это не сброд психов вроде придурка Рибентропа или фаната Геббельса! Партия - это организация в которой действует единый Закон Закон Братской Любви! - И Штирлиц еще раз вспомнил Ленина.
- Я понимаю...
Партия - это сила класса и дело класса! Вот, что такое партия! - Штирлиц принял особо бюрократическое выражение лица. - Я, конечно, со своей стороны, еще раз просмотрю все эти бумаги и постараюсь что-нибудь для вас сделать.
- Хорошо! Два ящика тушенки! - начал торговаться бывший маршал авиации Германии.
- Как! Вы мне пытаетесь всучить взятку?
- Ну, что вы, товарищ Исаев...
- Именно взятку!
- Три ящика!
- Дело очень сложное... - промямлил Штирлиц.
- Четыре!
- Конечно, надо подумать, обмозговать столь щекотливое дело.
- Четыре ящика и триста пачек "Беломора"!
- Хорошо! Но товар вперед! Вы мне товар - я вам партийные билетики! По рукам?
- По рукам! - сказал сияющий Геринг, провожая Штирлица до двери.
- Да, чуть было не забыл, так как вы теперь наш человек, даю вам первое партийное задание.
- Я вас внимательно слушаю, товарищ Исаев.
- Подготовьте документы, раскрывающие всю деятельность Бормана. Особенно меня интересует вопрос, связанный c золотом партии. Кроме этого, постарайтесь выяснить куда верхушка собирается смыться, когда здесь будут наши.
- Но, штандартенфюрер...
- Никаких но!
- Я просто хотел сказать, что это задание не совсем для нашего управления... - уныло пролепетал Геринг.
- Вы что, отказываетесь? - закричал возмущенный Штирлиц.
- Товарищ Исаев, мне, как коммунисту, будет стыдно перед самим собой и перед моими новыми товарищами по партии в случае, если я не смогу выполнить задание такой важности. Вот поэтому, я обеспокоен критерием фрустрационной талерантности психологического воздействия на диалектическую концепцию влияния на массы в нашей умирающей Германии.
Штирлиц опешил и, простояв в нерешительности двадцать минут, сказал:
- Как понос изо рта, господин фельдмаршал! Вы далеко пойдете по нашей иерархической лестнице, идите по ней и никуда не сворачивайте, как завещал великий Ленин!
- Слушаюсь, товарищ полковник!
- Выполняйте задание! - четко сказал Штирлиц и вышел из кабинета.
ГЛАВА 20. ПОСЛЕДНЕЕ МГНОВЕНИЕ ВЕСНЫ
Вольф возвращался из Швейцарии на поезде "Берн - Берлин", у которого был отцеплен последний вагон, а вместо него была прикреплена цистерна c отличным армянским коньяком - все, чего сумел добиться от американцев Вольф. Гиммлер знал это и готов был сгореть от стыда. Вольф не знал того, чего знал Гиммлер и поэтому хоть на что-то еще надеялся.
Но ни Карл Вольф, ни Генрих Гиммлер, ни Вальтер Шелленберг даже не могли предположить, что в тот момент, когда поезд "Берн - Берлин" прибудет в конечный пункт своего назначения, в Берлине уже будет громыхать русская канонада, а цистерна c армянским коньяком войдет в историю, так как в ней вся элита Германии вместе со Штирлицем благополучно переправится на Кубу, где окончательно наступит разгром Третьего Рейха.
ЭПИЛОГ.
За окном стояла весна, радистка Кэт и рота красноармейцев.
Товарищ Сталин отошел от окна, посмотрел на наглого Жукова, мирно похрапывающего в кресле, разбудил его и спросил:
- Простите, не найдется ли папироски, товарищ Жюков?
Жуков злобно взглянул на Верховного, для виду порылся в карманах и не найдя ничего, кроме носового платка и рубля мелочью, ответил: