Остальное Шарли уже не слышала. Как только пожилой мужчина отошел от стола, она увидела появившегося в дверях Спенса, и ей показалось, будто в сердце всадили нож.
Господи, как же она по нему соскучилась! А ведь прошел всего один день…
В темном костюме Спенс казался выше ростом. Шарли привыкла видеть его в ярких ветровках и свитерах, и разительный контраст лишь усилил впечатление.
Или, быть может, эти перемены вызваны не цветом костюма Спенса, а женщиной рядом с ним? Венди Тейлор, вцепившись в него, держала в руке крошечную сумочку из черного бархата в тон ее изысканному вечернему платью и смотрела на Шарли. И взгляд ее был наполнен не злорадным торжеством, а сочувствием!
Ярость затопила Шарли. Неужели у Спенса не хватило такта подождать хотя бы несколько дней? Ну хоть сколько-нибудь, чтобы в городе успела появиться новая пища для сплетен? Сейчас все подробности случившегося известны только Спенсу, Венди и ей самой. И никто другой знать об этом не должен – если только Спенс не намерен подкинуть в топку слухов свежих дров.
Шарли посмотрела на расставленные на столе десерты. Ей захотелось схватить что поближе – сочный кусок малинового пирога, испеченного Либби, – и швырнуть Спенсу в лицо.
– Если ты передумаешь насчет горных лыж, – сказала Эми, – дай знать.
Ее слова донеслись до Шарли откуда-то издалека. Она покачала головой.
– Я уже решила, чем займусь в весенние каникулы. – Ее голос прозвучал громко и звонко, так что все находящиеся в десяти футах от стола с десертами обернулись. – Я отправляюсь на Багамы.
Толпа дружно ахнула, и следом за этим наступила тишина.
– Одна? – недоверчиво спросила Эми.
– Разумеется, одна, – ответила Шарли. Взглянув Спенсу прямо в глаза, она гордо вскинула голову. – Знаешь, дорогая, по сравнению с тем, что я намеревалась сделать первоначально, одиночество кажется мне ниспосланной с неба благодатью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Разумеется, затея эта была полнейшим безумием, и у Шарли в мыслях не было делать ничего подобного. Если бы не сочувствующий взгляд Венди, так красноречиво говоривший: «Ты его потеряла, теперь он мой, и мне жаль тебя!», Шарли сдержалась бы и не сказала эту глупость.
Однако ближе к концу недели она все чаще стала подумывать о том, чтобы куда-нибудь уехать. Хорошо бы пожить там, где никто не знает Спенса, где никто не станет расспрашивать, почему она одна. А к тому времени, как она вернется домой, для сплетен найдут новые сюжеты.
Первый раз желание уехать возникло у Шарли в воскресенье утром в церкви, когда священник бесстрастно прочел фразу из длинного списка сообщений: «Бракосочетание Шарли Коллинз и Спенса Гринфилда, назначенное на следующую субботу, не состоится».
Спокойные слова пастора превратили в горькую действительность то, что доселе было жутким кошмаром.
А во вторник вечером, когда она вернулась из школы, тетя Шарлотта, взглянув на ее руки, воскликнула:
– Боже милосердный, ты опять повадилась грызть ногти?
Шарли пришлось терпеливо объяснять, что гуашь и пластилин на уроке труда намертво забились под ногти, так что пришлось их состричь. И все же она не была уверена, что тетя поверила ей; это-то и вывело Шарли из себя. В конце концов, если бы она действительно снова начала грызть ногти, она не стала бы отпираться. Никакого преступления в этом нет.
В среду одна ученица спросила, что такое «запретный плод»: яблоко, груша или виноград. Когда Шарли попыталась выяснить, почему это ее заинтересовало, девочка призналась:
– Мама сказала, вы не выходите замуж, потому что ваш жених не устоял перед соблазном вкусить запретный плод. Это, конечно, не банан, потому что мама никогда не ругается, если я их ем помногу. Может, это апельсин? Она разрешает мне лишь один апельсин в день. – Ребенок озадаченно взглянул на учительницу. – Ваш друг ел слишком много апельсинов? Вы поэтому не выходите замуж?
Да, печально подумала Шарли, уехать сейчас из города было бы очень кстати.
Но событие, произошедшее в четверг, добавило последнюю каплю. После занятий Шарли зашла в хозяйственный магазин, чтобы отменить заказ. Она уже побывала с этой же целью в нескольких универмагах и посудной лавке, а хозяйственный магазин был оставлен напоследок. Это самая тяжелая задача.
Фарфор, хрусталь и столовое серебро выбирала она. Спенс с бесконечным терпением изучил все образцы, заявив в конце концов, что ему все равно, на чем есть: на фарфоре ручной работы или на газете, так как он в любом случае будет смотреть на свою жену, а не на посуду. Шарли, заглянув ему в глаза, испытала знакомое ощущение – вроде того, какое возникает, когда катаешься на американских горках, – и влюбилась в Спенса еще чуточку больше.
Но в хозяйственном отделе Спенс преобразился. Внимательно изучив преимущества электроотверток, питающихся от сети и с автономным питанием, он включил в заказ обе. Спенс подержал в руках все до одного молотки, пилы и топоры. Огромное впечатление на него произвел ассортимент всевозможных инструментов. Но когда Спенс настоял на том, чтобы испробовать все лопаты для уборки снега, и остановился на той, у которой был изогнутый черенок, что, как утверждалось, уменьшает нагрузку на спину, Шарли не удержалась.
– Нам никогда не понадобится лопата для уборки снега, да еще с таким диковинным черенком, – заметила она. – Все дорожки вокруг дома расчищает дворник.
– Да. – В глазах Спенса блеснула почти неуловимая улыбка. – А вдруг он заболеет? Мне бы не хотелось, чтобы у тебя ныла спина, пока ты будешь прокладывать дорогу через сугробы к школе.
Шарли ущипнула его за руку и лишь тут заметила насмешливые искорки в его глазах. Спенс нанес ей ответный удар, безжалостно поцеловав ее в губы прямо в магазине, среди лопат и топоров, да так, что у Шарли перехватило дыхание.
«Хорошо, что слухи об этом не дошли до тети Шарлотты, – улыбнулась своей мысли Шарли. – Она наверняка строго отчитала бы Спенса за подобное несдержанное поведение на людях…»
Ее улыбка погасла. Нельзя позволять себе зацикливаться на том, как она хочет прикоснуться к Спенсу, как соскучилась по уютному теплу его объятий. Шарли открыла дверь…
…и налетела прямо на Спенса.
Потеряв равновесие, она не удержалась бы на ногах, но Спенс, бросив пакет, подхватил ее под руки. На мгновение Шарли, снова оказавшись в его объятиях, прижалась щекой к колючему твиду пальто. Машинально закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, и от аромата его лосьона после бритья у нее закружилась голова. Шарли всегда любила именно этот лосьон, но в случае со Спенсом химия отступила на второй план.
Шарли подняла голову. Ее глаза были на уровне подбородка Спенса, и она помнила, что если встать на цыпочки, то можно прикоснуться губами к ямочке. Когда она впервые так сделала, Спенс вначале слегка опешил, а потом, наклонившись, поцеловал Шарли так, что она лишилась дара речи. Воспоминание до сих пор было настолько сильным, что у нее подогнулись колени.